Беглец-Шоу - Сергей Белкин

– Это подлый прием! Господин Калика отлично знает, почему наши люди в масках. Потому, что их родные и близкие остались дома, в Москве. И, как только они откроют свои лица, их родные будут схвачены и уничтожены. Господин Калика и его спецслужбы дорого дали бы за то, чтоб вынудить хоть одного из бойцов показать свое лицо и начать нас шантажировать. Не выйдет! Вам пора сдаваться, господин Калика, а нам пора ехать дальше. Похоже, вам уже сообщили результаты проверки? Ну, как? Баллон с люизитом на Зоологической действительно смертельно опасен? Все! Прекращаем болтовню и пресс-конференцию! Господа журналисты, через пять минут мы отправляемся! На прощанье вам несколько слов скажет доктор Борис.

Вперед вышел Игнат.

– Итак, господа, только что, находящийся со мной на связи офицер Министерства безопасности подтвердил, что с их стороны никаких агрессивных действий предпринято не будет. Наша тактика оказалась верной. Мы победили. Через пять минут поезд отправляется. Но мы не исчезаем. Мы будем бороться за нашу и вашу свободу! Боритесь и вы! Вместе мы преодолеем и ложь и несправедливость! Победа будет за нами!

– Ну, что ж, забирайте этот мусор, этот опасный хлам себе! – господин Калика боролся до последнего. – Миллион рублей – не слишком большая плата, чтоб избавиться от ста тонн кошмара! Его утилизация и захоронение обойдутся нам дороже… Скатертью дорога, уроды. Травитесь на здоровье!

– Победа и в этом вопросе будет за нами! – немедленно отпарировал Игнат. – Именно это нам и было нужно, чтобы показать и доказать всему миру: у нас и только у нас есть технологии утилизации, полной и окончательной деструкции молекул. Весь мир теперь это узнает, и мы пригласим представителей всех заинтересованных стран приехать к нам и убедиться в том, что мы, – те, кого вы представляете всему миру одичавшими уродами, – умеем это делать, а никто в мире этого делать не умеет. Вы уничтожили науку, а мы ее сохранили и продолжаем развивать. Вы уничтожили нашу культуру, а мы счастливо и благополучно живем в ее лоне, питаемся ее живительными соками и продолжаем приумножать ее богатство. И от вас – паразитов, не способных к самостоятельному творчеству, – мы все равно избавимся! По вагонам!

Джон развернулся и скрылся в вагоне. За ним в вагон вошли бойцы. Игнат гулко захлопнул дверь, и поезд без окон вновь приобрел безжизненный, зловещий вид.

Адам остановился на пригорке перед станцией. Дальше его не пропустил военный патруль. Попытка выдать себя за представителя телекомпании успехом не увенчалась. Пришлось подчиниться, но и отсюда хорошо был виден поезд, скопление журналистов, окружающие всех цепи военных, бронемашины, джипы. Мелкие детали не разглядеть и разговоры не услышать, но для этого есть в машине телевизор. Там все время крупным планом этот плебей. И вы только послушайте, как он научился разглагольствовать!

"Я убью его, я убью его, я убью его, я убью его…"

Адам зафиксировал все, что его интересовало и в голове начал созревать новый план. Взглянув на карту местности бортового компьютера, Адам выбрал маршрут и, не дожидаясь, когда поезд тронется, поехал в избранном направлении.

В районе Ермолино Адам вернулся на Димитров-хайвэй и, промчавшись мимо Икши, свернул на старое шоссе, а затем на мост у станции Морозово.

Здесь железная дорога шла по крутому склону: справа внизу Великий Канал Москва-Волга, слева вверху – старое шоссе, а еще выше – новый Димитров-хайвэй. Железная дорога ныряла под мост, на котором и остановился Адам.

По расчету, до прихода поезда оставалось не менее часа. Адам, осмотревшись, переехал на другую сторону, свернул вправо и оставил машину в лесочке на берегу небольшого залива. Затем он пешком вернулся на мост, перешел на другую сторону, спустился, продираясь сквозь густые и пыльные кусты, на крутой склон, а оттуда пробрался под мост.

До подхода поезда оставалось минут десять-пятнадцать. Адам, карабкаясь по металлической ферме моста, забрался в точку, расположенную над железной дорогой, и стал ждать поезда. Чтоб удерживаться в этом положении, Адаму не пришлось демонстрировать чудеса выносливости. Сулейман снабдил его замечательно штукой – электро-магнитными браслетами. Стоило нажать кнопку и мощные электромагниты, прикрепленные к рукам и ногам, прикрепляли его к любой металлической поверхности. Адам спокойно мог висеть как муха на потолке.

