Говорят сталинские наркомы - Георгий Куманёв

После некоторого раздумья Ворошилов со мной согласился, и через несколько дней мое новое назначение — первым заместителем начальника Управления связи состоялось. Но работать в этой должности мне так и не довелось.

Прежде чем приступить к выполнению новых обязанностей, я решил уйти в очередной отпуск. Получил путевку на юг, купил билет и в этот же день, находясь дома, стал собираться в дорогу.

В это время раздался телефонный звонок. Беру трубку. Звонили из ЦК партии.

— Вы действительно собираетесь уехать в отпуск?

— Да, — отвечаю, — путевка и билет в кармане.

— Нет, Вам следует немного повременить. Ждите вызова к нам.

Через несколько дней я был приглашен в Управление кадров ЦК

партии, где прошел собеседование по довольно широкому кругу вопросов. В конце собеседования меня попросили заполнить несколько анкет и написать автобиографию.

Я терялся в догадках: в чем дело? Для чего все эти беседы на таком уровне? Пришел к выводу, что очевидно речь идет о каком- то новом назначении. И я не ошибся.

9 мая 1939 г. в 10 часов вечера, когда я еще находился на работе, раздался звонок правительственного телефона. Человек, не назвавший себя (позднее я узнал, что это был помощник Сталина Поскребышев), но спросивший меня, кто у телефона, сказал:

— Вам, товарищ Пересыпкин, нужно сейчас же приехать в Кремль к товарищу Сталину.

При этом он поинтересовался, имеется ли в моем распоряжении автомашина и есть ли пропуск в Кремль. Получив утвердительный ответ, позвонивший мне повесил трубку.

Г. А. Куманев: Вам приходилось раньше встречаться со Сталиным, видеть его вблизи?

И. Т. Пересыпкин: Как говорится, и да, и нет. В Москве после окончания академии я работал около двух лет и за это время видел Сталина на заседании Политбюро ЦК ВКП(б), когда подводились итоги боевых действий в районе озера Хасан, на совещании в ЦК с танкистами, которые вернулись из Испании, где принимали участие в оказании помощи республиканскому правительству. Кроме того, я видел Сталина на парадах и приемах, но непосредственно встречаться с ним мне еще не приходилось. Так что, направляясь в Кремль по личному приглашению вождя, я, конечно, основательно волновался.

На служебной автомашине ЗИС‑101 я быстро доехал до Кремля и через Боровицкие ворота попал на Ивановскую площадь. При въезде у меня проверили документы и показали, как пройти к И. В. Сталину.

Войдя в указанный подъезд и поднявшись на лифте, я оказался в небольшом вестибюле. Там мне показали, куда идти дальше. В коридоре стояла абсолютная тишина. Я обратил внимание, что на всех дверях отсутствовали таблички с указаниями имен сотрудников, работавших в этих кабинетах. Постучал в первую попавшуюся дверь. Ее открыл уже немолодой человек с необычно красным лицом. Это был помощник Сталина Александр Николаевич Поскребышев. Он предложил мне сесть и, попросив обождать, куда–то вышел.

Вскоре Поскребышев вернулся, проводил меня в соседнюю комнату и, указав на большую дверь, медленно и как–то торжественно произнес:

— Идите, Вас ждет товарищ Сталин.

Открыв дверь, я оказался в ярко освещенном кабинете вождя. Его письменный стол находился в правом дальнем углу. Слева от входа стоял ничем не покрытый длинный стол, за которым позднее не раз мне приходилось сидеть с другими приглашенными во время различных заседаний.

На Сталине был легкий светло–серый костюм военного покроя. На ногах — мягкие черные сапоги без каблуков, какие обычно носят горцы на Кавказе. В его левой руке дымилась знаменитая трубка.

Сталин был не один. В его кабинете находился и Молотов, который недавно беседовал со мной. Я сразу представился, со мной поздоровались. Затем Сталин стал прохаживаться и ушел в глубь своего просторного кабинета.

Потом, вернувшись, он вплотную подошел ко мне и, пристально глядя в глаза, неожиданно сказал:

— Мы решили назначить Вас, товарищ Пересыпкин, народным комиссаром связи Союза ССР. Каково Ваше мнение на этот счет?

Я мог, Георгий Александрович, ожидать чего угодно, но только не этого. Я просто оторопел и в первый момент не находил слов для ответа. Потом с большим волнением ответил, что только недавно окончил Военную электротехническую академию и работаю всего около двух лет. А до этого командовал эскадроном связи одной дивизии. Подчеркнул, что совсем не знаком с содержанием столь высокоответственной должности и вряд ли справлюсь с ней, с такой масштабной работой.

