Плутоний для Фиделя. Турецкий гром, карибское эхо - Анна Гранатова

Единственное, что мы действительно еще не сделали, так это не изучили альтернативные варианты.

М. Банди: — Надо попытаться представить, что произойдет в мире, если мы начнем действовать и нас постигнет неудача или если мы не станем действовать вообще.

Р. Макнамара: — Совершенно верно. Над этим мы и собираемся сегодня поработать.

Президент Кеннеди: — Господин вице-президент, а что вы думаете по поводу озвученных планов?

Линдон Джонсон, вице-президент США: — Не думаю, что я способен добавить к сказанному что-либо существенное.

Президент Кеннеди: — Давайте решим, когда мы встречаемся. Завтра? Что мы хотим получить к завтрашнему дню? Что вы думаете об альтернативных планах?

Видите ли вы смысл в том, чтобы довести до сведения Хрущева все, что нам известно о его ракетах? Хотим ли мы, например, чтобы посол Союза в США Анатолий Добрынин участвовал в этом вопросе?

М. Банди: — Я могу поставить на кон коробку шоколада, что Добрынин совершенно ничего об этих ракетах не знает.

Президент Кеннеди: — Хм. Но ведь он доверенное лицо Союза! Так. Мне нужно встретиться с Герхардом Шредером (Кеннеди собирался провести давно запланированную встречу, посвященную Берлину, с канцлером Г. Шредером в среду утром 17 октября. — Прим. А.Г.). К которому часу я вернусь завтра вечером, Мак?

М. Банди: — Достаточно рано. Около 7.45 пополудни.

Президент Кеннеди: — Хорошо. Встречаемся по вопросу ракет на Кубе в девять вечера. О’кей?

Британский посол и «берлинский крючок»

Окна ресторана выходили во внутренний двор, тихий и малолюдный, несмотря на свое расположение в центре города. Подземная автостоянка надежно скрывала роскошные автомобили высокопоставленных чиновников и акул финансового мира. Иногда сюда заглядывали и политики, о знакомстве с которыми владелец заведения упорно молчал. Тяжелые бархатные шторы, украшавшие изнутри пуленепробиваемые окна, почти всегда были опущены, так что большинство деловых обедов и ужинов проходило при свете настольных ламп с перламутровыми абажурами, бросающими золотистые отблески на гобеленовые узорчатые скатерти с шелковой бахромой по краю. Приглушенная музыка и мозаика световых пятен, разбегающихся пятнистым, как леопардовая шкура, веером от старинных бронзовых торшеров, располагали к непринужденной беседе.

На большом настенном календаре возле старинного зеркала в бронзовой оправе перед входом в зал значилось: «20 октября 1962 года».

Британскому послу в Вашингтоне, Дэвиду Ормсби Гору, нравился ненавязчивый свет старинных ламп, добротные столы из массивного бурого дерева, узорчатые гобеленовые скатерти с причудливым орнаментом и шелковой бахромой. Все это напоминало ему родную Англию. К тому же здесь была отменная национальная кухня. Вкусно приготовить охотничью дичь умели лишь здесь, и Дэвид Гор неоднократно подчеркивал, мол, свои самые лучшие блюда американцы переняли у нас — англичан!

— Итак, наши генералы предложили три плана, но все они предполагали воздушный удар и вторжение в разной комбинации, — Джон Кеннеди, не дожидаясь официанта, сам себе налил кофе.

Дэвид Ормсби Гор понимающе кивнул. Это был моложавый человек с идеально правильными, словно выточенными из мрамора чертами лица, породистым подбородком, высоким открытым лбом и прямым взглядом. Дэвид был давним другом семьи Кеннеди, познакомился с Джоном и Робертом еще будучи на посту министра иностранных дел Великобритании. А Джон Кеннеди тогда был «простым сенатором» в Штатах. Когда же в 1961 году Дэвид Гор получил должность посла Великобритании в США, встречи между ним и Кеннеди стали гораздо чаще. Они были не только одного социального круга — ной настоящими друзьями!

— Рекомендую на десерт пудинг с лесной ягодой, Джон. Здесь их умеют готовить, в отличие от многих ваших ресторанов, где под названием «пудинг» приносят сладковатый подгорелый творог.

А здесь пудинги были именно такими, каким и положено быть в Англии, с нежнейшим творожным суфле и тонкой ароматной корочкой. Пудинги подавали на белоснежных украшенных серебряными вензелями по краю тарелках.

