Рецидив - Василий Головачев

Савелий тенью шмыгнул за ним.

Максим, взвинтив тонус до состояния «вибрирующей струны», всецело доверяя интуиции, позволяющей ориентироваться в полной темноте и слышать «топот мышей» в подвалах, ворвался следом.

В сенях было темно.

Раздался скрип: проводник потянул за ручку двери, ведущей из сеней внутрь дома.

— Куто лухут? — послышался чей-то гортанный голос.

— Пентюхиги, — ответил Жлоб, перешагивая порог открывшейся двери.

Савелий снова опередил Максима, бесшумно и плавно, но очень быстро, телесной молнией, просочился в дом. Однако, как ни быстро он двигался, за дверью его ждали. Раздался удар, тихий вскрик.

Максим рванулся вперёд и успел увидеть летящего через голову лейтенанта.

Савелий ударился спиной о переборку, перекувыркнулся, проехал грудью по полу и остался лежать.

Максим вобрал обстановку дома одним взглядом, замер на мгновение.

Дом внутри был небольшой и действительно старый, поэтому интерьер его можно было описать одним словом — нищета.

Две комнаты, большая и за переборкой малая. Большая комната почти пустая, если не считать круглого стола на трёх ножках, пузатого комода в простенке между окнами и стула. Внутренности малой не просматриваются, окно в ней занавешено куском какой-то ткани, возможно, одеялом.

Дом давно не убирали, не чистили, не мыли, и его заполняли запахи гнили, пыли и застарелого тряпья. Казалось, он пуст. Но слева, в тени комода, сгустился мрак, и Максим кошкой прыгнул вправо, пропуская над бедром удар возникшей словно из пустоты ноги.

Тот, кто послал Савелия в нокаут, упруго проскочил перед майором, как кенгуру, сделал два-три почти не читавшихся глазом движения и остановился, зыбясь, как лунная дорожка на воде.

Максим выпрямился, ловя боковым зрением торжествующую усмешку-оскал Жлоба. Считал облик противника, анализируя его вибрации. Но оценить особенности движений не успел, вернее, оценил по обрушившемуся на него шквалу ударов.

Максим не просто знал в теории приёмы рукопашного боя, он был мастером рукопашного боя и спецподготовки, занимаясь воинскими искусствами больше двадцати пяти лет. Для него не было секретов в том, что называется базовым скоростным хождением, отчего он мгновенно мог определить, какую школу освоил противник и какой контакт предпочитает. Потому что каждая школа боевых искусств отличается своей, присущей ей особой манерой перемещения в пространстве боя.

К примеру, в школах Востока ученики в большинстве случаев сначала изучают различные стойки и лишь потом учатся переходить из одной стойки в другую. В европейских школах, наоборот, фиксированные стойки почти отсутствуют (если не считать бокс), а преобладают свободные и высокие боевые позиции, которые естественным образом обеспечивают быстроту и лёгкость передвижения бойцов. При этом все изучающие воинские искусства рано или поздно сталкиваются с необходимостью освоения таких приёмов передвижения, которые обеспечивали бы реальную неуязвимость.

Максим не просто знал эти приёмы, как и все бойцы его группы, он применял их на рефлекторном уровне, что позволяло ему практически всегда контролировать бой, избегать вязких, защитно-тупиковых ситуаций и добиваться нужного результата, то есть победы. Он свободно владел всеми формами передвижения, от самых простых, типа «катящийся камешек», «играющий медвежонок», «лодка на волнах», до сложнейших, наподобие «водоросли в воде» и «тающие призраки», когда нацеленный удар противника, абсолютный «верняк» с его точки зрения, вдруг проваливается в пустоту.

Но то, что продемонстрировал неведомый враг, прятавшийся в заброшенном доме, а то и специально ждущий противника в засаде (вот причина ухмылки Жлоба!), было за гранью возможностей Максима. А может быть, и за гранью возможностей человеческого тела.

Какое-то время он держался, используя все свои навыки и опыт прежних «прикладных» — до уровня «выжить» — боёв и схваток, маневрируя и на инстинкте блокируя удары локтями, плечами и ногами. Потом начал пропускать атаки, попробовал контратаковать «жидкую тень» противника и пропустил удар в ухо. Улетел в угол комнаты, чудом миновав край стола.

Спас положение Савелий, пришедший в себя.

Правда, он смог лишь метнуть колючий шарик-игадама из «ниндзя-набора», но и этого оказалось достаточно, чтобы отвлечь внимание неведомого искусника боя: металлическая колючка-«репей» впилась ему в плечо, и соперник майора остановился на мгновение, гибко разворачиваясь к лейтенанту.

Савелий метнул ещё два «репья», просвистевшие мимо цели — противник станцевал «маятник», — поднялся на ноги, принимая видимость боксёрской стойки. Делалось это исключительно для восстановления дыхания и отдыха, так как никакие стойки бойцами группы не применялись. Но сидевший в засаде мастер боя — Максим так и не сумел рассмотреть его детально, потому что он «плыл», «двоился» и раскачивался сам в себе, было видно лишь, что он высок, выше среднего роста, жилист, гибок, черноволос и одет во всё чёрное, — не дал Савелию шанса прицелиться поточнее.

Тело его буквально «размазалось» от скорости, превращаясь в смерч, смерч достиг лейтенанта, и Савелий, несмотря на попытку блокировки и схода с вектора удара, снова взлетел в воздух, грохнулся о стену комнаты, обитую рассохшейся дранкой, и сполз на пол.

Максим взревел — внутри себя, беззвучно, подхватился на ноги, метнулся к противнику, используя «прыжковый» шаг, напоминающий манеру пританцовываний-уклонов-перемещений боксёра по рингу, но в отличие от неё являвшийся объёмным. При этом он мог свободно разворачивать туловище в любую сторону, уходить с линии атаки и не терять при этом равновесия. Поэтому противник не смог сразу «достать» его прямым выпадом или взять на приём.

Однако продержался Максим всего минуту, на ходу сметая стоящего с азартной миной на лице Жлоба. Противник умело использовал стол, толкнув его ногой навстречу майору, потом перепрыгнул стол и, как паук, нанёс серию ударов — руками и ногами, целясь в голову Максима и в живот.

Три удара Одинцов отбил, четвёртый — в шею — чуть не снёс ему голову, и Максиму пришлось уходить нырком на пол, с перекатом, чтобы не пропустить добивающий удар. При этом у него из карманов куртки и штанов высыпались ключи, хурракан, мелочь и телефон, который принадлежал Тромбу.

Это заметил прижавшийся к переборке Жлоб, кинулся к столу, под который укатился телефон, однако нарвался на удар локтем вставшего на ноги Савелия.

Максим метнулся к столу, ускоряясь до предела, до красных чёртиков в глазах.

Противник сделал то же самое, но понял, что не успевает, и изменил траекторию движения, нырнул в тёмную комнату за переборкой.