Не от мира сего 2 - Александр Бруссуев

Едва закончив устанавливать все катиски, наступило время их проверять. Он не обманулся в своих ожиданиях: в одну залез огромный скользкий налим, в другую почему-то набились раки, хотя никакой тухлятины в виде приманки он не клал. В остальных сидели лещи. Улов был замечательным. Прибежал Александр, восторженно похлопал рыболова по плечу и вновь убежал по своим делам. Его сопровождал дикий зверь из дикого леса, юркий и любопытный. Родя предположил, что это оптический обман в виде горностая, либо сам горностай. Склонился к мысли, что все-таки — оптический обман. С чего это лесная тварь будет бегать вместе с человеком, как собака?

Все рыбацкие заботы отняли время до самих сумерек, а после легкой трапезы Александр неожиданно предложил своему гостю еще раз сыграть на кантеле.

— Прошу тебя, если это, конечно, никак не отразится на твоём душевном состоянии, сыграть мне еще что-нибудь, — сказал он. Из-за его плеча высунула свою мордочку галлюцинация.

— Ладно, — согласился Родя, хотя не далее, как сегодня, решил здесь не брать инструмент в руки ни под каким предлогом.

Он по памяти сыграл одну из рун Калевалы, которую давным-давно играл в их деревне рунопевец. Если не считать нескольких неловких сбоев — сказывалось отсутствие практики — получилось вполне прилично. Александр слушал очень внимательно, временами начиная в такт музыке покачивать головой. Это воодушевило Родю, и следующую руну он сыграл безошибочно. Закончив, вздохнул, не ожидая никакой оценки. В кустах произошло шевеление и кто-то большой неспешно удалился в полумрак. Этого Родя тоже не ожидал.

— Ты не беспокойся, — заметив испуг на лице музыканта, сказал отшельник. — Это звери. Лось, наверно, приходил послушать. Ему тоже интересно. Это хорошо.

— Что — хорошо? — не понял Родя.

— Все хорошо: покой, жизнь, — ответил Александр. — Видишь, лесные животные к тебе притерпелись, не боятся. Это тоже хорошо. Они чувствуют, их трудно обмануть. Музыка твоя, оказывается, тоже хороша. Оставайся, поживи здесь немного, потом пойдешь успех свой ловить.

— Когда? — удивился музыкант.

— Скоро, — пожал плечами "старец". — Сам поймешь. Пока же — играй в свое удовольствие. И нам веселей.

Он широким жестом обвел всю свою территорию. Сразу же, как по команде, из леса донеслось безуспешно сдерживаемое оханье.

— Это кричит выпь, — задумчиво произнес Родя.

— Ага, — улыбнулся Александр. — Прямо с Гринпингских болот.

Они помолчали немного, потрескивал углями костер, ни один комар не пел свою заунывную кровожадную песню, небо раскинулось над ними бесчисленным множеством звезд, каждая из которых, если присмотреться, обязательно подмигивала: как тебе это нравится?

— Очень нравится, — неожиданно вслух сказал Родя. — Вот только как там родные мои?

— Все у них хорошо, — ответил "старец". — Они знают, что ты не сгинул, что просто пришло твое время судьбу свою испытать. Мать твоя, конечно, сердилась, да и сейчас еще сердится, но все это пройдет.

— Откуда она знает обо мне? — удивился Родя.

— Как это откуда? — хмыкнул Александр. — Алеша Попович сказал. Он же на ночевку в Обже остался, вот и поделился сведениями.

— Вот, гад, — возмутился музыкант. — Просил ведь: не говори.

— Эх, Родя, да Превысокие, как же матери-то не скажешь? Пусть ругается, зато на сердце легко. Только дети могут это самое сердце материнское разбить. А это совсем неправильно, это не по-людски. Разве не так?

На глаза у парня сей же миг навернулись слезы. Он их не ждал и не хотел, чтобы кто-то другой лицезрел их появление. Родя отвернулся и часто-часто заморгал глазами, но только усугубил нежелательное для себя состояние. Да еще это проклятый насморк, сделавшийся, вдруг, непреодолимым.

— Зато сестры тобою гордятся, — успокоительным тоном продолжил Александр. — И отец в глубине души считает, что ты поступил правильно.

— Откуда это известно? — спросил Родя, и голос его предательски сорвался.

— Я знаю, — твердо сказал "старец" и отошел в сумрак, якобы за чем-то очень важным.

Родя, махнув рукой, вытер слезы и пошел в свой шалаш. Ночь была пронзительно тиха, по двору кто-то торопливо перебегал, шумно втягивая носом воздух, но парень не обратил на это никакого внимания: пускай бегают, лишь бы не кусались.

