Сладкий грех. Искупление (СИ) - Мур Лина

Он кивает мне и отпускает мою руку. Я перебираю диски, вытирая пыль и различая разные годы. Не знаю, какой диск выбрать и ищу самый первый, чтобы узнать, каким был Слэйн. Я хочу его увидеть таким, каким он родился, а не таким, каким его сделали.

Внезапно на одном из дисков я замечаю свою фамилию и хватаю его.

— Это… это… — я даже сказать ничего не могу.

— Это запись смерти твоего отца, Энрика. Там есть я, поэтому этот диск лежит в моей коробке, — мрачно отвечает Слэйн.

Моё сердце зажато в тисках боли и горя. Я протягиваю диск Слэйну.

— Я хочу это увидеть. Последний раз посмотреть на папу, — дрожащим голосом говорю я.

— Энрика. — Слэйн качает головой, словно предостерегая меня не травить себя.

Но там мой отец! Мой отец! Я хочу знать правду! Я имею на это право!

Слэйн выключает свет после того, как я сажусь на стул. У меня всё внутри болит от понимания, что я сейчас увижу. Прошлое. Тот день, когда разрушилась вся моя жизнь. Смерть папы стала отсчётной точкой до встречи со Слэйном. Думаю, если бы он был жив, то нашей истории со Слэйном никогда бы не было.

Видео шипит несколько секунд, а потом я вижу на экране бойцовский клуб, но в старом оформлении. Стены из бетона, красные сиденья, как в старом кинотеатре, и впереди небольшая клетка из металла. Там нет ринга, как сейчас. Нет матов, на которые падают проигравшие. Только твёрдый бетон, окружённый металлическими шипами.

Я слышу незнакомые голоса где-то вдали от камеры, а потом вижу несколько человек. Один из них, самый высокий и одет лучше остальных, ведёт на поводке жилистое изогнутое существо с длинными и слипшимися тёмными волосами. Он передаёт поводок одному из мужчин и уходит, а потом в это существо летит детская игрушка, мягкий медвежонок. Существо набрасывается на него и обнюхивает. И только через несколько секунд, я вижу его лицо. Это Слэйн. Молодой, сухой и страшно измождённый.

Моё сердце сжимается от ужаса и боли. Я бросаю на настоящего Слэйна шокированный взгляд, а на его лице нет мимики. Он равнодушно смотрит вперёд. Как же так? Как? На экране совсем не юноша, а отвратительное существо, которое даже практически на человека не похоже. Его позвонки выделяются на спине так явно, как и рёбра. Он высок, но не может выпрямиться, обнюхивая игрушку.

Слэйна тянут в сторону клетки, и к нему подходит, как я подозреваю его отец. Да, он моложе, чем на картине, но это он. Отвратительный и мерзкий. Он что-то говорит Слэйну, и тот спокойно садится на колени, ожидая следующего приказа.

Минуты идут и идут, а моё сердце обливается кровью, лишь от одного вида юного Слэйна.

— Что он с тобой сделал? — с горечью в голосе шепчу я.

— Я не помню этого момента. Предполагаю, что в это время я проходил новое задание, которое он дал мне. Я жил в лесу среди волков. Видимо, я стал таким же, и он привёл меня в этом состоянии в клуб, — сухо поясняет Слэйн.

— Жил в лесу? Мой отец умер зимой, как раз перед Новым годом, за три дня, — выдавливаю из себя.

— У меня были каникулы. С четырнадцати лет любые каникулы я проводил в лесу. Не важно, какое было время года, я должен был выжить. Я не помню, что делал и был не в своём сознании, а за пределами его. Потом я находил себя в тепле и спальне, словно ничего и не было.

Какой ужас. Это настолько бесчеловечно, что я сжимаю руки в кулаки, желая защитить этого бедного парня. Его ведь использовали. В суровую ирландскую зиму его заставили жить без одежды, лишь в каких-то лохмотьях, в лесу. Он был не защищён от природы. Даже волки куда человечнее, чем люди.

Не могу прийти в себя, глядя на юного Слэйна. Мне больно, очень больно за него. Его глаза пустые и ничего не выражающие. Он смотрит вперёд, и только. Как не жалеть его? Я не могу не жалеть, потому что внутри меня всё требует ввязаться в бой прямо сейчас. Залезть к нему в эту клетку и забрать его с собой. Но это запись. Я ничего не могу сделать. Я бессильна.

