Сильное лекарство (ЛП) - Дж.К.Хоган

— Я понимаю, — доктор Драри сделал глубокий вдох и сложил руки на своём столе. — Я читал твоё личное дело. Доктор Шелдон уверен, что депрессия может быть вызвана твоим злоупотреблением алкоголя. Я верю, что ту работу, которую тебе нужно сделать здесь, тебе придётся делать самостоятельно. Я понимаю, что ждать тяжело, и знаю, что ты видишь это как отказ в том, чего ты хочешь, но я действительно уверен, что тебе нужно разобраться с несколькими вещами, прежде чем вступать с кем-либо в отношения, не учитывая статус мистера Рэдли как пациента. Ты сам сказал, что очень долго подавлял свои истинные чувства, и я уверен, что тебе нужно найти себя — за гранью семьи, карьеры, за гранью Джона или любого другого друга или любовника, который может у тебя быть. Тебе нужно посидеть одному и найти комфорт в собственном теле — если ты научишься быть счастливым, когда нет ничего, кроме тебя, тогда ты будешь готов к большему.

Кэмерон втянул воздух. То, что говорил доктор Драри, звучало тяжело, и поэтому Кэмерон знал, что этот мужчина прав. Как бы ему ни хотелось находиться в компании Джона, он знал, что должен разобраться в себе. Чёрт, он даже не знал, чем будет зарабатывать на жизнь после Ривербенда. Он не знал, с чего начать. Было страшно, было одиноко, но Кэмерон знал, что какое-то время должен пройти один.

— Так с чего мы начнём?

— Думаю, тебе нужно рассказать мне о дне аварии.

Глава 16

— Почта!

Джона поднял взгляд от своего планшета, чтобы в замешательстве посмотреть на сияющее лицо Уитни.

— Что, мне?

— Да, ты наконец получил письмо, — сказала она.

Они оба знали, что Джона никогда не получал писем, находясь в Ривербенде. Пока он часто сюда приезжал, с тех пор, как купил свой дом, у него не было причин перенаправлять свою почту в больницу. Мисс Шелби дала бы ему знать, если бы было что-то важное.

— Это странно. От кого оно?

Уитни опустила взгляд на конверт персикового цвета и пожала плечами.

— Адрес отправителя — Эшвилль. Кто-то по имени мисс Ванда Бишоп. Звучит знакомо?

Джона нахмурился, забирая у неё письмо.

— Ни капли. Может, она одна из старых маминых подруг. Я не узнаю. Спасибо, Уит.

— Не за что, парень. Дай мне знать, если получишь какие-нибудь сочные сплетни.

— Само собой, — ответил он, подмигнув, в то время как Уитни вышла из его комнаты и закрыла дверь.

Глядя на письмо, Джона отметил аккуратный, петельчатый почерк и синие чернила. Он поднёс конверт к носу и, кажется, уловил нотку цветочного парфюма. Он определённо не знал, кто такая мисс Ванда Бишоп, но она, похоже, очень пыталась сделать письмо дружелюбным на вид.

— Какого чёрта? — произнёс он вслух и сунул палец под угол запечатанной стороны конверта. Джона никогда не поймёт, кто эта загадочная женщина, пока не прочитает письмо. Во всяком случае, что худшее могло произойти?

Он открыл конверт одним движением пальца и достал несколько страниц скрученной бумаги, явно вырванной из блокнота на спирали. К сожалению, он прочитал обращение раньше, чем понял, что не только бумага не соответствует конверту, но и почерк не похож на почерк мисс Бишоп.

«Привет, сынок. Это твой папа».

Джона покачал головой, стряхивая собирающийся в голове ураган. Он не должен был это читать, но откуда он знал? А теперь не мог отвести взгляд. Он попался на крючок, как форель из реки, попав в руки профессионального рыболова. Он. Не мог. Отвести. Взгляд.

— Не читай... — прошипело ему спектральное изображение Онор. Джона знал, что она права. Прочитав слова Ангуса, он себя похоронит. Но он был загипнотизирован этими пятью маленькими словами. На почте из тюрьмы должен стоять штамп Исправительной колонии Западной Вирджинии, чтобы получатель знал, во что ввязывается. Очевидно, Ангус обошёл эту деталь.