Англичанин Ормсби Гор, глава официальной дипломатической миссии Великобритании в США, чувствовал себя «одной крови» с Кеннеди. Оба — аристократы, привыкшие носить вместо простого галстука — театральную черную бабочку и строгий смокинг вместо примитивно-модного пиджака. Оба — сторонники либерализма, при котором государственная власть контролирует нефтяные компании (за это, возможно, Кеннеди поплатился своей жизнью!). Оба — любители джаза и флирта с красивыми женщинами. Джон Кеннеди называл Дэвида Ормсби Гора своим единственным настоящим другом среди политиков. Пожалуй, так оно и есть.

В тот памятный день Гор и Кеннеди условились о встрече в ресторанчике, где, как они полагали, не будет прослушки. Кеннеди хотел посоветоваться с Гором по вопросу Кубы. Несмотря на то, что подавляющее большинство военных и сотрудников ЦРУ отстаивало план воздушной атаки и вторжения, Кеннеди был не в восторге от этого предложения, опасаясь, что все это перерастет в мировую войну. В лице Дэвида Гора он неосознанно хотел увидеть своего сторонника, который бы искал мирные пути разрешения конфликта.

У американского президента уже возник в голове план морской блокады, подсказанный ему министром обороны Робертом Макнамарой и откомментированный генералом Максвеллом Тейлором. Но все остальные хотели непременно воевать! Похоже, никто о последствиях войны не думал, так чесались руки реализовать «Мангусту» не в теории, а наконец на практике! Военный комитет лихорадило, ясности в голове не было ни у кого — нив понимании корней конфликта, ни в том, что с этим делать. Прославленные генералы, словно великовозрастные дети, играли в кубики и собирали и разбирали одну и ту же картинку, перекладывая ее детали в различной комбинации. «Мы предлагаем вначале авианалет, потом — вторжение. Нет, лучше одновременно провести воздушный удар и высадку десанта. А можно еще так: воздушный удар по самолетам, а потом — воздушный удар по ракетам. И после этого — морской десант. Или наоборот.».

Руководство разведки в лице Джона Маккоуна, генералы Суини и Лимэй без конца повторяли «вторжение» и «воздушная атака» словно слова какого-то шаманского заклинания. Воевать! Разбомбить ракеты с воздуха — вот и все решение, которое способен выдать мозг американских высокопоставленных военных! Тупость, недальновидность и стандартность мышления американских генералов заслуживали самых издевательских анекдотов!

Даже всегда разумного Роберта Кеннеди заносит из крайности в крайность — молод еще, конечно, стратегического ума не набрался. Бросив на обсуждение здравую идею об альтернативных вторжению вариантах, немедленно сам же про нее и забыл и кинулся очертя голову обсуждать, сколько дней и часов требуется на подготовку вторжения и сколько самолетов при этом необходимо. И вдобавок заявляет: «Блокада без плана вторжения — это не выход. Мы пытаемся ловить лошадь, которая уже убежала!» Вот еще главнокомандующий нашелся! Дай ему волю — этот лихой парень наломает дров. Слава богу, что Роберт всего лишь министр юстиции, а на посту президента он, Джон Фицджеральд.

Генерал Максвелл Тейлор, едва ли не единственный, кто выступал изначально против плана воздушной атаки, мотивируя это тем, что даже в случае успешной операции на Кубе всегда останутся как минимум несколько ракет, способных нанести ответный удар по Вашингтону, неожиданно начал рассуждать о планах вторжения! Вот это да! И даже разумный Тейлор решил воевать! Кеннеди не верил своим ушам, а Тейлор уже пообещал провести вторжение не позже, чем через семь дней после того, как о нем будет принято решение на президентском уровне. Стрелять и бомбить! Нет, это не от избытка воинственности, а от недостатка ума.

Официант принес на серебряном подносе кувшин апельсинового сока со льдом и тарелку разнообразных сыров, украшенных виноградной гроздью, клубникой и грецкими орехами. Атмосфера ресторанчика располагала к доверительному общению. Из плетеной корзинки, наполненной булочками с маком и орехами, выглядывал французский рогалик-круассан, похожий на подрумянившийся полумесяц.

Дэвид Гор — дипломат, а это означает, что ход его мыслей должен отличаться от мышления военных. Ситуацию с Кубой не сегодня завтра пришлось бы рассекретить. Но здравых мыслей на предмет того, как это должно выглядеть, в своем окружении Кеннеди не слышал. Джон Кеннеди, понадеявшийся ограничиться политическими мерами, чувствовал себя в одиночестве. Это угнетало, и президент решил встретиться с британским послом, чтобы услышать точку зрения своего друга. К тому же информацию о русских ракетах на Кубе Кеннеди собирался передать через Гора премьер-министру Великобритании Макмиллану. Письмо для Гарольда Макмиллана было наготове.