— Очень прошу Вас, товарищ Сталин, не назначать меня наркомом связи. Этот пост будет мне не по силам.

Сталин улыбнулся и спросил:

— Вы, оказывается, кавалерист? В какой же дивизии служили?

Я ответил, что служил на Украине в Первой кавалерийской

дивизии.

Возвращаясь к основной теме нашей встречи, Сталин сказал:

— Пусть Вас масштаб предстоящей работы не беспокоит. Мы поможем Вам.

Затем он снял трубку телефона, набрал номер и кому–то сказал:

— Наркомом связи назначаем Пересыпкина. Завтра опубликовать в печати.

Снова повернувшись ко мне, Сталин добавил, чтобы я сейчас же отправлялся в ЦК и там подготовил предложения о составе Коллегии Наркомата связи. Причем мне было дано право включить в коллегию и военных, хорошо знающих связь.

Я выразил сомнение, что нарком обороны охотно отпустит в Наркомат связи своих специалистов.

Сталин снова улыбнулся и заметил:

— Не волнуйтесь, товарищ Пересыпкин, мы попросили товарища Ворошилова отпустить из Наркомата обороны всех, кого Вы назовете.

Так и произошло. В ЦК партии мы работали всю ночь, подготовив проект решения Политбюро о составе Коллегии Наркомата связи СССР. Там я получил и немало дельных советов и обстоятельную информацию о положении в наркомате.

Возвращаясь ранним утром домой, я размышлял, чем же привлекла руководство моя кандидатура. Может быть, не последнюю роль сыграло мое высшее специальное образование и тот факт, что я был военным?

Я также вспомнил, что до меня было несколько наркомов связи (до 1932 г. наркомов почт и телеграфов). И все они, так или иначе (с этой должности были сняты почти все) репрессированы. Это Смирнов, Любович, Антипов, Рыков, из НКВД пришли Ягода, Ха- лепский, Берман. В одно время должность наркома связи замещал и Ярцев, тоже перемещенный из органов внутренних дел. Не случайно, когда я стал наркомом связи, на одном из хозяйственных активов, проводимых мной, один такой отчаянный участник заседания бросил фразу, мол, наркомы приходят и уходят, а связисты остаются…

Итак, когда после ночной работы в ЦК где–то около 6 часов утра я вернулся домой, жена моя не спала, встревоженная моим долгим отсутствием. Мы с ней выпили по бокалу шампанского из бутылки, оставшейся после первомайских праздников. Потом дождались утренних газет и на последней странице газеты «Правда» в разделе «Хроника» прочитали, что Президиум Верховного Совета СССР назначил т. Пересыпкина И. Т. Народным комиссаром связи СССР. Мне было тогда 34 года.

Г. А. Куманев: А когда Вы приступили к новой работе и каков был круг Ваших основных задач?

И. Т. Пересыпкин: К работе в качестве наркома связи я приступил в то же утро 10 мая 1939 г., прибыв к 9 часам утра на Центральный телеграф по улице Горького, 17, где размещался Народный комиссариат связи СССР. Меня никто не встретил и не представил. Предъявив свое удостоверение, я прошел в кабинет наркома, пустовавший около 6 месяцев, и начал входить в курс дела. Один за другим стали заходить начальники управлений с докладами по своим вопросам.

Через несколько дней Совнарком утвердил состав Коллегии Наркомата связи.

Туда вошли: Сергейчук — бывший работник железнодорожного транспорта, военные специалист: Павлюченко, Попов. Заместителями наркома назначили Конюхова, Омельченко, Фортушенко, Алешина. Несмотря на молодость, все они были хорошими специалистами, и недостаток опыта руководящей работы возмещали стремлением трудиться инициативно и энергично.

В центре внимания Наркомата связи стояли планы доходов, обмена и развития, которые включались в общий план развития советской экономики. Сюда входили телеграфный обмен, обмен почтовой корреспонденцией, емкости городских телефонных станций, процент телефонизации сельских районов и другие количественные показатели.

Вторым важным направлением, над которым работал Наркомат связи, его Коллегия и управления, были качественные показатели деятельности органов связи. К ним относились оперативность передачи и доставки телеграмм, качество работы радиостанций, телефонной связи и радиотрансляционных узлов, быстрота ликвидации различных аварий и т. п. Большого внимания к себе требовало капитальное строительство связи. Этот план постоянно был весьма напряженным.