Алмазный меч, деревянный меч (Том 2) - Ник Перумов

И соплеменники шли в бой. Поднимались в последние атаки, самые яростные, самые неистовые. Шли в бой с именами провидцев на устах – и гибли в железном удушающем захвате имперской пехоты. Легионы не знали и знать не хотели никаких заклятий и тем более проклятий. Зато они отлично умели ударять – «как одна рука», наступать и по ровному месту, давя врага стеной щитов, подобные в чем-то гномьему хирду, драться и в лесу, и среди холмов, в узких горлах пещер – повсюду, где они настигали врага.

Они знали, что раненых врагов надо не лечить, а добивать. Оказавшие сопротивление поселки или города – сжигать дотла, с тем чтобы потом маги дожгли даже сам пепел. Они не были ни особенно жестоки, ни особенно кровожадны – просто в памяти каждого легионера, сколько бы ни минуло поколений, жил неизбывный ужас, ужас, что передавался от отца к сыну и дальше к внуку с правнуком, – ужас перед тем, что погнало бесформенные людские толпы в отчаянную атаку на правильный строй лучников-Дану – там, на Берегу Черепов.

И потому они побеждали. Раз за разом. Случалось, их разбивали – когда Дану удавалось на время помириться с гномами, а эльфы переставали грызться с орками, старательно перечисляя все обиды за последние три тысячи лет. Однако на месте расстрелянного из эльфийских луков, изрубленного гномьими топорами, проткнутого эльфийскими копьями и размозженного орочьими палицами легиона тотчас появлялся новый. Выжившие становились легатами и центурионами, они вели в бой новобранцев – и никогда не попадались дважды на одну уловку.

В знаменитой «битве четырех» под Арсинумом хирд фронтальным ударом опрокинул центр имперской армии, легкая пехота Дану, укрывшись за наскоро возведенными баррикадами, ливнем стрел вымела с поля атакующую конницу, всадники-эльфы совершили глубокий охват флангов – однако легионы не побежали. Там, где бился хирд, всевозраставшее ожесточение схватки привело к тому, что в ход пошли ножи; тела валились на тела, оружие гномов застревало в пробитых доспехах, низкорослые воители не успевали меняться в строю – и в конце концов хирд рухнул. Конные егеря Императора сшиблись с эльфами и в горячей кавалерийской рубке остановили их прорыв. А резервный легион, выстроившись «черепахой», под градом стрел Дану прошел-таки через смертное поле, втоптав лесных лучников во прах.

Та битва не закончилась ничьей победой – лишь взаимным истреблением. Потери молодой тогда Империи были куда больше, чем у ее противников. Однако она с легкостью могла менять одного за троих. Для старших рас губителен оказался даже такой размен…

И власть взяла Радуга.

«Помни о Радуге, – не уставал повторять Тави ее Учитель. – Не вздумай относиться к ней с пренебрежением, оно погубило не одного сильного мага! Да, ты одарена куда богаче их рядовых аколитов и волшебников средней руки. Ты выстоишь в бою одна против трех или даже четырех противников. Ты с легкостью расправишься с одиночкой. Не дай этим победам опьянить тебя! Только поднявшись высоко, – Учитель при этом всегда наставительно поднимал палец, – только обретя власть над собственным телом, обучившись искусству трансформации и сама пройдя через такую трансформу, сможешь ты соперничать с ними. А это очень, очень длинный путь!..»

Она не сомневалась. Но старый Учитель пропал бесследно, и никакое магическое искусство не смогло отыскать и малейших его следов.

Заночевали па постоялом дворе. Хитрый хозяин залихватски подмигнул Акциуму – мол, понятно, понятно, старый развратник, заарканил молоденькую! – но волшебник даже не повернул головы.

– Нам надо поспать, Тави. Хотя в такую ночь спать-то как раз и не полагается. Радуга попытается отыскать нас. Нет ничего проще, если человек, особенно чародей, спит. Не знала?.. Такими премудростями твой Учитель пренебрег?.. Как это похоже на чародеев Семицветья!

Он тщательно запер дверь, хотя, по мнению Тави, хилая щеколда удержала бы разве что трехлетнего ребенка.

– Нужно поспать, – сказал он снова и улыбнулся. Тави уже заметила, что ее спутнику особое удовольствие доставляли простые житейские радости – еда, сон, беседа… – Завтра длинный переход. Мельин далек, а нам надо спешить. Не хотелось бы, чтобы козлоногие опередили нас из-за такой ерунды, как дальняя дорога.

– Тогда почему бы не наплевать на осторожность? – удивилась Тави. – Ты способен обращать аколитов Радуги в бегство одним только движением брови! Чего тебе бояться?

Акциум некоторое время печально смотрел на нее. Отчего-то Тави стало очень неуютно – словно она громко начала распевать на похоронах похабные куплеты.

– Я боюсь, что, защищаясь, мне придется убивать.

– Что ж в этом такого?

