Эволюция чувств - Диана Морьентес

Наташа очнулась от своего счастья. Посмотрела на часики на своей руке: они зеркальные, и даже ночью видно время, если пошевелить их.

— Уже так поздно… — протянула она расстроено. — Надо домой…

— Может, я все-таки поговорю с ними? — настаивал учитель. — Я ничего не скажу им об ЭТОМ, — провел пальцем по ее губам.

— Да ну! — усмехнулась девушка. И, войдя в роль, изобразила: — Приходит такой красавчик модельного вида к моей маме и так невинно говорит: «Я и мои приятели хотим дружить с вашей дочерью»… Моя мама, конечно, будет тобой очарована и с радостью разрешит!

Максим улыбнулся ее реплике. А, в принципе, она права. Скорее всего, первое впечатление у Наташиной мамы о нем будет такое же, как и у большинства женщин: что он ловелас-развратник, который только и ищет, с какой бы еще крошкой поразвлечься.

А Наташа на этот раз гораздо спокойнее восприняла его желание познакомиться с родителями. Только теперь начала понимать, что он ничего не сделает без ее разрешения. Ничего!

— Пойдем? — спросил Максим, нежно скользя руками по ее коленкам в синих джинсовых штанинах.

Наташа кивнула, но куда-то уходить с этого места так не хотелось! Максим снова поцеловал ее в губы. Так приятно прикасаться к ней, целовать ее! Без лишнего эротизма, ласкать ее только для того, чтобы сделать ей приятное, а не для того, чтобы затащить ее в постель. Как это получилось?!

…

Максим вспомнил, как в начале учебного года к нему подошла девчонка из 10 «А».

— Максим Викторович, Вам Тоня привет передавала, — сказала девчонка.

— Какая Тоня? — Максим приготовился напрячь свою память.

— Федякина Антонина.

— Знакомая фамилия, но что-то не припомню, — покачал учитель головой.

— Ну такая, с темными волосами, высокая…

И вдруг Максим подумал, что, возможно, девчонка говорит о какой-нибудь своей подружке.

— А сколько ей лет? — уточнил он для проверки.

— Пятнадцать.

Да, точно! Из этого же класса! Не ожидал такой глупости от десятиклассниц. Нашла кому привет передавать! Да еще не сама, а подружку попросила. Только собрался нагрубить ученице, но вовремя взял себя в руки: срываться на своих учениках — нельзя.

— Она хотела бы с Вами встретиться наедине, — пояснила девчонка, пока он на секунду задумался.

Максим сморщил нос и отрицательно покачал головой:

— Скажи своей Антонине, что я ей не по зубам.

А кому по зубам? Наташе? Как это получилось?

…

Укусил Наташу за губу так, что она от неожиданности открыла глаза.

— Не расслабляйся, — объяснил Максим, — а то домой тебя вообще не впустят.

К машине возвращались, снова держась за руки. Максим был погружен в свои размышления. Наташа шла рядом, думая, что бы у него такое спросить, чтобы не идти в молчании. Но думать не очень-то получалось. Думалось только об одном: вот так — за руку — это так далеко друг от друга! Душа требовала крикнуть ему: «Я хочу ближе!»… Как в «Мельнице». Только теперь Наташе казалось, что в «Мельнице» она вела себя на удивление глупо, и повторять эту ошибку не хотелось. Хотелось выглядеть по-взрослому.

А как это?

— Мне нравится, что ты такой ласковый мужчина, — начала Наташа тихо, как будто разговаривала сама собой. Но Максим выкинул из своей головы все мысли и стал ее слушать. Она вздохнула: — Но ведь если ты такой, то ты такой не только со мной…

Максим удивился ее рассуждениям. Всё верно она говорит, просто обычно девчонки ее возраста интерпретируют мужские знаки внимания совсем по-другому. Улыбнется парень одной, так она уже считает себя пределом его мечтаний, и ей даже не придет в голову, что если он так непринужденно улыбнулся ей, возможно, у него в этом есть немалый опыт. Возможно, она для него не единственная. А девчонка будет задирать нос от гордости и хвастовства… Поэтому Наташина мысль вызвала в нем неподдельное уважение. И, конечно, она права — он такой не только с ней.

— Да, — согласился мужчина, — Катьку я уже достал своими поцелуйчиками и обнимочками…

Наташа вскинула на него растерянный взгляд. Он никогда не говорил ни о какой Катьке… У него кто-то есть, а он морочит Наташе голову… Максим продолжал, не обращая на Наташу внимания:

— Она первые несколько минут мужественно терпит, чтобы показать мне, что она тоже меня любит, а потом начинает придумывать какие-нибудь предлоги, чтобы от меня сбежать. Что, например, у нее кастрюля на плите.

Максим улыбался, глядя себе под ноги. Наташа видела, что он говорит о человеке, которого серьезно любит… ВИДЕЛА это, совершенно ясно! Ну, разумеется! Чего она ожидала? Что такой потрясающий мужчина будет одинок? Хотелось вырвать у него свою руку, развернуться и бежать в темноту. Бежать, бежать, потом споткнуться, грохнуться на бетон, потерять сознание и больше никогда не очнуться! Непонятно было только одно: зачем он обманывает? Неужели, трудно сказать, что он не хочет с ней встречаться потому, что любит другую?!

Заметив долгий и пристальный, внимательный Наташин взгляд, Максим повернулся к ней и вопросительно посмотрел в глаза. И вдруг рассмеялся. Так подло рассмеялся — искренне, открыто! Наташа готова разрыдаться, а ему смешно!!!

Переводя дыхание, пытался остановить свой смех — надо успокоить девчонку! Успел сказать только:

— Я еще не говорил, что мою дочь зовут Катей? — и снова рассмеялся.

— Дочь, — рассеянно повторила Наташа.

Стало легко на сердце, но вместе с тем ужасно неловко: Наташа готова была провалиться сквозь землю. Ее щеки стали ярко-красными (особенно в свете ярких уличных фонарей!) — Максим взглянул на нее и, не удержавшись, прижал ее к себе, по-хозяйски завернув ее к себе под мышку.

— Не говори ничего. Я все понял. Я представил, как звучали мои слова, — успокаивающе произнес Макс. И снова улыбнулся: — Видела бы ты себя! Из тебя, наверно, получилась бы хорошая актриса: ты так ярко отражаешь на лице свои чувства!

— Я хочу быть фотографом, а не актрисой! — заявила Наташа.

Немного отвлеклась от своего «позора», к тому же, и слова, и просто голос Максима обладали сильным успокоительным эффектом. Решилась снова вернуться к теме:

— Ты с таким видом говорил о своей дочери! Любишь ее?

— Обожаю! Пока она еще маленькая, и нервы мне не мотает. Пока все проблемы с ней сводятся к разбитым коленкам. А потом, наверно, как все родители, буду жаловаться, что она «неблагодарная». Буду ревновать к ее поклонникам и требовать, чтобы она в свои шестнадцать сидела дома…

— А почему это она про кастрюлю на плите говорит? Она же кроха, ей четыре, да?

— Она за бабушкой все повторяет, копирует ее.