Отцы наши - Ребекка Уэйт
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Другими гостями на свадьбе были мама Катрины, плакавшая потом во время тостов в отеле «Джордж» и говорившая, что она чувствует не что теряет дочь, а что приобретает сына; подруга Катрины Мэй, которая специально по этому случаю приехала из самого Лондона; школьная подруга Катрины Бет, с которой они давно уже не виделись, но Катрина считала, что ее нужно пригласить, и брат Джона Малькольм со своей женой Хизер — тихая вежливая пара, весь день явно ощущавшая себя неуютно. Мать Джона, по-видимому, болела и не могла ехать на большую землю, а отец Джона уже умер. Еще во время подготовки к свадьбе Катрина обратила внимание на то, что список гостей выглядит слегка пустоватым, и спросила Джона, не хочет ли он пригласить кого-то из своих друзей. Он покачал головой и ответил: «Единственный, кто мне нужен, это ты», — и Катрина удовлетворилась этим ответом, потому что чувствовала то же самое.
Они с Джоном договорились, что переедут на Литту и будут жить там, но она надеялась, что это произойдет только через несколько лет. Она предвкушала, как еще поживет в Глазго, в той квартире, которую он снимал, как будет для него готовить, как они иногда будут вечером ходить в паб, как они будут вместе читать, как они по выходным будут подолгу валяться в постели, наслаждаясь любовью друг друга.
Однако Катрина забеременела гораздо раньше, чем рассчитывала, — всего через месяц после свадьбы. Она хотела какое-то время пить таблетки, но Джону эта идея не понравилась: он сказал, что это опасно и поощряет беспорядочные половые связи.
— Беспорядочные половые связи? — удивилась она. — Ты серьезно?
— Я имел в виду в принципе. А не конкретно тебя.
— Ина том спасибо, — ответила Катрина.
Он засмеялся и обнял ее:
— Побочные эффекты, любовь моя. Они могут быть очень опасными. Разве ты мне в этом не доверяешь? Я обо всем позабочусь, обещаю.
Катрина решила не спорить. И действительно, обычно Джон вынимал раньше, чем кончал, но не всегда. Катрина перестала ему об этом напоминать. Он говорил, что это разрушает момент, и иногда от этого злился. Женщина не должна указывать мужчине, что делать в такой момент. Теперь Катрина поняла, как болезненно он относился к некоторым вещам. Но за это, за эту его уязвимость в самой сердцевине, она полюбила его еще больше. За многое из этого в ответе была мама Джона, как ни мало он о ней рассказывал. Катрина приняла молчаливое решение оберегать его чувства, насколько возможно. Он больше не один — она за ним присмотрит.
В любом случае Катрина не могла слишком сильно огорчаться по поводу беременности, тем более что Джон был так счастлив. Да и какая женщина не обрадуется, узнав, что носит ребенка своего мужа?
Джон сказал, что они могут оставаться на большой земле, пока ребенок не родится, но после этого пора будет уже переезжать. Он уже подыскал дом на Литте и собирался устроиться работать бухгалтером в Обане. Он намеревался работать там несколько дней в неделю, добираясь туда на пароме, если позволит погода, и жить в съемной квартире на большой земле, если будет нужно. Он все спланировал. Сознавая собственное вероломство, Катрина втайне надеялась, что он не найдет работу в Обане прямо сейчас и им придется еще немного подождать. Но как Джон сам говорил, он был удачлив во всех своих начинаниях — Катрина уже привыкла считать это частью его натуры, своего рода золотой жилой в камне, — и его взяли в фирму в Обане всего за неделю до того, как подошел срок.
Поэтому через шесть недель после рождения Никки они переехали на остров, хотя Катрина еще была окутана туманом усталости и стресса.
— Ты уверена? — снова спросила у нее Джилл по телефону.
— Конечно, — ответила Катрина. — Ведь мы это давно планировали.
— Это же очень далеко, — сказала Джилл. — Туда на пароме плыть два с половиной часа, так ведь?
— Немножко меньше, — поправила Катрина, удивляясь, почему она вдруг так насторожилась.
— Ладно, — отступилась Джилл, — удачи тебе. — И впервые в жизни Катрина почувствовала, будто не любит сестру.
3
Катрина на острове никого не знала, и ее ужасали обособленность ее новой обстановки, унылость темных холмов и бескрайние просторы моря. В ту первую зиму она все время мерзла. В доме, который приобрел Джон, были сквозняки, но не было центрального отопления. Был старый тепловой аккумулятор, но он требовал столько электричества, что они не могли себе позволить слишком часто его включать. Катрина ощущала сырость соленого воздуха в доме, в одежде, даже в своих костях.
Она боялась, что Никки замерзнет, и заворачивала его в столько слоев одежды, что иногда он выглядел почти шарообразно. В гостиной был камин, и Катрина достигла больших успехов в разжигании огня и поддержании его весь день. В те дни, когда погода была особенно холодной и сырой, она часами сидела перед камином, прижимая к себе Никки.
Когда погода была получше, она сажала Никки в слинг и они шли изучать свой новый дом, бродили по пустошам и по единственному на острове шоссе среди холмов. Но удовольствия ей это доставляло мало. Все было разных оттенков серого, даже овцы, озлобленно следившие за ней, когда она проходила мимо.
Катрина всегда считала себя вполне самостоятельной, до того, как приехала на остров, но за эти первые месяцы она стала чувствовать себя отчаянно одинокой, особенно учитывая то, что Джон часто оставался ночевать на большой земле и предоставлял ее самой себе. Когда он был дома, он все время был чем-то озабочен Катрина помнила его не таким, но в чем именно разница, уловить не могла. Никки спал мало, и Катрина поняла, что не справляется с покупками, готовкой и стиркой. Джон в основном относился к этому терпеливо, но она знала, что он был недоволен, когда, вернувшись, обнаруживал, что в доме беспорядок, а ужин не приготовлен. И она знала, что это только самые основные дела. Она злилась на ребенка за его постоянный плач, а потом винила себя за то, что так им возмущалась. Раньше ей никогда не приходило в голову, что она может потерпеть неудачу как мать, но теперь ей стало казаться, что это с самого начала
