Опылители Эдема - Джон Бойд

Не будьте слишком строги к тюльпанам. Зуммер не причинял им вреда, но он ужасно их мучил. Кроме того, я в большом моральном долгу перед тюльпанами. Они были той золотой цепью, которая обручила мою душу с Вашей.

Как видите, я любил Вас. Глубоко под Вашей строгостью и внешним видом методиста я разглядел маленькую девочку, заблудившуюся и бредущую наугад, которую мне страстно хотелось взять за ручку и отвести обратно в ее вязовую рощу. Если Вы уже читаете эту записку, то знаете, что ни палки, ни камни, даже если они будут ломать мои кости, теперь не могут причинить мне боли, поэтому я стал дерзким и признаюсь в моей любви без страха перед Вашими нравоучениями.

Горячо любимая, пусть дарует Вам Боже Ваши вязы везде и всегда.

Хал.

Она бережно сложила письмо и положила его обратно в конверт, а конверт опустила в карман рабочего халата. Потом поднялась из-за стола и пошла в сад собирать микроленты. Возвратившись, она сложила их в сумку и позвонила в экспедиторскую Фреду.

Фред пришел до того, как появились люди из следственного отдела, и забрал посылку. Пока люди старшего следователя ходили за телом Хала, она ответила на несколько вопросов следователя, касающихся времени смерти; он также хотел знать, не было ли это самоубийством, и поинтересовался, не заметила ли она чего-нибудь странного или необычного в поведении умершего перед смертью. Она честно ответила на все вопросы, но не добавила ни слова по собственной инициативе.

Через двадцать минут Фреда снова была одна.

Она подошла к дверному проему и выглянула наружу. Ей показалось, что тюльпаны подзывают ее к себе, кивая головками, и она пошла среди них. Наклонившись над самым отзывчивым участком, она прошептала:

— Он любил вас.

Крошечные голоски, покатившиеся прочь от нее, ответили:

— Он любил вас.

— Он любил нас, — сказала она, опускаясь на колени.

— Он любил нас.

— Мы любили его.

— Мы любили его… любили его… его.

— Я никогда не предам вас.

— Я никогда не предам вас… предам вас… вас.

— Я любила его!

— Я любила его… любила его… любила его… его.

Только два человека на Земле прониклись любовью к тюльпанам и, осознанно или неосознанно, любили друг друга, пока смерть не разлучила их. Тюльпаны сковали золотую цепь, и эта цепь не будет порвана, хотя теперь на Земле осталось два человека, которые знают, что тюльпаны способны убивать. То, что знает Питер Хенли будет сокрыто той самой административной машиной, устои которой он вознамерился ниспровергнуть, а тюльпаны будут жить вечно, как ее сокровенная дань юноше, которого она втайне любила.

— Горячо любимая, пусть дарует вам Боже ваши вязы везде и всегда, — пробормотала Фреда, и ее железные нервы не выдержали. Она повалилась на брезент и, обхватив голову руками, заплакала, как она плакала под вязами, когда была ребенком Вокруг нее плакали тюльпаны.

Глава десятая

Хотя Фреда понимала, что генератор прогресса должен работать без перебоев, ей было бы приятнее, если бы она услыхала хотя бы легкие перебои, когда в бункер отходов будет сбрасываться такая безгрешная личность, как Хал Полино. Направляясь читать свою пятничную лекцию по цитологии, она остановилась у доски официальных объявлений в административном здании. Борьба Гейнора за экономию, как она заметила, велась уже в полную силу. Он вывесил составленный в духе характерной для него оригинальности и отпечатанный на пишущей машинке призыв:

ВНИМАНИЕ! ВСЕМУ ПЕРСОНАЛУ!

МЕРЫ РЕЖИМА ЭКОНОМИИ ДОЛЖНЫ ПРОВОДИТЬСЯ В ЖИЗНЬ ПРИ ЛЮБОЙ БЛАГОПРИЯТНОЙ ВОЗМОЖНОСТИ. СБЕРЕЖЕННЫЙ ЛИСТ КОПИРОВАЛЬНОЙ БУМАГИ — ЭТО СЭКОНОМЛЕННЫЕ ДЕСЯТЬ ЦЕНТОВ.

ПОСПЕШИШЬ — ПРОГАДАЕШЬ. РУКОВОДСТВО.

Среди различных напоминаний и прочей ерунды она заметила приклеенное в нижнем углу простое объявление, обведенное черной рамкой;

Памяти

Харольда Микельанджело Полино Родился 22 марта 2216 года.

Обрел вечный покой 16 марта 2237 года. Погребальная месса в 10.30 утра, в субботу 18 марта в Соборе Святого Духа, Фресно. Обеспечение фирмы Ханарихан Мортуарис, 47 °Cаттер-стрит, Фресно. Основана в 2218.

Она удивилась, что Хал Полино был верующим. Не то, чтобы она отнеслась к этому с неодобрением. Она и сама от случая к случаю посещала службы, объединяющие вероучения всех церквей, в часовне на базе, но ее присутствие там было скорее данью формальностям, нежели проявлением религиозных убеждений. Религия была вне сферы ее научной работы.

Сейчас ей было приятно, что Хал оказался католиком, потому что это вероисповедание разрешало захоронение в земле в растворимых гробах. Она испытывала какое-то чувство удовлетворения, зная, что вытянувшийся в длину скелет Хала на короткое время прильнет к чреслам Земли. Его кости будут ему памятником, и сколько будет жива Фреда Карон, столько будет жить и какая-то частица его души. Зимние холмы будут для нее немного зеленее, горы — более величественными, ее тюльпаны — более золотыми, потому что Хал Полино ходил по этой земле. Какой-то спазм, появившийся в горле, когда она остановилась перед доской объявлений, был очевидным доказательством ее соприкосновения с поэтом, и она выдохнула в голос всплывшие в памяти строки Хала: «Ты, смерть, гордись — теперь в твоих владеньях есть юноша, не знавший равных».

Когда она торопливо двинулась дальше, на ум пришла мысль: в предсказании на степе умывальной иды марта упоминались как день дурного предзнаменования. Именно в этот день родились планы, которые привели к его смерти шестнадцатого. Прорицательница дамского туалета не ошибалась!

Было не по сезону теплое субботнее утро. Из пустыни Мохава дул жаркий ветер Санта Ана, и Фреда решила выбрать для похорон какую-нибудь легкую одежду. Она надела черную юбку и белую блузку с широким воротом, который откидывался на черную пелерину с узким белым кантом и застегивался спереди двумя большими белыми пуговицами. Она выбрала белую плоскодонную шляпку без полей с черной кружевной сеткой, которая могла бы сойти за вуаль, и подходящие ей под пару белые кружевные перчатки. Вертясь перед зеркалом, она почти слышала голос Хала: «Вы очень привлекательны, Фреда. Очень». Она понравилась бы ему в трауре.

Она умышленно вошла в собор одной из последних. Похороны всегда возбуждают эмоции, а проявление эмоций ее утомляло, особенно если умерший был молодым. Оказавшись внутри собора, она почувствовала, что смущает присутствующих слишком большим количеством белого в своем туалете и своими белокурыми волосами, и ей стало не по себе среди всхлипывающих людей; для нее было огромным утешением, что вынужденный официально присутствовать здесь Платиноголовый должно быть чувствовал себя бросающимся в глаза еще больше нее. Месса читалась на латыни, и для большинства была непонятной, краткой и сдержанной, но только не для нее.