Девушка с «Края Света» - Лия Флеминг

…Тогда, в капелле, вокруг нее шептались чьи-то голоса. И не было утешения в словах, что Сильвия ушла в лучший мир и что хорошо умирать молодым. Не утешало ее и то, что ее маленькое тело положили в гробик, и теперь дочка будет лежать на церковном кладбище, на ветрах и холоде. Когда Миррен позвала ее, кто-то прошептал:

– Тс-сс, не терзай себя. Слезами ее не вернешь. Время лучший лекарь… У тебя будут другие дети.

– Как ты смеешь так говорить? Мне нужна Сильвия! – закричала она, и все услышали ее боль. Джек был слишком сломлен и не мог поддержать ее. Возле могилы она опиралась на Бена…

Теперь казалось, словно Сильвия никогда не жила в Крэгсайде, никогда не била ножками по перилам, не отковыривала штукатурку со стен, не пела в ванночке и не бегала по полям за овцами. Были убраны все фотографии, о ней никогда не говорили при Миррен, разве что понизив голос. В рыночный день подруги старались не сталкиваться с несчастной матерью на улице, чтобы не видеть ее лицо.

– Наша Сильвия была слишком хороша для этого мира, вот ее и забрали на небеса, нашего светлого ангелочка, – причитала Флорри, не глядя на невестку.

Миррен часами сидела на холме возле «Края Света», струи дождя лились ей на лицо, ветер рвал на ней волосы, но она ничего не замечала. Теперь эти развалины были ей милее всего. Бессонными ночами она глядела на фотокарточку, единственную, которую она спасла и которую Джек носил в своем кармане всю войну: на снимок улыбающейся Сильвии в младенчестве. Она никому ее не показывала и прятала в отцовской жестяной коробке у себя под кроватью.

Порой она забывалась и на закате ждала, когда Бен спустится с верхнего поля с Сильвией на плечах. Дочка вбежит в дом и крикнет: «Что у тебя к чаю?» – а она проворчит, что сначала нужно вытереть ноги. Но такого больше не бывало.

И не было никаких слов, способных объяснить тот ужасный момент, когда жизнь уходит из тела, либо объяснить смысл в смерти драгоценного, горячо любимого ребенка. Понадобились лишь секунды, чтобы Сильвия покинула их со сломанными ребрами и пробитой головой, а для Миррен закончилась вся жизнь. Смерть дочки стала богомерзостью на лице земли, и бедная мать никогда не смирится с нею, никогда. Смерть противоречила всей природе жизни. Миррен было мучительно больно даже произносить имя дочки при посторонних.

В ее снах дочка бегала по дому в своем свитере «Fair Isle» и вельветовом комбинезоне, перешитом из старых штанов.

Сильвия никогда не станет взрослой, не выйдет замуж и не родит детей, не будет путешествовать и заниматься тем, что ей нравится, и все по их вине. Из-за двух идиотов, которым надо было осторожнее возиться с трактором, раз во дворе бегал резвый ребенок. Так сказал коронер и так думала она сама. Никогда она не простит ни Джеку, ни Бену смерть Сильвии.

Об этом говорили все, стыдили, обвиняли. Это был несчастный случай, трагедия, которая может случиться на любой ферме, если люди ведут себя беспечно. Фермы всегда были и будут опасным местом для детей. Сильвия погибла, потому что оказалась не в нужном месте и не в нужное время. Не утонула, не была сбита машиной на дороге, не сорвалась со скалы, не была похищена, а погибла на собственном хоздворе, где должна была бегать в абсолютной безопасности. В тот день вместе с дочкой что-то умерло и в самой Миррен.

Трактор всего лишь машина, его нельзя было оставлять вот так, с ключом в гнезде зажигания, под неудобным углом. Ведь во дворе всегда оживленно. Сильвия растерялась и не сумела отбежать. Винила их Миррен и за свой выкидыш.

Шок вызвал преждевременные схватки. Мальчуган был слишком мал, чтобы выжить; шансов не было никаких, объяснил ей доктор. Она ничего не чувствовала. Его унесли, прежде чем она его увидела, унесли словно хлам, даже не похоронили. Это жестоко, но так лучше, сказал доктор. Откуда он знает? Ее сердце кричало от горя. Но он доктор, ему виднее, разве нет?

Овцы, ягнята и коровы не знали, что случилось. Люди помогали ей, пока к ней возвращались силы. Но жители долины знали, что лучшее лекарство – это тяжелый труд и молчание. Все просто жили, как могли, в медленной чреде сезонных работ. В долине не принято показывать свое горе, во всяком случае, не было принято до той поры. Но никакая покраска ворот сарая не могла скрыть память о том проклятом дне. Ничто не могло вернуть Сильвию в Крэгсайд.

Каждое утро Миррен проходила мимо тех створок с ведром зерна для кур. Как она ненавидела тот трактор и хотела его уничтожить, но он был чужой. Однажды утром он исчез и больше не вернулся. Ненавидела она себя и Джека за то, что они живы, а их ребенок мертв.

В тот день что-то умерло и между ними.

Бен молча вез Флорри в лечебницу под Скарпертоном. Никто из них не спал уже много недель. Его сны были наполнены рокотом тракторного двигателя, ноги пытались бежать, но вязли в грязи, и он беспомощно наблюдал за ненужной и нелепой трагедией.

Он никогда еще не видел, чтобы молодой мужик так быстро сломался. Джек был в полном потрясении, после того как из-за его разгильдяйства погибла его маленькая дочка. Погибла на его глазах. С потухшим взором он сидел в палате, что-то бессвязно бормотал и не слышал обращенных к нему слов. Флорри пыталась вывести его из такого состояния, но он вел себя странно, и они даже опасались за его жизнь.

Известие о выкидыше у Миррен окончательно сломало его, и доктор Мюррей посоветовал удалить его с фермы. «После всего случившегося я не ручаюсь за его безопасность», – сказал он. Теперь Джек находился в двадцати милях от Крэгсайда, запертый в лечебницу, и бедная Флорри навещала его.

Бен оставался в машине; мать хотела встречаться с сыном одна, без посторонних, чтобы никто за пределами семьи не видел его слабость. А у Бена не было времени, чтобы навестить своих родителей.

Вернувшись в Крэгсайд, Бен наблюдал за нараставшей у Миррен злостью, но ничего не говорил.

– Джек больше близко не подойдет к ферме, когда его выпустят из дурки, – кричала она. – Он убил своего ребенка. Так и передай ему, чтобы он даже не думал сюда возвращаться.

– Но он ведь твой муж, – рыдала тетя Флорри. – Он пробыл в госпитале уже месяц. Он не в себе. Он понимает, что совершил, и это его раздавило. Тебе надо помириться с ним. Поверь мне, если бы он мог повернуть время вспять, он бы это сделал. Милая моя, не надо делать все еще хуже, и так всем тяжело.

Флорри и Том проигрывают битву с Миррен, подумал Бен. Она тонула в своем горе и своей вине. Теперь ей хотелось мстить им всем, а больше всего ему. С твердыми как сталь глазами она гавкала приказы Умберто. Это было неразумно. Такая патовая ситуация не могла продолжаться, от нее страдали все.

– Если тебе нужно кого-то обвинять и ругать, ругай меня, – заявил он. – Это я привез тогда Джека из деревни. Совершенно зря, но я думал… Ты должна повидаться с ним. Ему нужна твоя помощь.