Тверской Баскак. Том Третий (СИ) - Емельянов Дмитрий Анатолиевич D.Dominus

Рот Кабана кривится в презрительной ухмылке, а сам он уже поворачивается к выходу, и вот тут, приподняв канат, я выскальзываю на ринг.

— Погоди, дружище! Ты куда⁈ — Держу на лице издевательскую улыбку. — Испугался что ли⁈

— Чтооо⁈ — Возмущенно зарычал Кабан, а я завожу его еще.

— Ежели денежки свои пожалел, то так и скажи! — Оборачиваюсь к зрителям и призываю их поддержать меня.

Толпа вновь взрывается ревом, и отовсюду несется.

— Что, струхнул, Кабан!

— Давай, чумазый, покажи узкоглазому, где раки зимуют!

Замечаю, как судья вновь бросил взгляд на хозяина и получил утвердительный кивок. После этого он снял перчатки с Кувалды, которого как раз стали выносить с ринга, и надел их мне на руки.

Сжав кулаки, чувствую, что перчатки даже тоньше, чем я ожидал.

«Ну и ничего! — Взбадриваю себя. — Не для того я на ринг вылез, чтобы морду свою подставлять!»

Загремел гонг, и Кабан сразу же двинулся на меня, намереваясь закончить все сразу одним ударом. Пришлось его разочаровать!

Легко ухожу от широченного замаха и всаживаю ему кулак в печень. Кабану ухнул, а зрительская толпа завыла от восторга.

— Давай всыпь ему, чумазый!

Я двигаюсь по рингу, а Кабан бегает за мной и рычит от бешенства.

— Ты чего скачешь, как козел⁈ Стой! Будь мужиком и прими удар!

«Счас!» — Смеюсь я про себя и достаю его правой в скулу.

Я понимаю, ежели Кувалда гвоздил Кабана столько времени и тот все выдержал, такие удары ему, как слону дробина. Понимаю и потому держу в голове другой план. Я хочу вывести его из себя и заставить совершить нечто подобное тому, чем он одолел своего предыдущего соперника.

Проходит один раунд, второй, удары сыпятся на Кабана один за другим, и я вижу, что тот все-таки не железный. Предел у него есть, и тот его уже чувствует.

Громко сопя, он топочется за мной, пытаясь загнать в угол и прижать к канатам. У него ничего не получается, и закипающее бешенство уносит его последние силы.

Я цепко слежу за его глазами и вижу. Все, он решился! Подпускаю его чуть ближе, ровно на расстояние броска, и жду.

Тук! тук! Тук! Стучат секунды у меня в висках. Вот он момент истины, если я промахнусь, эта машина свалит меня и, как минимум, покалечит. Никогда еще ставки не были так высоки, и мне не хочется думать, что из-за глупой ерунды.

Вижу, что внутренне Кабан уже решился. У него попросту нет сил, чтобы хоть как-то замаскировать эту решимость. Его взгляд нацелен мне в ноги, колени подпружинились, не хватает только удара копытом.

Еще миг, и вся туша, мгновенно согнувшись, пошла головой вперед. Это слишком очевидно, чтобы застать меня врасплох, мое колено встречает его движение с разворота встречным жестким ударом.

Хрусть! Жутковатый хруст, и Кабан все же добирается до моих ног, но уже бесчувственным мешком. Его лицо уткнулось в мои босые ступни, а неестественно длинные ручища раскинулись, как плавники акулы.

Над рингом зависла полнейшая тишина, а я замер в максимальной концентрации, все еще готовый к продолжению боя. Еще несколько секунд, и всем становится очевидно, что Кабан уже не поднимется.

Публика взрывается радостным ревом, а я смотрю на неподвижно застывшие складки необъятной шеи, и в голове появляется тревожна мысль

'А не сломал ли я ему позвоночник⁈

Нагнувшись, подношу два пальца к его сонной артерии и с облегчением выдыхаю. Убивать его в мои планы не входило.

Вскинув руки вверх, обхожу ринг под вопли толпы, а рядом со мной семенит арбитр и гундосит мне под руку.

— Господин Аспар поговорить с тобой хочет.

Остановившись, я поворачиваюсь к нему, а он кивает на штору, занавешивающую проход за кулисы.

— Туда, говорю, иди! Поговорить с тобой хотят!

«Поговорить, это хорошо! — Мысленно отвечаю на невежливое указание. — Поговорить, это как раз то, что нужно!»

Поймав вопросительный взгляд Калиды, киваю ему на занавесь, а сам направляюсь вслед за судьей.

