Заколдованная - Леонид Сергеев

Председателю поссовета, полному и лысому, с мутными глазами, парень доложил:

— Вот, с плота. Вокруг плавала мертвая рыба.

— Похоже глушили, — добавил мужик, пробуравив нас взглядом.

Председатель устало взглянул на нас и кивнул рыбнадзору, как бы благодаря и отпуская бдительную стражу, потом расспросил нас, откуда мы и кто, какова цель нашего путешествия, и сказал:

— Вы знаете, что здесь заповедная зона? Где ваше разрешение находиться в зоне?! Нет?! Так, давайте, убирайтесь подобру-поздорову, а то наложим штраф, — он схватил лежащее на столе яблоко и, вроде, хотел запустить в нас.

Эта фруктовая угроза заставила нас спешно ретироваться.

— Дерьмовая ситуация, корявый мужик, — сплюнул Кука, когда мы очутились на улице.

— В этом поселке все с прибамбасами, — пробормотал Котел. — Даже не извинился, что портит людям отдых.

Около крайнего дома из калитки вышел бородатый дед. Кука набычился и стал было хлестко ругать тех, кто таскал нас в поссовет, раза два выругался чересчур крепко. Дед зашикал на него:

— Разве ж можно сквернословить возле сада? Дерево ж ласку любит. На доброту и отвечает добротой. К примеру, болит голова, поброжу по саду, сразу пройдет. Некоторые как? Допустим, яблоня закапризничает, не плодоносит, сразу показывают ей топор. А я укутаю деревце потеплее, разрыхлю землю — она и пристыдится… Дерево ведь душу имеет: дуб стонет, когда его рубят, береза плачет… А вас что, рыбнадзор прихватил?

Я объяснил суть дела.

— Да какая там рыба! — усмехнулся дед. — Щас ее нет. В мое время знаете, сколько было! Коровы в воду зайдут, так линь сразу к соскам, молоко сосет. А щас нет. Заводы потравили. Вон ниже по реке химзавод, так от него желтый рукав на километры тянется. Какая ж тут рыба? Лодки разъедает, не то что рыбу. А берег там засыпан шлаком, ничего не растет.

Выдержав паузу, дед засмеялся:

— Я теперь тушенку и сгущенку ловлю. Намедни здесь одни байдарочники опрокинулись. Вот и кидаю блесну; то банку тушенки зацепит, то сгущенку. Вы ничего не утопили? Может, какие драгоценности?

— В вашем поселке мы утопили самое драгоценное — свое достоинство, — важно произнес Котел.

Подходя к реке, еще издали около плота мы заметили три женские фигуры; они копошились в прибрежных травах, рвали какие-то листья и складывали в корзины; оттуда сразу подул ветерок — некоторое романтическое дуновение. Кука нахмурился.

— Ущипни меня леший, там что-то не то! (Кука становился все более подозрительным).

Подойдя ближе, мы рассмотрели бродивших вокруг плота: полная женщина средних лет и молодые девицы средней красоты — с узкими плечами и грузными бедрами, как кенгуру.

— Пожалуйста, не обрывайте всю растительность вокруг нашего деревянного друга, — проворковал Котел, когда мы подошли (он старался выглядеть как можно приветливей).

— Рвем, чтоб вас же лечить, — ответила женщина.

— Неслабо! — удивился Кука, его голос потеплел. — Вы гомеопаты?

— Я «зельник»… Называйте, как вам угодно.

— Ты знаешь, — обратился Кука к Котлу, — я вообще-то верю в дедовские средства. Вот крапива — лучшая ванна от ревматизма. А муравьиная кислота еще целебней. При простуде очень полезно сунуть ноги в муравейник. А еще лучше — раздеться и голым лечь. Придави меня деревом, лучше всего!

Девицы захихикали и завлекательно посмотрели на Куку, а травознайка покосилась на него.

— Проще проглотить пару таблеток и дело с концом, — проговорил Котел, принимая благородную позу.

— Каждому свое, — хмыкнула травознайка. — Бог даже деревья сделал разными, а то людей… Врачей много развелось, все с дипломами, а народ все равно идет к нам.

Травознайка начала рассказывать про всякие травы, причем одни называла «травушки-муравушки», другие «лихие травы», «вредни»; говорила про «жабник», «черное зелье» и про какого-то царя во всех травах. Ясное дело, рассказывая, она не до конца открывала занавес таинственности, то есть не сообщала основное, чтобы без нее ничего не получилось. Накаркав целую цепь загадок, она посмотрела в сторону леса.

— Надобно идти, шумит дубравушка к непогодушке.

— Может, чуток порвем, — пропела одна девица с ярко-синими глазами. — Вот нашла русалочный цвет, — она протянула цветок Куке и расплылась. — Это вам на дорогу. Русалочный цвет охраняет путников. А его стебель дайте тому, кого хотите приворожить.