Утром он рыбачил, присматривая новые места вероятного пребывания всякой разной полезной рыбы. Он почему-то ощущал себя настоящим добытчиком, пренебрегая фактом, что раньше Александр как-то справлялся и без него. Пока у лещей шел жор, ловились они неплохо. Ну а потом можно будет переключиться на кого-то другого, на рыбу-золото перо, кою, говорят, пытались поймать многие, да вот только никому это не удавалось. Парень захотел разузнать о волшебной рыбе у "старца", но тот что-то запропастился: ушел в лес и пока не вернулся. Наверно, очень занят, травы собирает, либо раннюю землянику, либо еще что-то.

Александр действительно в этот момент был очень занят. Его ожесточенно били несколько человек, зверея от того, что битье это получалось как-то не очень.

Чудотворец ушел из дому с рассветом, чтобы успеть собрать кое-что из лесных даров, пока на них лежит роса. Он считал, что так надо. Так же ему казалось, что предпосылкой к сбору должна быть луна, точнее — ее положение относительно Земли. Ночное светило когда-то было частью этой планеты, но так уж сложились звезды, что метко пущенный неведомо кем и неведомо когда межзвездный скиталец привел к некоторому перераспределению масс — отколовшийся участок земной поверхности, величиной с добрую Луну, таковой со временем и стал, пообтесавшись в плотных слоях атмосферы и долетевший, наконец, до своей постоянной орбиты. Дырку же заполнила вода, в некотором роде даже соленая, инородная. Но дело не в ней, и даже не в Луне. Дело в отношении между кусочками суши, пусть и разделенными гигантскими расстояниями. Как раз это отношение и насыщает живительными силами маленькие и не очень растения, от болотного мха до древа Иггдрасиль. Александр это знал, поэтому время попусту никогда не терял.

К нему приходили за помощью всегда, даже тогда, когда этой помощи и не надобно было. Как люди прознали, что он поселился на берегу святого озера, так и стали посещать. Никого не интересовало его прошлое, все видели только настоящее, которое было, прямо сказать, странным. Александр легко мог отказать в просьбе, мог принять дар, соль, например, а мог и попросить забрать с собой обратно. Никогда не брал деньги и драгоценности, разве что иногда делал исключение для серебра. Да и то в виде какой-нибудь сущей безделицы, типа обломка медальона или брошки.

"Старец" лечил людей, предсказывал будущее, если можно было назвать так те советы, что он выдавал, легко и непринужденно распутывал самые непростые житейские моменты — словом, был для людей истиной, зачастую и непонятной. Но ему доверяли и поверяли самое сокровенное.

Откуда пришел странный вепс, кем он был раньше — оставалось загадкой. Его спрашивать боялись, да Александр, пожалуй, и сам не знал. Он жил в глуши, никому не мешал, ограничивался в своем быте только самым необходимым, и его самодостаточность порождала подозрения. В первую очередь у попов, во вторую — у слэйвинов.

Нагрянувший в ближайший лес с утра пораньше князь провел в дороге всю ночь, полагая, что лунного света вполне достаточно, чтобы не заблудиться. Его самонадеянность привела весь их отряд из пяти человек в болото. Князь привычно ругался на своих сопровождающих стражников, те привычно сносили ругань, готовые сорвать злость на первом встречном. Встречных в этой глуши почему-то было негусто. Первым же оказался как раз чудотворец Александр, к которому и направлялась вся делегация.

Стражники спешились, обступили отшельника со всех сторон, чтобы тот не убежал, и угрюмо ждали команды князя. Сухощавый белоголовый и белобородый человек с натруженными жилистыми рукам, ясным взглядом синих, как небо, глаз не выказывал никакого страха, что стражниками воспринималось однозначно: не уважает, падла.

— Почему без шапки? — спросил князь, его джигиты напряглись, готовые совершать бойцовские подвиги.

— Ты сам ко мне пришел, — ответил Александр, не отводя взгляд.

— Я - князь, — представился князь.

— Ты — Ярицслэйв, — уточнил "старец".

Тот поморщился, словно от неприятного воспоминания и возразил:

— Я - Ярослав, люди прозвали меня Мудрым. Все это вокруг — мои владения.

— Мудрым тебя прозвали maaorjat (смерды, в переводе, примечание автора). Это не твои владения.

Один из стражников дернулся, чтобы отвесить строптивому аборигену оплеуху, да как-то промахнулся, едва не упав сам.

Князь усмехнулся. Ему рассказывали, что чудотворец — очень непростой человек, легче его убить, чем заставить. С убийством придется погодить, не затем же, в самом деле, он сюда пробирался, не считаясь с временем суток.