Проходим вовнутрь, и там в задней части амбара я вижу натянутый шатром полог, расстеленный на полу ковер, подушки и низенький расписной столик, на котором стоит серебряное блюдо с белым хлебом и дымящейся курицей. За ним, развалясь на подушках и скрестив ноги, сидит тот самый мужик, которого показывал мне Калида, только сейчас он в шелковом халате, а на голове у него что-то вроде зеленой чалмы.

Увидев весь этот азиатский колорит, я даже немного растерялся.

«Это что еще за тысяча и одна ночь посреди русской равнины!»

Хозяин же понял мою растерянность по-своему и скривил губы в снисходительной усмешке.

— Что, деревенский дурень, никогда не видел такой роскоши⁈ — Показав желтые передние зубы, он поманил меня рукой. — Подойди и возьми свои деньги. Ты хорошо дрался и честно заслужил награду.

Подхожу и не знаю, смеяться мне или плакать.

'Да кем себя этот упырь возомнил⁈ Шахом персидским что ли⁈

Протягиваю открытую ладонь, и короткие пухлые пальчики отсчитывают мне ровно пять малюсеньких серебряных монеток.

— Пять рублей! — У меня от возмущения даже язык отнялся. — Всего пять рублей⁈

Я, конечно, повидал жадюг за свою жизнь, но таких…!

«На вскидку, он срубил гривен пять за вечер, ведь большинство зрителей, наверняка, ставило на Кувалду, а мне с барского плеча отсчитал в триста раз меньше. Вот же благодетель!»

На мой возглас у булгарина взлетела бровь.

— Ты что недоволен⁈ — В его голосе послышалось раздражение. — Да ты еще благодарить меня должен за то, что я тебе хоть это дал! Ведь ты человека моего покалечил, а это расходы! Его лечить надо…! А драться кто теперь за него будет⁈

Он небрежно махнул рукой двум мордоворотам, стоящим у входа, мол выкиньте этого наглеца отсюда.

Вышибалы угрожающе двинулись ко мне, а я успокаивающе выставил руку.

— Стойте, стойте! Бог с ними с деньгами-то! — Надеваю на лицо дурашливую улыбку и делаю шаг назад. — Я сам уйду, вы мне только скажите, сколько Лугота Истомич с вас снимает⁈

— Кто⁈ — Толстяк враз изменился в лице, подсказывая мне, что я попал в самую точку.

— Тысяцкий наш, Лугота, сколько с тебя берет за этот амбарчик? — Снимаю с лица улыбку и вцепляюсь в него жестким взглядом. — Или ты запамятовал⁈

Слышу шаги за спиной и по насторожившимся лицам охранников понимаю, что ко мне подошла подмога. Делаю шаг вперед и дожимаю.

— Сам расскажешь или тебе помочь⁈

Глаза булгарина вспыхнули злобой, и он вдруг выкинул совершенно неожиданный фортель. Опрокинув на меня столик и завопив — «режь их», он выхватил из недр халата кинжал и кинулся на меня. Безумец успел сделать всего один шаг, как над моим ухом просвистел брошенный нож и на халате нашего негостеприимного хозяина расплылось кровавое пятно.

Вмиг на круглом лице булгарина злоба сменилась удивлением, и прежде чем рухнуть на пол, он успел схватиться за торчащего из груди костяную рукоять. Увидев упавшего хозяина, его телохранители побросали ножи и молча отошли в сторону, всем своим видом показывая, что это не их война, и они сдаются на милость победителя.

— Вот и ладушки! — Слышу за спиной спокойной голос Калиды, но даже не оборачиваюсь. Все мое внимание приковано к бездыханному телу хозяина трактира и луже крови, расползающейся под ним.

То, что булгарин мертв, нет никаких сомнений, и в кои-то веки я не рад тому, что рука у Куранбасы не дрогнула.

«Кто же мне теперь расскажет о делах его грешных⁈» — К своему величайшему сожалению, понимаю, что единственный свидетель, способный притянуть к этому делу тысяцкого Луготу, мне уже не помощник.

Часть 2

Глава 9

Зацикливаться на упущенных возможностях не мой стиль. В этом плане я фаталист, если судьба подарила один шанс, то рано или поздно она не поскупится и второй. Надо только не наступать на одни и те же грабли дважды.

Повернувшись, делаю шаг к Калиде.

— Этих двоих… — Не договорив, чуть не вскрикиваю от боли и, согнувшись, зажимаю колено.