Перелом - Робин Кук

— Доктор Браун, — сказал Рэндольф, — часто можно услышать, что медицина скорее искусство, нежели наука. Вы можете сказать нам, что это означает?

— Это означает, что фактической информации недостаточно. Доктор должен опираться и на свой опыт. А это не та объективная реальность, которую можно изучить. Поэтому медицина и называется искусством.

— Получается, что медицина как наука имеет свои ограничения? Поправьте меня, если я не прав.

— Именно так. Нет двух абсолютно идентичных людей. Ведь даже однояйцевые близнецы имеют отличия.

— Скажите, требовала ли ситуация, в которой вечером восьмого сентября оказался доктор Бауман, вторично посещая страдающего неврастенией пациента, каких-то глубоких суждений с его стороны?

— В медицинской практике любая ситуация требует серьезного анализа.

— Я спрашиваю не о любой ситуации, а о конкретном вечере восьмого сентября 2005 года.

— Да. Ситуация требовала глубокого анализа.

— Благодарю вас, доктор, — сказал Рэндольф, собирая свои заметки. — У меня больше нет вопросов.

— Свидетель свободен, — сказал судья Дейвидсон и, повернувшись к присяжным, добавил: — Приближается полдень, и мне кажется, что всем вам надо позаботиться о восстановлении сил. Что касается меня, то я проголодался. Напоминаю еще раз: вы не должны никому рассказывать о ходе дела и обсуждать его между собой. Объявляю перерыв до половины второго, — сказал он, сопроводив свои слова ударом судейского молотка.

ГЛАВА 11

Бостон, штат Массачусетс

7 июня 2006 года, 12.30

Алексис, Крэг и Джек нашли небольшое кафе с окнами, выходящими на административный центр штата. Рэндольфа они тоже пригласили, но тот, извинившись, отказался, сославшись на необходимость подготовки к заседанию. День был прекрасный. И жители Бостона, как заметил Джек, старались проводить на воздухе гораздо больше времени, чем обитатели Нью-Йорка.

Крэг вначале пребывал в своем обычном мрачно-задумчивом состоянии, но затем немного расслабился.

— Ты ничего не говоришь об аутопсии, — неожиданно сказал он. — Что-нибудь получается?

— Сейчас все зависит от главы похоронной конторы, — ответил Джек. — Он обещал проделать всю бумажную работу для департамента здравоохранения и организовать эксгумацию и транспортировку гроба.

— Значит, все пока во взвешенном состоянии.

— Мы делаем все возможное. Я надеялся, что начну вскрытие уже сегодня ближе к вечеру. Но поскольку до сих пор нет никаких сообщений, то надо рассчитывать на завтра.

— Судья сказал, что передаст дело присяжным в пятницу, — произнес Крэг. — Так что завтра может быть уже поздно. Мне очень жаль, что ты потратил столько усилий впустую.

— Возможно, это действительно пустая затея, — уныло протянула Алексис. — Скорее всего из этого ничего не получится.

— Выше нос, ребята! — сказал Джек. — Это вовсе не пустая затея. И кроме того, меня по-прежнему интересует цианоз.

— Но почему? — спросила Алексис. — Объясни мне еще раз.

— Не начинайте все снова! — взмолился Крэг. — Я не желаю обсуждать фантастические прожекты. Давайте-ка лучше обсудим итоги утреннего заседания.

— А мне показалось, что ты не хочешь об этом говорить, — с некоторым удивлением сказала Алексис.

— Вообще-то я предпочел бы все забыть, но я не могу позволить себе подобной роскоши, если мы хотим изменить ход процесса.

После этих слов Крэг и Алексис вопросительно взглянули на Джека.

— Вы хотите узнать мое мнение? — спросил Джек.

— Среди нас ты наиболее объективен, — ответила Алексис. — Это же совершенно очевидно.

— Скажи, как ты оцениваешь работу Рэндольфа после того, что видел и слышал сегодня? — спросил Крэг. — Ход процесса меня тревожит. Я не хочу его проигрывать не только потому, что речь идет о врачебной халатности. Если я проиграю, моя репутация отправится в сточную канаву. Последний свидетель был моим наставником на факультете и куратором в больнице. С профессиональной точки зрения я преклонялся перед этим человеком и преклоняюсь до сих пор.

— Я понимаю, насколько это для тебя унизительно и болезненно, — сказал Джек. — Но мне кажется, что Рэндольф отлично поработал. Он смог нейтрализовать почти все, что Тони выжал из доктора Брауна, однако должен признать, что делал он это довольно занудно. Проблема в том, что Тони в отличие от Рэндольфа умело развлекает присяжных, но это не повод менять адвоката на переправе.