Только муха висит спиной вниз, а Адам завис спиной вверх, чтоб получше видеть приближение поезда.

– Ну, вот, – утирая лицо платком, сказал Игнат, – теперь-то, наконец, можно снять маску. А ты как?

– Вроде, нормально… – ответил Джон, – Ты скажи, я все там правильно говорил?

– Не то слово! Я просто потрясен! Ты говорил как заправский политик. Я ушам своим иногда не верил – откуда это все взялось? Тебе даже меня удалось привести в сомнение… Ты просто артист!

– Да брось ты, какой там артист…

– Нет, точно! Ты говорил умно, красиво, аргументировано. Сам Калика – а это про-фессиональный переговорщик – не смог тебя преодолеть. Я восхищен и, думаю, телезрители тоже. Сегодня мы приобрели сотни тысяч сторонников и миллионы сочувствующих.

– Как ты думаешь, они не решатся нас атаковать?

– Уверен, что нет. Они убедились, что мы не блефуем. И поняли, что гибель будет тотальной. Москва лет на двести перестанет существовать как место, где могли бы жить люди.

– Я, кстати, все время думал – а вдруг что-нибудь случится? Разве такой риск оправдан? Не слишком ли большая цена, точнее, ценность поставлена на карту?

– Вопрос твой мучил не только тебя… Мы очень давно не решались… Но на этот раз, как я думаю, мы все просчитали точно. Впрочем, спорить об этом у нас еще будет возможность. Осталось несколько часов – и мы у своих. Иди пока к своим. Отдыхайте.

Джон перешел в соседнее купе, где его ожидали жена и дети. Было душновато и Джон, забравшись на верхнюю полку, открыл верхний люк.

Свежий ветер хлынул внутрь, и стало легко и приятно. Джон растянулся на полке и, глядя на квадратик синего неба, вскоре задремал. Соня не стала его беспокоить и, уложив на нижние полки детей, тоже задремала, покачиваясь в такт колебаниям поезда.

В обычное время здесь каждые минут двадцать ходили электрички, но теперь, похоже, движение остановили. Адам терпеливо ждал, боясь лишь одного – быть замеченным. Но чтоб его заметить, надо было зайти под мост и задрать голову вверх. Да и в этом случае среди переплетений металлических конструкций он не так уж бросался в глаза. Тем более в хоккейной вратарской маске защитного цвета. Так что, шансы остаться незамеченным, достаточно велики.

А вот и поезд! Скорее всего, это тот самый поезд! Пусть подойдет поближе, тогда у ж точно все будет понятно…

Черт! Ну, вроде он, но сбоку-то на него отсюда не посмотришь! Крыши у них у всех на одно лицо! Ну, надо же так вляпаться! То ли он, – то ли не он! Ошибиться нам никак нельзя! У нас есть право только на один единственный удар!

– Послушай! – Игнат ввалился в купе, но Соня замахала на него руками:

– Тсс, пусть поспят, – зашептала она.

– Понял, согласен, – прошептал Игнат и, взглянув на открытый люк, вышел.

Не-е-т, это, все-таки он! Два тепловоза, четыре вагона… Да и цвет у них больно специфический… "Come on, baby, come on…" – прошептал Адам.

Пропускаем… Раз… Два… Три…. Пошел!

Адам нажал кнопку, и магниты перестали его удерживать. Оторвавшись, он снова включил магниты и "пошел на таран"!

Целую секунду он парил, расставив руки, словно птица. Страшный удар о бронированную крышу вагона остановил этот полет и Адам потерял сознание.

Соня почувствовала удар о крышу вагона и подняла голову. Ничего особенного не было видно, и она привстала на нижние полки, вглядываясь в люк и прислушиваясь к звукам. Джон спал крепко, и будить его не хотелось.

"Позвать Игната? Да, ладно… Они там лучше знают, что это за звуки…"

И Соня собралась спуститься обратно, на нижнюю полку к детям.

Очнувшись, Адам понял, что кости переломаны, и, видимо, разорвана брюшина, но сознание в порядке и руки еще слушаются. Магнитные присоски держали разбитое тело крепко, и можно было взрывать все к чертовой матери!

Но всего в метре зияло отверстие люка: а вдруг он там! Ведь это именно тот вагон!

Переключая магнитные присоски, Адам, истекая кровью, подполз к краю люка, и увидел рожу это негодяя, сломавшего ему всю жизнь!

Монстр, ублюдок, быдло! И он еще безмятежно спит!

"Я убью его, я убью его, я убью его, я убью его…"

Соня уже спустилась и присела на край полки, стараясь не разбудить Ванечку, как в люке показалась страшная голова в маске, из-под которой текла струйка крови!

Затем в люке появилась окровавленная рука и потянулась к спящему Джону.