Ее старания даром не пропали. Кука закашлял, покраснел, стал ходить взад-вперед, покачиваясь, точно на перебитых ногах. Он ведь только с нами герой, а на людях овечка, и вообще мужчиной выглядит лишь внешне, а внутри — беспомощный мальчишка.

— Пошли, — бросила травознайка девицам. — Ель не сосна, шумит неспроста.

Девицы взяли корзины и заковыляли утиными походками к домам, но вдруг синеглазая поставила корзину на дорогу, подбежала и сбивчиво затараторила:

— А вы плывете по реке, да? У нас сегодня в клубе спектакль драмкружка… Понимаете, у нас совсем мало парней…

— Я вас прекрасно понимаю, продолжайте! — Кука приосанился, встал в балетную позу, пятки вместе, носки врозь.

— Вы, может, не откажетесь… сыграть в спектакле? У вас такие… ну, знаете, актерские внешности… Наша деревня Малино рядом, рукой подать. Пять километров! (У деревенских все рядом).

— Не вопрос! Заметано! Мой девиз: «Ни дня без доброго дела», — выпалил Кука то ли всерьез, то ли чтобы подурить девицу.

— Ой, спасибочко! Вот девчата обрадуются! Может, вас встретить?

— Нет никакого смысла, — Кука торопливо вскинул руку. — Во сколько надо прибыть?

— К вечеру, — девица расплылась и убежала.

— Ты что и правда намылился в клуб? — спросил Котел куку.

— А ты нет? Прочувствуй ситуацию! Поможем людям. Неслабо. И вообще, когда я вижу девушек, мое сердце бьется сильнее.

— Ну что ж, мы с Чайником тоже пойдем, — заворковал Котел. — Я, как духовное прикрытие, а Чайник, как группа скандирования. Возьму гитару, дам небольшой концерт. За плату, разумеется.

— В клуб можно заглянуть. Но никаких концертов. И лично я ни в каком спектакле играть не буду, — круто сказал я, чтобы просто поддержать разговор.

Через полчаса плавания на берегу показалась деревня. Мы причалили около низины, где росло несколько деревьев, а под ними какие-то бледные цветы, прилипающие к ногам, словно присоски. Пока мы с Котлом перетаскивали вещи, Кука разжег костер.

Вы, наверное, заметили, что костры чаще всего разжигал Кука — у него огнестойкая, как асбест, кожа. Костер-то он развел, но при этом допустил оплошность. Как я уже говорил, он ужасный нескладеха: идет к реке, так каждый куст заденет, а перед плотом еще и грохнется; несет что-нибудь, так обязательно уронит. Последние дни перед палаткой я ставил графин с водой (его купил в райцентре). За день набегаешься, жарко станет, подойдешь, попьешь — хорошо! Так вот, в тот день графина не стало. Его косолапый Кука разбил. Наполнил его водой и небрежно потащил к костру. Я замер: «вот сейчас, — думаю, — кокнет». Так и есть! Задел графином за дерево, и тот разлетелся вдребезги. Кука вообще небрежно относится к вещам, а сами понимаете, такой человек зачастую небрежно относится и к работе, и к людям.

Предстоящий поход в клуб вселил в нас определенную приподнятость, и обед, впервые за все дни, прошел без споров. Когда берег покрыли вечерние тени, мы приоделись и направились в деревню.

Дома в деревне были добротные, с резными наличниками и расписными ставнями, но особенно впечатляли террасы и ворота — на них красовались целые картины: гуси, разгуливающие среди живописной зелени, рыбаки на берегу реки и другие сюжеты из сельской жизни.

— Талантливый народ живет в этой деревне, — обернувшись, объявил нам Кука (он, как всегда, шел впереди).

По-моему, я уже упоминал — на разведку, как главную ударную силу, мы с Котлом посылали Куку: у него вид представительный, и он проходит куда угодно. Здоровается и проходит. Безо всяких билетов и приглашений. И его никогда не останавливают. Непонятно, почему — дар гипноза, что ли? Взять хотя бы такое: в троллейбусах и трамваях пассажиры показывают ему проездные, в магазинах продавщицы косятся, как на ревизора. У Котла все наоборот: если он идет в кинотеатр, контроллеры рассматривают его с ног до головы, и подолгу вертят билет из стороны в сторону, смотрят на просвет — никак не верят подлинности. Я думаю, это происходит от того, что на лице Котла написаны неискренность и хитрость.

Теперь о приятном. На пороге клуба нас радостно встретила местная учительница. У нее была гладкая прическа с «хвостом» на затылке и тонкий, как у пичуги, голос.

— Спасибо, что пришли, — пропела она. — Все уже в сборе. Ждем только вас. Роли у вас маленькие, но важные. Нужно изобразить разбойников… Грим вам не нужен, вы и так вылитые разбойники… По моему сигналу выбегайте на сцену, размахивая палками. Потом хватайте героиню и тащите за кулисы. Играйте легко, с юмором.