Начинается какое-то действие, я вижу Ангуса. Наблюдаю, как его тащат и бросают под ноги его отцу. Ангус возмущается и угрожает ему, тогда выводят маленького Лиама. Он напуган и плачет, зовёт своего отца, умоляя о помощи, но его толкают в клетку.

Крик Ангуса, полный боли и страданий, оглушает меня. Он пытается освободиться и спасти своего сына. Старается вырваться из рук, которые его удерживают, но у него не получается. Тогда же я вижу папу. Его ведут под руки, как и Фарелла. Я слышу приказ убить моего отца. Папа гордо поднимает подбородок, показывая своё бесстрашие против чудовища. Ангус отказывается. Он просит своего отца прекратить всё это, а этому ублюдку всё равно.

— Фас.

Одно слово, и юный Слэйн прыгает на Лиама. Он хватает его и швыряет о металлические шипы. Раздаются детский крик от боли, и рычание Слэйна, требующего крови. Ор Ангуса и Фарелла сливается с голосом моего отца, который говорит, что Ангус должен спасти двоих детей. Пусть спасёт их и убьёт его. И я должна смотреть на папу, но смотрю на то, во что превратили Слэйна. Смотрю, как он отросшими ногтями царапает Лиама. Ребёнок извивается, пол под ним весь в крови. Слэйн слизывает кровь и кусает его за плечо. Весь рот Слэйна в крови, и это всё происходит под громкие крики, от которых кровь стынет в жилах, а потом раздаётся выстрел. Я вздрагиваю и не могу выдохнуть. Кислород в моих лёгких становится спёртым и ядовитым.

— Брось, — слышен следующий приказ, и Слэйн выпускает из своих рук, умирающего Лиама. Он облизывается и скачет, как собака, к своему хозяину. Это ужасно. Это отвратительно. Но есть ещё кое-что. Я вижу, как Слэйн поворачивает голову к Лиаму, к которому подбегают мужчины и поднимают его, чтобы унести. По щеке Слэйна скатывается слеза, она стирает грязь и кровь с его лица, оставляя тонкую нить. Слэйна уводят, ему на шею снова надевают ошейник и грубо тащат по полу мимо моего умирающего отца и Ангуса, в голос плачущего над ним. Он держит его на руках, как и рассказывал мне. Он остался с ним и проводил его в последний путь.

Моё сердце должно разрываться от смерти отца, но разрывается из-за Слэйна. Пусть он был уже животным, диким хищником, но у него остались чувства. Он сердцем понимал, что сделал больно невинному, поэтому и потекла слеза, которую никто не заметил.

Я резко встаю со стула, отчего он с грохотом падает позади меня. Я словно очнулась в настоящем. Очнулась, но в то же время ещё слышу тяжёлое дыхание Слэйна, душераздирающие мольбы, плач Лиама и вой Слэйна. Я словно нахожусь в прошлом, и мне дурно. Мне так плохо.

— Я… мне нужно время… чтобы… побыть одной, — промямлив, несусь прочь из этой ужасной и мёртвой комнаты. Слэйн меня не останавливает, потому что знал, что сразу же я не смогу справиться с потрясением.

И ведь я должна испытывать боль и страдание из-за смерти отца. Ненавидеть его убийцу, которым я считаю биологического отца Слэйна, и презирать его. Требовать возмездия, кричать от боли и горя, которые вновь заполнили моё сердце. Нет… нет… мне плохо из-за той одинокой слезы, скатившейся по щеке Слэйна. Всего одна слеза, и мой мир и сознание перевернулись. Всё перевернулось, и теперь меня раздирает на части.

Я не могу сидеть или стоять. Меня мутит, и мне нужно на воздух. Выхожу из комнаты и быстро спускаюсь вниз в темноте. Никого не вижу, да и вряд ли увижу, потому что в моей голове так и стоит картинка того, во что превратили Слэйна. Я не могу справиться с этим. Не могу. Мне его безумно жаль. А Слэйн ненавидит жалость, поэтому и не пошёл за мной. Он знает, что я буду его жалеть, и лучше ему этого не видеть.

Чёрт возьми! Почему люди такие жестокие? За что отец сделал это со своим сыном?

Я не в себе. Иду по краю озера и поднимаюсь в гору, теряясь среди пышных елей. Я обнимаю себя руками, сухо всхлипывая, слёз нет, но есть сильная дыра боли в груди. Она ноет и зудит. Мне так хочется обнять того юного Слэйна…

Внезапно у меня за спиной раздаётся рычание.

— Очень смешно, Слэйн, — фыркая, передёргиваю плечами и иду дальше. — Я просто хочу побыть одна. Дай мне ещё пару минут.