Страшнее всего было то, что Ангус прислал письмо напрямую в Ривербенд. Он знал адрес Джона, потому что Джона жил в старом доме своей матери, но тот факт, что письмо пришло в больницу, означало только одно — Ангус следил за передвижениями своего сына. У Джона потемнело в глазах, осталась только узкая полоска света, сосредоточенная на этих словах, которые он прочитал снова.

«Привет, сынок. Это твой папа».

Не в силах остановиться, Джона читал дальше, сжимая письмо согнувшимися, одеревенелыми пальцами.

«Прости за все эти уловки. Я знал, что если ты получишь письмо из Хэзелтона, то никогда его не прочтёшь, так что я отправил его своей подруге Ванде и попросил вложить в один из её конвертов. Надеюсь, ты понимаешь. Мне нужно было дать тебе знать, что я думаю о тебе».

У Джона вырвался испуганный, разбитый всхлип.

«У меня всё идёт хорошо. Знаю, меня планировали отправить на тот свет, но, видишь ли, у меня есть план. Я здесь веду себя как идеальный гражданин, говорю им всем то, что они хотят услышать. Я раскаялся! Увидел ошибки в своих действиях! Даже нашёл Иисуса. Я признался во всех своих грехах и сказал, как мне жаль, а мне рассказали всё о прощении и жизни после смерти. К чёрту это, я ещё не закончил с этой жизнью! Но я сделаю то, что должен, чтобы получить пароль. Я ещё не слышал никакой шумихи об этом, но знаю, что в конец концов всё будет. Тюрьмы везде слишком переполнены. Через какое-то время всегда выгоняют тех, кто хорошо себя ведёт.

В любом случае, на самом деле я пишу для того, чтобы сказать, что прощаю тебя, сын. Я знаю, что ты не хотел сжигать мой дом. Я знаю, что ты не хотел, чтобы меня поймали, или чтобы у меня забрали моих девочек. Я просто хотел, чтобы ты знал, что я не держу обиду. Когда я выберусь отсюда, мы снова будем вместе. Ты и я, сынок».

То малое зрение, которое оставалось у Джона, начало исчезать, тьма стала туманной дымкой по краям, из воображаемых трещин в стенах появлялись щупальца. Сильно дрожа, Джона сжал письмо крепче, пока оно не начало рваться под его пальцами.

«Мы снова будем вместе».

Он представил красное, заплывшее лицо Ангуса, вспомнил, с какой грубостью мужчина хватал его и толкал, думал, как тот смотрел ему в глаза, когда был близок к убийству. В жилах Джона стыла кровь. Он не хотел больше видеть Ангуса. Этот мужчина должен был умереть в тюрьме уже тысячу раз.

«Ты и я, сынок».

Его сознание пробил пронзительный вой, который скакал по его мозгу, прежде чем Джона понял, что сам является источником этого звука. Он не мог снова встретиться с этим мужчиной. Джона упал на колени, уронив забытое письмо на пол. Он кричал.

Он кричал и кричал, пока что-то не вырвалось из его горла, и он больше не мог выдавить из сухих губ ни звука. И всё же, он продолжал жуткую, молчаливую пантомиму крика, пока полностью не отключился.

***

Зрение возвращалось к нему вспышками треугольников света, будто над головой медленно крутились лопасти вертолёта. Джона не мог найти смысл в этих вспышках, не в силах был сосредоточить взгляд. У него было ощущение, что он лежал ровно, но ещё каким-то образом двигался. Мимо его лица ритмично пролетали полоски, пока в итоге не превратились в потолочную плитку, затем во флюоресцентные лампы, затем в мутные лица.

Он пытался заговорить, но во рту было так сухо, будто дёсны и язык превратились в бесполезные куски плоти. Он не мог делать ничего, кроме как стонать. Где он? Он знал, что потерял сознание, но это не объясняло, почему его мозг одурманен и будто набит ватой.

Вокруг него бормотали голоса, но Джона пришлось сильно сосредоточиться, чтобы уловить смысл слов.

— ...начинает приходить в себя, доктор, — произнёс женский голос.