Серьезные люди - Фридрих Незнанский

От дороги послышался сигнал милицейской сирены. Ну, слава богу… Александр Борисович поднял голову и увидел, как к дому бегут вооруженные «ребятки» в бронежилетах.

— Все нормально, здесь мы! — негромко сказал Турецкий, и бойцы разом повернулись к нему, после чего опустили автоматы. А от микроавтобуса уже бежал Петя Щеткин.

— Что с тобой, Саша? — встревоженно крикнул он.

— Полено упало, — попытался улыбнуться Турецкий. — Бандит там, — он указал на сарай, — пришлось стрелять.

— А откуда у тебя оружие? — ничего не понял Петр.

— На складе взял, на Коптевском рынке. Там этот бандит запросто разоружил троих милицейских во главе с Никишиным и запер их в холодильнике. Узнать бы, выпустили или все еще мерзнут? А пистолет я с пола подобрал. Не знаю, почему этот не забрал с собой оружие? Четыре пистолета валялись. На, возьми, мне он не нужен. Понадобится вам, когда станете пули идентифицировать. Я его ранил. Корчится он там, стонет. Васькой прикрывался, мог бы и задушить запросто… дурака. А все потому, что этот неслух не умеет и не желает слушаться старших! Вот отцу скажу, и тот его выпорет. Ремнем!

Васька опять заревел, и Турецкому стало его жалко.

— Перестань, живой ведь!

— А… а тебя… — размазывал слезы по щекам Васька.

— Слушаться надо было, — назидательно произнес Щеткин, — и не был бы дядя Саша ранен. Что с головой?

— Я ж говорю, полено скользнуло. А может, и не скользнуло, крови больно много. Я отключился даже.

— Сейчас, — кивнул Петр и крикнул: — Шевчук! С чемоданчиком сюда, живо! Посмотри, что тут!

Подбежал один из «собровцев», принес медицинский чемоданчик, который брали с собой специально при проведении операции, когда возможна стрельба. Он посмотрел на Турецкого и быстро раскрыл чемоданчик.

— Давай, приступай, — приказал Петр.

Через несколько минут рана на голове Турецкого была продезинфицирована и забинтована. Череп не пострадал, но кожный покров — определенно и основательно, скользящий удар поленом сорвал кожу. Хорошо, хоть щепок не осталось в ране, — Шевчук внимательно проверил.

— Проверьтесь, Александр Борисович, у вашего врача, — сказал он, — как бы сотрясения мозга не было. Качает? Кружится голова?

— Лысина будет? — безнадежным тоном спросил Александр Борисович, не обращая внимания на предостережение, и столпившиеся бойцы рассмеялись: кто о чем, а вшивый, как говорится, о бане. — А с этим что, жив?

Шевчук оказал и бандиту первую помощь.

— Рана одна, в правую сторону груди, на уровне седьмого ребра, — сказал он. — жить будет, но не скоро.

Ну, это такие остроты у них…

От дороги послышался автомобильный сигнал.

— А это еще кто, Господи? — простонал Турецкий, а Васька, завопив: «Папа!» — бросился к новой машине. А ему навстречу бежал Плетнев. За ним важно шествовал Меркулов.

— Ну что, — спросил он солидно, как об очевидном, — погоня закончилась наконец? А где Рогов?

— Вон лежит, — Турецкий кивнул в сторону бандита, которого перевязывал Шевчук, и тут же поморщился от боли.

— А с тобой что? — удивленно спросил Костя.

— Поцелуй, — ответил Александр Борисович.

— А почему? — не переставал удивляться Меркулов.

— У Васеньки вашего спросите, — довольно грубо ответил Турецкий.

Но Васька взахлеб повествовал отцу о том, какой настоящий бой здесь разгорелся, как отчаянно дрался бандит, а дядя Саша стрелял в него, и он, Вася, помогал дяде Саше победить его. Одним словом, «города сдают солдаты, генералы их берут».

— Саша! — Плетнев оторвал от себя сына и сунулся к Турецкому, а Васька восторженно закричал:

— Дядя Саша, я рассказал папе! — понятное дело, грозу от себя отводил.

Но Турецкому было не до церемоний.

— Умоляю, заберите его от меня! — и таким молящим тоном сказал, что Плетнев немедленно цыкнул на сына, и тот вмиг замолк. Значит, еще не конченный пацан, криво усмехнулся Александр Борисович. — Петя, — обратился он к Щеткину, — там, в доме, орудие убийства — нож и ключи от моей машины. Будь другом, попроси кого-нибудь принести. Нож — к эксперту, им, по всей вероятности, и были убиты братаны Акимовы. И еще, Петь, я сам, к сожалению, не доеду до дома. Может, кто-нибудь из твоих? Или ты? В честь завершения операции, а?

Щеткин засмеялся:

— Довезу, какой разговор.

А у Плетнева были, видно, свои проблемы.

— Саш, ты не знаешь, где Мила?

