История российского сыска - Пётр Кошель

Начальство на наши требования отвечает закрытием учебных заведений, противозаконными арестами и высылками. Мы аппелируем к обществу. Общество должно поддерживать нас, потому что наше дело – его дело. Относясь равнодушно к нашему протесту, оно куёт цепи рабства на собственную шею. Протест наш твёрд и единодушен, и мы скорее готовы задохнуться в ссылках и казематах, нежели задыхаться и нравственно уродовать себя в наших академиях и университетах".

Как видите, требования студентов довольно невинны. Нечаев, посещая студенческие кружки, убеждал, что "студенческое движение нужно сделать политическим, производящим шум в обществе, вызвать к студентам сочувствие. Брожение среди студентов нужно неизменно поддерживать, организуя их в кружки для осуществления тенденций «Народного дела».

Нечаев в то время зачитывался книгой Буонаротти о заговоре Бабёфа, Карлейлем с его идеализацией героев и их роли в истории, изучал декабристов.

Он говорил студентам:.

«Всякий честный человек должен бросить ученье и идти в народ, чтобы быть ему полезным; развития для этого не нужно; нужно только желание помочь народу, потому что есть люди более развитые, которые уже будут управлять действиями менее развитых».

Себя Нечаев, очевидно, видел в числе первых. В его разгорячённом воображении рисовались многочисленные организации по всей России, подчиняющиеся ему, дрожащие от ужаса вельможи, решительные преобразования империи. Нечаев рассчитывал организовать студентов и через них поднять народ.

Он говорил:

«Революция неизбежна и является единственным исходом, ибо правительство одной рукой открывает школы, а другой не допускает окончивших университет к преподаванию в них».

Нечаев, этот «худенький, маленький, нервный, вечно кусающий свои изъеденные до крови ногти молодой человек с горящими глазами, с резкими жестами» неутомимо ходит по студенческим группам, развёртывая свои планы. Но безалаберные студенты организовываться в стройную революционную партию не желали, хотя нечаевские планы были грандиозны. Конечной целью его была социальная революция, а единственным средством достижения этой цели – революция политическая.

Всеобщее восстание Нечаев планировал на весну 1870 года, «потому что этот год поставит народу много серьёзных и близких вопросов; в случае неудачи восстания в центрах, летнее время будет благоприятствовать сепаративно войне на Волге и по Днепру и укрывательству народа целыми массами в лесах».

С появлением Нечаева русское революционное движение обрело практическое осуществление.

Желая поднять свой авторитет в глазах студенчества, Нечаев решается на мистификацию. Сколько их будет ещё! Его путь через невинную кровь, обман начался.

В конце января 1869 года Нечаев зашёл к своей сестре, жившей у Томилиной, сказал, что его вызывает начальник секретного отделения. Возможен арест. Действительно, на другой день Нечаев исчез. К Томилиной прибежала девочка-подросток Вера Засулич и принесла записку, полученную по почте: «Идя по мосту, я встретил карету, в какой возят арестованных, из неё выбросили мне клочок бумаги, и я узнал голос дорогого для меня человека: если вы честный человек, доставьте, это я спешу исполнить и, в свою очередь, прошу вас, как честных людей, сию минуту уничтожить мою записку, чтобы не узнали меня по почерку. Студент».

На другой записке от Нечаева, вернее, на грязном клочке бумаги красным карандашом было написано:

«Меня везут в крепость; не теряйте энергии, друзья-товарищи, хлопочите обо мне. Даст Бог – свидимся».

Нечаева с Томилиной тотчас отправились на поиски. Они обошли все возможные полицейские и тюремные инстанции. О Нечаеве там не слышали. Достучались даже до Петропавловской крепости. Её комендант заверил, что такого заключённого у него нет. Сам шеф жандармов Мезенцев поклялся, что в его ведомстве Нечаева не было.

Среди молодёжи распространился слух, что якобы Нечаев бежал из крепости через отхожее место в генеральской шинели. Возник образ героя.

В феврале Нечаев объявился в Москве у Орлова, сказав, что бежал из крепости, и, взяв у него паспорт для поездки за границу, сперва поехал в Одессу.

В марте он снова в Москве, рассказывал о своих приключениях. Его будто бы опять арестовали, он бежал, 50 вёрст шёл пешком, потом ехал с чумаками. Нечаев взял паспорт у другого товарища и уже легальным образом под чужим именем выехал за границу.

