BIOS - Роберт Уилсон

— Эта болезнь не такая, как прочая зараза с Исис. Не такая агрессивная. У неё долгий инкубационный период. Следовательно — по-видимому, это один организм. Опасный и очень коварный, но потенциально контролируемый. Вы понимаете?

— Понимаю. Корбус, тебе не нужно постоянно меня об этом спрашивать.

— Опасный, но потенциально контролируемый. Но карантин не работает. Нам противостоит что-то очень мелкое — может, прион, кусочек ДНК в белковой оболочке. Может быть, он настолько маленький, что проходит через уплотнения…

— Мы примем это во внимание, Корбус.

Если из нас хоть кто-то выживет.

— Менеджер, — задыхаясь, произнёс Неффорд. Его рот выдавал слоги, словно сифон, в котором застрял пузырёк воздуха. — Я могу обратиться к тебе «Кеньон»? Мы же друзья, ведь так? Не забывая о разности в нашем положении в Трестах?

Вряд ли.

— Разумеется, — откликнулся Дегранпре.

— Может, я не умру.

— Возможно.

— Мы можем это контролировать.

— Да, — сказал Дегранпре.

Казалось, Неффорд хочет сказать ещё что-то, но тут из его носа хлынула новая струйка красной крови. Явно разочарованный, врач закрыл глаза и отвернул голову. Кинсольвинг прервал соединение.

— Отвратительно, — пробормотал Дегранпре. Казалось, слово намертво прилипло к языку, и теперь от него не избавиться. — Отвратительно. Отвратительно.

Пророчество Неффорда сбылось. Инженерные роботы сообщили о микроскопической перфорации уплотнений, отделяющих первоначальную зону карантина от прилегающих к ней отсеков.

Вот он, настоящий кошмар, подумал Дегранпре. Слом барьеров. Цивилизация, по большому счёту, и есть создание стен и ограждений, чтобы разделить хаос дикого мира на упорядоченные ячейки в человеческом воображении. Хаос врывается в цветущий сад, и разум повержен.

Впервые в жизни он понял, или подумал, что понял, религиозность отца. Семьи и принадлежащие им Тресты отличнейшим образом разделили и тщательно упорядочили на Земле политический и технологический хаос, приписывая каждому человеку, предмету и процессу надлежащее место в модели социума. Но снаружи, непосредственно за возведёнными Семьями стенами, по-прежнему царил хаос: пролетарии, жители Марса, койперовские кланы; инфекционные болезни, распространяющиеся в жилищах нижних классов. И нет никакого покорителя, кроме закономерного итога — смерти, — да жестокой необъятности Вселенной. В конечном счёте, тайно исповедуемый отцом Дегранпре ислам был актом свободной воли, упорядочиванием космоса по уровням и иерархии, разделением его на огороженные стенами сады добра и зла.

Трагедия Исис — трагедия стен, оказавшихся бесполезными. И стен не только физических. Дегранпре подумал о том, как Корбус Неффорд назвал его «другом». Подумал о всей той гигиенической лжи, которую он ежедневно скармливал Земле.

Всё тщетно. Теперь можно спасти только очень и очень немногое. Быть может, лишь собственную жизнь. А может, не спасти и её.

Совещание с шумным, толстым главным инженером ОСИ, Тоддом Соленом.

— Как я понимаю, нам остаётся лишь одно, — заявил Солен. — Раз мы не можем физически отделить нас от болезнетворного агента, чем бы он ни был, мы должны перекрыть Третий и Шестой модули, задраить переборки и откачать атмосферу. Таким образом между нами и угрозой окажется слой вакуума. И это должно сработать, если только этот так называемый вирус ещё не распространился по всей ОСИ.

— В Шестом модуле заперты эвакуированные с Марбурга.

— Очевидно. Если мы откачаем воздух, они погибнут. Но если не откачаем, они всё равно гарантированно погибнут. Даже если их не прикончит болезнь… Без доступа к ангарам для тьюринговских сборок, к главным стыковочным узлам, без запасных частей и полноценного инженерного сектора, учитывая сбои в системе циркуляции воды и тот факт, что продукты питания мы отныне можем выращивать исключительно в оранжерее — учитывая всё это, Орбитальная станция Исис больше не может себя поддерживать. В наших силах спасти столько людей, сколько войдёт в единственный корабль Хиггса. Не больше.

Дегранпре почувствовал паралич полной безысходности.

— Неужели дошло до этого? — спросил он.

Взмокший инженер рукавом вытер со лба пот.

— При всём уважении, сэр, да — дошло до этого.

Я не отдам такое распоряжение под принуждением, решил для себя Дегранпре.

— Жарковато здесь, — сказал он.

Солен сморгнул выпученными глазами.

— Ну… Мы рециркулируем воду с рёбер охлаждения. На термостатический контроль почти ничего не остаётся.

— Найдите способ сделать здесь попрохладнее, господин Солен.

— Слушаюсь, сэр, — слабым голосом ответил тот.

Слишком жарко, слишком сухо. Орбитальная станция Исис сама подхватила лихорадку.

Аарон Вебер, начальник эвакуированной станции Марбург, запертый в тьюринговском ангаре вместе с пятнадцатью своими сотрудниками, тоже отметил жару.

Воздух был сухим, лишал сил. От него даже столь крупное помещение, как ангар для тьюринговских сборок, пусть и скудно освещённое, навевало чувство клаустрофобии.

Спать в такую жару оказалось затруднительно. В горле и носу пересохло, одежда раздражала, а использовать одеяла стало вообще невозможно. Некоторые из койперовских учёных разделись догола, не считая это чем-то зазорным, но Вебер был более зажатым. То и дело к нему возвращались воспоминания о долгих зимах в студенческом общежитии в городе Ким Ир Сен, об оседающей блестящим льдом на стекле окон влаге, принудительно вытягиваемой из воздуха. Кровоточащие носы по ночам, от которых на подушках оставались кровавые пятна. Единственное, что могло помочь, так это открытие окон с риском замёрзнуть.

Полностью одетый, Вебер всё же сумел забыться и урвать часок сна в длинной тени грузового манипулятора. Проснулся он от храпа своих товарищей по карантину, уснул снова…

Чтобы пробудиться от слабого прохладного ветерка, обдувающего щёку.

На ум вновь пришло окно студенческого общежития, снег на стекле. От движения воздуха Вебер почувствовал облегчение.

Но воздух здесь не должен двигаться!

Спустя мгновение лёгкий бриз превратился в ветер, задувший по инженерному ангару с удивительной силой. Он вздымал в воздух незакреплённые предметы, взятые из шаттла: пластиковую кружку, лист бумаги с принтера.

Встревоженный, Вебер приподнялся и сел.

А это что за звук, приглушённое постукивание? Вебер узнал его по запускам шаттла с ОСИ, хотя никогда раньше не слышал непосредственно: шум механизма, раскрывающего огромный воздушный шлюз ангара.