— К сожалению, он нейтрализовал не все. Доктор Браун прав, потому что именно так следует реагировать при малейшем подозрении на инфаркт у женщины в постклимактерическом возрасте. Симптомы у женщин довольно часто существенно отличаются от симптомов у мужчин. Возможно, я и вправду напортачил — ведь мысль об инфаркте приходила мне в голову.

— Переосмысление своих действий — привычное занятие среди медиков. Особенно в тех случаях, когда был печальный исход, — напомнил Джек. — Ты же гнул спину перед этой женщиной. А она, в сущности, тебя использовала. Я знаю, что говорить так некорректно, но это, увы, горькая правда. Неудивительно, что после всех ложных тревог, ненужных вызовов среди ночи тебе стало трудно определить подлинную болезнь. Поэтому ты подсознательно отмел мысль об инфаркте.

— Спасибо, — сказал Крэг, — ты не представляешь, насколько важно мне это услышать именно от тебя.

— Рэндольф должен заставить присяжных понять это. В этом состоит суть дела. Не надо забывать, что Рэндольф еще не представил свои доводы. Должны выступить эксперты с твоей стороны, которые скажут примерно то же, что сейчас сказал я.

Крэг набрал полную грудь воздуха и громко выдохнул.

— Ты прав. Я не должен сдаваться, но уже завтра мне придется давать показания.

— А мне кажется, что ты должен ждать этого момента с нетерпением, — сказал Джек. — Ты лучше всех остальных знаешь, что произошло и когда.

— Я это прекрасно понимаю, — ответил Крэг. — Но я настолько презираю Тони Фазано, что мне трудно сохранять хладнокровие. Ты читал мои предварительные показания. Тогда он меня достал. Рэндольф советовал мне не демонстрировать высокомерие, а я продемонстрировал его в полной мере. Рэндольф советовал мне не злиться, а я впал в ярость. Рэндольф рекомендовал мне не вступать в спор, а я стал спорить. Рэндольф требовал, чтобы я лишь отвечал на поставленные вопросы, а я пустился в рассуждения. Одним словом, все было ужасно, и я опасаюсь, что это может повториться. Я не гожусь для подобных дел.

— Считай, что это была тренировка, — сказал Джек. — И учти, что на предварительные показания ушло два дня. Судья не потерпит затяжки. Он хочет, чтобы процесс закончился не позднее пятницы.

— Дело в том, что я не доверяю самому себе, и в этом — корень зла, — сказал Крэг. — Единственная положительная сторона этого треклятого процесса состоит в том, что он позволил мне увидеть себя в кривом зеркале. Тони Фазано удалось выставить меня высокомерным только потому, что я действительно страдаю высокомерием. Я понимаю, что говорить так нельзя, но я на самом деле самый лучший врач из всех известных мне медиков. И это неоднократно подтверждалось. Я всегда был одним из лучших студентов (если не самым лучшим) и привык к похвалам так, как наркоман привыкает к зелью. Я хочу слышать только хвалебные речи, и именно поэтому все, что я выслушиваю в ходе судебного заседания, представляется мне унизительным и приводит в ярость.

После этого эмоционального взрыва Крэг погрузился в молчание, а изумленные Алексис и Джек притихли. Подошел официант и убрал со стола грязную посуду. Брат и сестра, обменявшись короткими взглядами, снова уставились на Крэга.

— Да скажите вы хоть что-нибудь! — простонал Крэг.

Алексис беспомощно развела руками, покачала головой и произнесла:

— Я не знаю, что сказать и как реагировать — как жена или как профессионал.

— Попытайся как профессионал. Мне необходима реальная оценка. Я ведь сейчас в свободном падении. И знаете почему? Если нет, то я вам отвечу. Когда учился в колледже и натирал от усердия мозоли на заднице, то думал, что, поступив на медицинский факультет, обрету свободу. Но факультет также высасывал из меня все силы, и я с нетерпением ждал, когда стану интерном в больнице. Интернатура тоже не была медом, но совсем близко, буквально за углом, меня уже ожидала практика. И когда я начал работать, реальность наконец обрушилась на меня во всей своей красе. Мне пришлось иметь дело со страховыми компаниями, государственными программами медицинской помощи и прочей ерундой.

Джек посмотрел на Алексис и понял, что она лихорадочно обдумывает ответ на это неожиданное откровение. Он надеялся, что сестра найдет нужные слова — у него самого никаких идей не было. Монолог Крэга поверг его в шок. Психология никогда не была коньком Джека, и было время, когда он сам с трудом удерживался на плаву.