Перед русскими эмигрантами он предстал как уже опытный, с именем, революционер. Но Герцен, ставивший себя очень высоко, отказался иметь дело с каким-то студентом. «Апостол анархии» Бакунин принял Нечаева ласково. Тот уверял старика, что студенческое движение, которое Нечаев якобы представляет, есть искра будущего большого пламени. Он разукрасил небылицами свой мифический арест, свою подпольную работу. Ждавший хоть каких-то сдвигов в России, Бакунин поверил Нечаеву, как дитя.

Нечаев настолько очаровал его и Огарёва, что последний даже посвятил ему стихотворение «Студент» с подзаголовком «Молодому другу Нечаеву»:

Он родился в бедной доле, Он учился в бедной школе, Но в живом труде науки Юных лет он вынес муки. В жизни стопа год от году Крепче преданность народу, Жарче жажда общей воли Нет нужды приводить полностью, оно довольно длинное и малохудожественное. Но стихотворение как бы подтверждало на родине значимость Нечаева.

Это потом Бакунин будет сетовать в письме своему другу:

"Нечаев – один из деятельнейших и энергичнейших людей, каких я когда-либо встречал. Когда нужно служить тому, что он называет делом, для него не существует колебаний; он не останавливается ни перед чем и бывает столь же безжалостен к себе, как и к другим… Нечаев не мошенник, это неправда! Это фанатик преданный, но фанатик опасный… способ действия его отвратительный… Он пришёл мало-помалу к убеждению: чтобы создать общество серьёзное и ненарушимое, надо взять за основу политику Макиавелли и вполне усвоить систему иезуитов: для тела – насилие, для души – одна ложь…

Солидарность существует только между десятком лиц, которые образуют ядро общества. Все остальное служит слепым орудием и как бы материей для пользования в руках этого десятка людей, действительно солидарных. Дозволительно и даже простительно их обманывать, компрометировать, обкрадывать и по нужде даже губить; это мясо для заговоров… Симпатии людей, умеренно тёплых, которые имеют человеческие интересы, как любовь, дружба, семья, общественные отношения, эти симпатии в его глазах не представляют достаточной основы, и во имя дела он должен завладеть вашей личностью без вашего ведома. Для этого он будет за вами шпионить и постарается овладеть всеми вашими секретами, и для этого в вашем отсутствии, оставшись один в комнате, откроет все ваши ящики, прочитает ваши письма… Если вы его представите приятелю, первою его заботой станет посеять между вами несогласие, дрязги… Он обманул доверие всех нас, он покрал наши письма, он страшно скомпрометировал нас; словом, вёл себя, как плут".

Нечаева очень интересовал зарубежный денежный фонд. Жаждал денег он не для себя, а для революции.

Однажды какой-то русский по фамилии Бахметьев, отправляясь через Лондон на далёкие острова, оставил Герцену 800 фунтов на революционные цели. Герцен поместил эти деньги в банк, и на момент приезда Нечаева революционный фонд составлял уже 1100 фунтов. Нечаев убедил Бакунина и Огарёва, что в России вот-вот начнётся восстание, и сумел благодаря им вырвать у больного Герцена половину этих денег.

В Москву Нечаев привёз кроме денег удостоверение за подписью Бакунина и с печатью: «Предъявитель сего есть уполномоченный представитель русской ветви всемирного революционного союза».

Теснее, чем с другими, у Нечаева завязались отношения с Орловым, Томилиной и Успенским.

Орлов был земляком Нечаева, сельским учителем, сыном священника. Он приехал поступать в университет, но ему это не удалось. Томилина была замужем за отставным горным инженером. Люди небогатые, они все же жили открытым домом, у них постоянно толклась молодёжь. Нечаев познакомился с Томилиной случайно в поезде. Потом он давал уроки латыни её брату и устроил жить у Томилиной свою сестру, совершенно необразованную простую работницу.

Успенский служил в книжном магазине. Это был романтический молодой человек, попавший под влияние Нечаева. К нему-то последний и явился из Женевы. Успенский стал первым слушателем нечаевского «Катехизиса революционера». В нем излагался план организации, задуманной Нечаевым по масонскому принципу.

Выдавая себя за эмиссара некоего международного революционного центра, Нечаев стал организовывать кружки, причём члены одного не знали состава другого. Вступивший в кружок не имел права спорить, расспрашивать, сомневаться. Он должен был беспрекословно подчиняться комитету.