Вот только этого еще и не хватало Турецкому для полноты картины. Даже смеяться над собой расхотелось.

— А ты спроси у Ирки, она тебе наверняка скажет… Ну, почему я должен знать, что с Милой, если я дома не был? — обратился он к Щеткину, а тот пожал плечами и рассмеялся. — Тебе смешно, — Турецкий поморщился, — а мне грустно. Поедем, Петя? Ну их всех! Костя, Плетневы с тобой, я надеюсь?

— Нет, зачем же, я — обратно на службу. Что ж, операция завершилась, поздравляю вас. Я поехал, — и Меркулов ушел к своей машине.

— Ну тогда, Петь, не надо, спасибо, пусть Антон ведет машину.

А Плетнев дозвонился до Ирины.

— Ира, где Мила, не знаешь? Она объявлялась?

— Объявлялась, — сухо ответила Ирина.

— У нее все нормально?

— Ага. Поезд без чего-то десять. Новороссийский. Известный поезд, — с сарказмом заговорила Ирина. Это она намекала на то, что этим поездом умчался в неизвестное Александр Борисович, приревновавший ее к Плетневу. И им же позже уехал Антон на поиски Саши. И ведь нашел в Новороссийске. — Чем вы занимаетесь? Где Василий?

— Да здесь, все в порядке, Саша его освободил. Его ранило…

— Как?! — закричала Ирина. — Опять?! Да что ж это такое?

— Дай, — сказал Турецкий и забрал у Антона трубку. — Ира, все нормально, поленом задело. Мы едем домой… На, решай свои дела, — вернул он трубку Плетневу.

— Ира, так что случилось, — встревожился Плетнев, — она в командировку? А говорила…

— Слушай, Плетнев, — неприязненно ответила Ирина, — ты же сам выгнал ее по-хамски! Велел уезжать домой, сказал, что ваши отношения были ошибкой! Или она выдумывает? Не знаю, но мне кажется, Плетнев, что она послала тебя к черту, и правильно сделала.

— Кто, я велел? — ошарашенно спросил Антон. — Ну, может, сгоряча, ее же спасать надо было! Этот бандит угрожал располосовать ее на части!.. И что ж мне теперь?

— Знаешь, Плетнев, иногда лучше свое самолюбие засунуть в собственную задницу… — заметил Турецкий, слышавший весь разговор.

— Пап, — жалобно затянул Васька, — ну зачем ты Милу? Она хорошая…

— Да? — растерянно спросил Антон и уставился на Турецкого. — Саш, — Васькиным тоном заговорил он, — может, тебя Константин Дмитрич подвезет? Или Петины парни? А мы бы с Васькой махнули на Курский вокзал, может, еще успеем?

— На ключи… — Турецкий безнадежно отмахнулся. — Петь, довезете глубоко раненного?

— Да конечно, Александр Борисович, — отозвался Шевчук. — Только немного придется подождать, «скорая» подъедет…

— Так его же надо в тюремный лазарет! Вы что, парни? Из обычного он сбежит. Я думаю, пусть Никишин и напишет постановление о задержании Рогова и отправке его в тюремный лазарет. Интересно посмотреть, как будет выглядеть при этом младший советник юстиции.

— А мы и посмотрим, — многозначительно ответил Щеткин и засмеялся: — Ну, ты и язва, Сашка!

Глава одиннадцатая Вахтанг

Мила с сумкой за плечами медленно брела по перрону. До отхода новороссийского поезда было еще достаточно времени, но в зале ожидания не сиделось, не стоялось и не ходилось. Словно навалилась тоска, и девушка себе места не находила. Следила, и как только подали состав, отправилась к своему вагону. Далеко, в первой пятерке.

Проводницы еще не было, и Мила прислонилась к фонарному столбу. Отвратительное настроение: словно она стремилась сделать доброе дело, а ее незаслуженно оскорбили. Хотя почему «словно»? Так оно и случилось на самом деле. Что и особенно обидно. Можно подумать, это она упустила Ваську! Но так прозвучало у Плетнева…

Появилась проводница, стала протирать поручни, посмотрела на Милу, усмехнулась:

— Что, девонька, аль обидел кто?

Мила кивнула, даже и не вдумываясь в смысл вопроса.

— Ничего, это бывает, — проводница вздохнула и заняла свой пост возле дверей, — да обида, как летний дождик, раз — и нет его… Перемелется.

— Конечно.

— До конца?

— Угу. Родители.

— А здесь чего?

— Работа.

— Да, — закивала проводница, — везде одно и то же, никуда не уехать… Одна, что ль?

— Получается, одна.

Проводница снова мелко закивала, развела руками и принялась проверять билеты у подходящих к вагону пассажиров.

До отхода оставалось минут пять, сейчас должны объявить по радио. А Мила все медлила, будто ожидала какого-то чуда, но его не было. «И не будет» — это она уже сказала самой себе думала мысленно, а получилось вслух. И проводница обернулась к ней: