Красный тайфун - Владислав Савин

— Ему чуть не хватило! Казалось, выйдет уже! Но волну задел, и все!

И некого было спасать, и ничего не найти. Жалко Джоша, хороший парень был, хотя и белый, из образованных.

— Теперь твоя очередь, сынок — сказал Барнетт — или ты отказываешься?

А рядом смотрят — майор Шорт, и остальные, с кем вчера разговаривал. И если он, Джимми, откажется — то не скажут уже, «я знал одного чернокожего, которого стоило уважать». Да и вдруг все же повезет, поймает свою удачу? Ведь презираемым неудачником — незачем и жить!

— Удачи тебе!

Джимми еще успел пожалеть о своем решении, когда самолет несся вперед после пинка катапульты. Вот срез палубы мелькнул под крылом — и Джимми тотчас же рванул кран гидросистемы уборки шасси, улучшить аэродинамику, выиграть скорость! И, в отличие от Джоша, не стал тянуть ручку на себя, задирая нос и скорость теряя, а даже напротив, чуть — чуть отдал вперед, небольшой запас высоты был, палуба над водой в двадцати метрах. Конечно, риск огромный, но Джимми уже достаточно успел изучить поведение своей «стервочки», она не любила рывков и туго реагировала на изменение газа — но ее ответ на плавное отклонение ручки был вполне нормальным. Еще немного… пора! Ручку чуть на себя, в горизонталь — господи, вода, кажется, не дальше чем в десяти футах! Теперь осторожно вверх, скорость уже за двести миль и продолжает расти, и волны уходят вниз, он летит! Ему удалось! Впереди еще полет, пилотаж и посадка — но это такая мелочь в сравнении с тем «челленджем», что он принял и выиграл сейчас!

— Браво, 017й — голос Барнетта в наушниках — теперь ложись на курс 351. Еще раз удачи, и встретимся уже в Токио!

Полет не представлял ничего интересного. Погода была хорошей, видимость нормальной, да еще и с земли корректировали курс. Вот и залив, и корабли внизу, как их много! С одного — условленный сигнал, надо запомнить место. И голос по радио — отлично, 017й, покажи на что ты способен.

Программа пилотажа тоже была заранее утверждена полковником. И в завершение, эффектный выход из пике чуть в стороне от зрителей, и пролет мимо, и дальше на север. Вот только «сучка» вдруг заупрямилась, не захотела выходить.

— 017й, что случилось — надрывалась земля — ответьте!

Это будет несправедливо, разбиться вот так, на виду у всех. Опозорив тем всю Америку, как сказал Барнетт. Черт побери, что с управлением — нос как будто налился свинцом? И тогда Джимми сделал то, что категорически запрещал инструктор — резко сбросил газ. Просто подумав, если стервочке не нравится слишком большая скорость, значит надо уменьшить? И случилось чудо — истребитель подчинился его воле! Правда, начал болтаться, опасно теряя скорость — но это уже знакомое, можем бороться. Я тебя укрощу, стервочка, suka blyad uroy! Ich vosem — nas dvoe, rasklad pered boem ne nash — no mu budem igrat! Russkie ne sdautsya, svolotchi, vseh uroy!

Сражаясь с непослушным самолетом, Джимми не замечал, что орет уже вслух, в радио. Слова, которые он запомнил от Стива — и которые помогали ему максимально собраться в воздушном бою. Вверх, вниз, качели, совсем как в тот первый раз, когда он эту chertovy suku оседлал и чуть не разбился — но теперь он знает, как ее одолеть! И это получалось — размах колебаний снижался, вот истребитель уже нормально летит. А зрители, похоже, остались уже позади?

— 017й, следуйте на базу — голос по радио, с непонятно холодным тоном. И после добавил — готовь вазелин, подонок, он тебе скоро понадобится.

Джимми не понял, что могло не понравиться начальству, ведь он сделал все, что предписано, да еще чудом спас самолет. И на время выбросил из головы — топлива осталось (с учетом неполной заправки, для облегчения веса) не так уж много. А посадка на строптивой сволочи, то еще удовольствие, особенно на незнакомом аэродроме!

Долетел и сел нормально. На аэродроме еще стояли на краю самолеты с красным солнцем на крыльях. Но встречала его своя, американская аэродромная команда — завели на стоянку, и первым делом укрыли самолет брезентом. А Джимми сказали, ждать — судя по всему, они были не в курсе, что произошло над заливом, а просто выполняли приказ.

Через полчаса приехал патруль военной полиции — белые каски, дубинки, повязки на рукаве с буквами МР. И сразу к Джимми — вы такой‑то? Арестовать! Руки скрутили, как преступнику, наручники надели, и кинули в джип. И еще дубинками огрели пару раз, непонятно за что!

— Приказ генерала Макартура!