– Радуга сейчас достаточно сильна, чтобы в случае необходимости встать лицом к лицу с козлоногими. Я не хочу ее ослаблять. И поэтому к тебе, Тави, просьба – если.., если у нас выйдет.., гм.., нежелательная встреча, пожалуйста, удержи свою руку. Может статься, что нам пригодится даже Радуга.

– Это как? – вспыхнула Тави. – Чтобы я миловала тех, что меня… – Она не закончила и залилась внезапным румянцем.

– Козлоногие могут оказаться пострашнее Радуги.

– Демоны из преисподней! Да что им тут вообще нужно?

– Не знаю, но едва ли они решили просто прогуляться. Я должен встретить их лицом к лицу. Тогда многое прояснится.

– А если оправдаются плохие ожидания?

– Вот тогда о распрях с Радугой придется забыть, – с некоторым сожалением сказал волшебник.

– Ну вот уж нет! – вскинулась Тави. – Я никогда…

– За себя ты уже отомстила, – остро взглянул чародей. – Насильники мертвы.

– А за моих родителей? За погром? За тысячи таких же, как я, которым повезло меньше и они оказались на кострах?!

– Высокие и красивые слова, Тави, – серьезно сказал Акциум, – есть верный признак неуверенности в собственной правоте.

– А какими, дьявол, словами мне это называть? – кошкой зашипела всерьез рассвирепевшая Тави. – Это что, милая благотворительность? Или трагическая ошибка?

– Не то и не другое, – кивнул Акциум. – Радуга всячески пыталась предотвратить неконтролируемое распространение чародейства. Я могу осуждать их методы, но не саму цель.

– Как это так?!

– Когда магические потоки, пронзающие мир, начинают дробиться на слишком частой сети, каждый узелок в которой – маг, мир не ждет ничего хорошего. Нарушение равновесия…

– Я плевала на твое равновесие! – Тави окончательно вышла из себя. – На такое равновесие!..

– Маг не может мыслить столь узкими категориями…

– Чем-чем?!

– Понятиями. Тави, быть магом – это отнюдь не только ловкое и быстрое плетение заклятий. Это много, много больше…

Тави скривилась.

– Это ответственность, неподкупность и непредвзятость, – словно не замечая ее гримасы, сказал Акциум. – Твое возмущение мне понятно – когда-то и я был таким же. Только ты можешь в лучшем случае поджарить задницы паре-другой аколитов Радуги, а я…

Он осекся, быстро и раздраженно проведя пальцами от правого виска вниз по щеке. На коже остались алые полосы.

– Не люблю говорить на такие темы. О былой Силе.., и о прочем. Не жди демонстраций, Тави, такие Силы не приводятся в действие по…

– По прихоти, – закончила за него Тави. – Акциум, я не девочка. Знаю, что такое Сила… Знаю, что ее нельзя пускать в ход по пустякам. Я не голозадый дикарь с Южных Морей, которому нужны всякие фокусы, чтобы он уверовал в новых богов… Но все-таки…

– Все-таки? – не выдержав, загремел Акциум, так что Тави даже отшатнулась от неожиданности. – Никаких «все-таки»! Тави, я мог гасить и вновь зажигать звезды. Я мог рушить горы и воздвигать новые хребты. Я был, я был…

Он внезапно замолк и уронил голову в ладони. Воцарилось неловкое молчание.

– Ладно, – глухо сказал маг, не отводя рук от лица. – Нет смысла продолжать, Тави. Сегодня отдохнем.., а завтра посмотрим, что можно сделать с твоим обучением.

Куда нежнее, чем мать ребенка. Агата прижимала к себе Деревянный Меч. В самом сердце оставшегося после битвы магов хаоса. На руинах башни Красного Арка. И ей сейчас ни до чего не было дела. Пальцы скользили по светло-коричневому клинку, по корявому сучку-гарде, по эфесу, более напоминавшему древний древесный корень.

Иммельсторн вернулся в руки народа Дану. И теперь все будет необычайно хорошо. Сознание заливал ровный золотисто-коричневый свет, в котором тонуло все окружающее. Агата ничего не видела и не слышала.

Не видела развороченную, окруженную разрушенными домами площадь, не видела многочисленные трупы в алых плащах, что густо лежали в развалинах, не видела обугленные тела служителей Спасителя. Не видела вообще ничего, Пораженные смертельным ужасом, обитатели Хвалина – те из них, кому повезло жить вдали от башни Арка, – не высовывали на улицу даже носов. Руины молчали.

Невдалеке от Агаты с грохотом отвалился камень. Появилась человеческая голова – немытая, всклокоченная, глаза болезненно щурятся от яркого света. Голова высунулась, повернулась в сторону Агаты и тотчас же спряталась, словно от испуга. Ее сменила другая – лысая. Обладатель ее оказался порешительнее – в проеме показались плечи, обтянутые порванным и измазанным клоунским нарядом.