Прекрасна и очень опасна - Елена Арсеньева

– Зима, зима, – согласилась Майя. – А аллергийка откуда-то взялась.

– Слушай, детка, – вкрадчиво обратился к ней Виталий. – А ты флюорографийку давно проходила?

– Ну… года два назад, а может, и три, – призналась она, прислушиваясь к звукам, доносившимся из коридора. Шагов Олега пока не слышно, есть время поговорить с Виталием. Боже ты мой, до чего же кстати он позвонил! С ним-то можно не притворяться, ему можно сказать, до чего ей страшен это психосоматический кашель, до чего страшно то, что разглядела она сегодня утром на платке.

Возможно, это от беспрестанного кашля порвались кровеносные сосудики в горле или даже в бронхах. Но, возможно…

– С ума сошла! – возмущенно выкрикнул Виталий. – Да ты с ума сошла. Два или три года! Вот что, слушай, приходи ко мне на рентген. Посмотрю тебя. Не нравится мне твой голос, понимаешь? Очень не нравится!

Майя только вздохнула. А уж как ей не нравился собственный голос и вообще те процессы, которые происходили в ее горле!

– Наверное, ты прав, – обреченно кивнула она, взглянув в зеркало на свое измученное, постаревшее лицо и тотчас отвернувшись. – Когда ты после праздников начинаешь работать?

– А зачем ждать до после праздников? – удивился Виталий. – Ты ж с таким кашлем задохнешься, я тебе точно говорю. Приезжай завтра в любое время. Я дежурю целый день, с девяти. Кстати, тут, в торакальном, завтра дежурит одна очень хорошая докторша, она тоже может тебя посмотреть, если захочешь.

– Но ведь завтра 31 декабря… – нерешительно пробормотала Майя.

– Ну и что? Рентгенкабинет у нас в больнице круглые сутки работает, сама знаешь. Мало ли кого и когда по «Скорой» привезут.

– Так ты что, Новый год будешь на работе встречать?!

– Ну да, а что такого? Мне уже второй год так клинически везет. Кстати, у нас очень весело все это происходит, а дома меня все равно никто не ждет.

Майя знала, почему. И стоило вспомнить, кто раньше ждал дома Виталия, как на душе стало еще тошнее, чем прежде. Захотелось как можно скорей закончить этот разговор, забиться в подушки и забыть обо всем…

Ну да, конечно. И продолжать кашлять, кашлять, кашлять, пока правда не задохнешься и не начнешь откровенно харкать кровью, так, что это уже не удастся скрыть от Олега! Нет, надо ехать к Виталию. Тем более если там хороший врач. А что это она так напряглась относительно приваловского прошлого? Все там давным-давно кончено, когда они виделись с Виталием прошлый раз, он говорил, что уже несколько лет ровно ничего не слышал о своей бывшей жене. И вообще, начинал колотиться от злости, стоило только завести о ней речь.

О чем это Майя вдруг задумалась, господи ты боже мой?! Думать надо совершенно о другом! О своем здоровье.

– Ладно, Виталик. Очень вовремя ты позвонил, спасибо тебе большое. Может, я и в самом деле завтра к тебе подскочу? – спросила нерешительно.

– Умница! – радостно воскликнул Виталий. – Конечно! Жду тебя завтра в любое время.

– Спасибо тебе большое, – пробормотала Майя, чувствуя, что в горле опять начинается пожар. Разговор надо было срочно заканчивать.

– Майя, вот чай, я тебя умоляю выпить, пока горячий, а то опять дождешься, что остынет, и толку никакого не будет! – затараторил Олег, входя в спальню с подносом, на котором стояла большая, курившаяся паром кружка.

– О, я слышу речь не мальчика, но мужа! – засмеялся Виталий. – Чай согрелся? Ну, пей. А завтра обязательно приходи, договорились?

– Договорились!

Майя положила трубку. Все-таки здорово получилось. Виталий позвонил просто поразительно вовремя! Хорошо иметь знакомого рентгенолога.

Она поудобнее уселась в постели и принялась глотать горячий-прегорячий чай, морщась от привкуса меда (Олег, конечно, не ограничился одной ложкой!) и боли в измученном горле и размышляя, как трогательно Виталик обрадовался, что она придет на прием. Хотя и непонятно, что это он вдруг начал так волноваться о Майе. Впрочем, он всегда к ней отлично относился, а старая дружба, говорят, не ржавеет…

Она бы глазам своим не поверила, увидев сейчас Виталия. Он сидел за своим столом, освещенный равнодушным светом негатоскопа, и с ненавистью смотрел на телефонную трубку, которую держал в руках.

– Дура, дура! Ну куда ты лезешь?! – вдруг воскликнул он отчаянно. Тотчас спохватился, испуганно поднес трубку к уху и успокоился, услышав короткие губки.

Слава богу, его неосторожного выкрика никто не мог услышать.

Ладно. Половина дела сделана: Майя приедет.

И он набрал знакомый номер, чтобы доложить кому следовало о первом успехе.

25 апреля 2002 года

Между тем «обаятельный трепач» что-то помалкивал. Лида вскинула голову и встретила его внимательный взгляд.

– Ох, Лида, Лида… – пробормотал Марк Соломонович. – Вы, интересно, отдаете себе отчет в том, что толчок всей этой истории был дан много лет назад, одним зимним вечером, в ТЮЗе? Вы понимаете, о чем я говорю?

На мгновение Лида задохнулась. Понимала ли она!..

– Это вам Сережа сказал? – пробормотала она наконец.

– А кто же еще? Надеюсь, вы не в претензии на него за это? – вскинул брови Амнуэль. – Разумеется, я строил линию защиты на той ненависти и презрении, которые питал Сергей к Майданскому. Эта история произвела свое благоприятное впечатление и сыграла какую надо роль. Послужила смягчающим обстоятельством для Сергея. А личность «несчастной жертвы» утратила немало обаяния, которым пытался наделить ее прокурор! Думаю, если бы я мог пустить в ход ту информацию, которую дала мне Майя Михайловна, ну, скажем, относительно того, как она выходила замуж за Майданского, то это вызвало бы еще большее отвращение к убитому. Увы, она рассказала мне о себе при одном определенном условии: сохранении строжайшей тайны. К тому же плохой это был человек или хороший, но Сергей все-таки убил его, вдобавок из оружия, носить которое не имел права, вдобавок будучи мастером-разрядником по стрельбе, так что линия на то, будто пистолет сам по себе взял да и выстрелил, была сломана обвинением в самом начале, я ее даже не разрабатывал, чтобы, наоборот, всего не испортить. И все же именно благодаря Майе Михайловне ваш брат получил гораздо меньше, чем мог бы получить. Знаете поговорку: чем больше дают, тем меньше дают?

– Вы хотите сказать… – пробормотала Лида, но наткнулась на предостерегающий взгляд и благоразумно осеклась. Если даже этот загадочный человек дает ей понять, что деньги Майи пошли на… ну, скажем, так: на смазывание рельсов, по которым катилось милосердие суда, то лучше не говорить этого вслух. Иначе Амнуэль будет вправе вновь назвать ее дурой.