Лазарев Михаил Петрович. Токийский залив, на борту линкора «Энсон» Роял Нэви. 18 июля 1945.

Ну вот и вошел я в историю. Наравне со всеми, чьи подписи стоят под Договором о безоговорочной капитуляции Японии — завершении Второй Мировой войны.

В той реальности, где война кончилась 2 сентября 1945, от нас был единственный представитель — подписант, генерал Деревянко. В этой, где уже создана ООН, и Советский Союз, как подобает, имеет место Постоянного Члена Совбеза, подписантов от таковых стран было по двое. От нас, маршал Василевский, как представитель СССР — члена ООН, и я, от Вооруженных Сил. Аналогично, у американцев Макартур и Нимиц, у англичан Маунтбеттен и Фрейзер. Также, в отличие от иной истории, за Францию подписал генерал Тассиньи, а за Китай сам Чан Кай Ши, вот не помню точно — но вроде бы в списке 2 сентября значались другие фамилии? (прим. — в нашей истории, были генерал Леклерк и генерал Сюй Юнчан — В. С.).

И журналистов столько набежало! От советской стороны был Виктор Темин, личность легендарная. В свое время снимал челюскинцев, экспедицию Папанина на Северный полюс, побывал на Хасане, Халхин — Голе, финской войне — и конечно, Отечественная, и знамя Победы над Рейхстагом, снимки в «Правде», тоже его работа. Фотоаппарат «лейку» ему подарил сам Максим Горький (прим. — все факты биографии В. А.Темина — подлинные — В. С.). А тут ему самым хамским образом объясняют, что лучшие места для съемки распроданы за деньги мировым информагентствам — и кто попробует влезть на чужой участок, того просто выкинут за борт, ну просто мафия! Ладно, акулы пера — сами напросились. А вы, Виктор Антонович, за мной!

Момент удобный — как раз было представление советской делегации хозяевам, то есть Маунтбеттену. Говорю:

— А это корреспондент Виктор Темин, специальный фотограф Сталина.

Англичанин приветливо кивает, и приглашает Темина занять любое удобное ему место. И надо было видеть физиономии западных журналюг в задних рядах! Ну так не вы ли говорили — что проблемы негров, шерифа не волнуют?

Стол, покрытый бархатом. И на нем сам документ в кожаной папке, размером с хороший альбом. Подошли, подписали. Сигэмицу выглядел ну совершенно инородно, во фраке и цилиндре, как плакатный буржуй — среди военных мундиров. Затем японцев назад на берег отправили, а тут еще было продолжение — вручение наград победителям, из числа союзников. Вот никогда не думал, что стану американские ордена носить! «Легион почета», учрежден по образу и подобию французского в сорок втором, по статуту вручается военнослужащим армии США (генералам и старшим офицерам, в исключительных случаях чинам помладше), а также дружественных государств (разница в том, что своим лишь одна степень, «легионер», а иностранцам, в зависимости от ранга, аж четыре — еще сверху добавляются «главнокомандующий», «командор», «офицер»), за исключительные военные заслуги, а также достижения в чрезвычайной обстановке. Мне — «офицерская» степень, пятиконечный крест с розеткой на ленте, вручал сам Честер Нимиц (еще адмирал, а не атомный авианосец, в сорок пятом году главком ВМС США, а в прошлом отец — основатель американского подплава). От англичан «Баню» — как маршалу Жукову, в обеих исторических реальностях. И от французов — Почетный Легион. Жмоты — у них, оказывается, за собственно орденский знак, как и официальный диплом что ты кавалер ордена, принято платить, так что простое награждение, это лишь уведомление, что деньги принять готовы. Если только ты не военнослужащий Франции, тогда за тебя казна платит, как и должно быть по — людски. У нас, американцев и англичан честнее — раз наградили тебя, значит наградили, получи все положенное. Ну и пес с вами — и без вашей висюльки похожу.

А это еще что? Китайский орден «Белое солнце на синем небе» из рук самого Чан Кай Ши? Ну разве что для коллекции — сколько еще гоминьдановскому Китаю существовать, у нас его еще на четыре года хватило. Вот интересно, чем слабее страна, тем роскошнее у нее награды. Слышал, что один из самых красивых орденов мира — персидский «Лев и Солнце», славный тем, что получить его мог любой, кто заплатит. И шах, не помню как его по имени, ввел этот закон после проигранной войны с Россией, когда Грибоедова убили, за что Персия лишилась прикаспийских земель (территория Азербайджана) и должна была заплатить огромную контрибуцию, после которой казна показала дно. Юмор же был в том, что большинство награжденных и пополнивших персидский бюджет составили не просто иностранцы, а русские, причем часто даже не офицеры, не чиновники, не дворяне, а купцы — и щеголял какой‑нибудь Тит Титыч из Саратова роскошной орденской звездой на красно — зеленой ленте.