Дина Верни: История моей жизни, рассказанная Алену Жоберу - Ален Жобер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Мы сошлись с Ниной очень тесно, я часто думаю о ней. Она была крестной моего второго сына, Бертрана. Нина окружила меня заботой: «Надень пальто, холодно! Ты не пойдешь так на улицу». Она заботилась обо мне, как старшая сестра, как родная. Подружившись, мы уже больше не расставались. Нина была жестоко убита в Швейцарии при обстоятельствах, которые так окончательно и не были установлены.
Я очень ценю Кандинского. Не понимать и не ценить его – это значит не ценить современное искусство. Он был великим творцом, и его произведения великолепны. Раньше я любила Клее. Я открыла его для себя совсем юной. Купила три его акварели, которые во время войны оставляла у одного человека, а потом забрала обратно. Так вот, я продала свои работы Клее, чтобы купить Кандинского. Я была и остаюсь очень привязана к его творчеству.
(АЖ) Вы приложили руку к включению Кандинского в национальные собрания.
(ДВ) Это целая эпопея. Дело было в 50-е годы. Я заметила, что в государственных коллекциях не было ни одного Кандинского. Поскольку он мне был очень близок по духу, я сокрушалась, что этот художник не был представлен в парижском Музее современного искусства. Его директором в ту пору был Жан Кассу, с которым мы организовали множество выставок и других мероприятий. Он, кстати, играл видную роль в Сопротивлении. Это была важная персона! У Кассу были испанские корни и обширные познания в искусстве. Он знал все! И это он создал парижский Музей современного искусства. Кассу был таким искренним, таким грандиозным человеком, его нельзя было не любить. Мы хорошо поладили и с ним, и с хранителем музея Бернаром Доривалем.
Я пришла к ним и завела разговор о Кандинском. «Может, он есть в запасниках? Поищите хорошенько», – попросила я. Там ничего не было. – «А картины других абстракционистов?» – «Тоже ничего!» У них вроде бы числился один Клее, но они его не нашли. А никто, кроме меня, о музеях не думал. Я говорю Нине: «Послушай, я тесно сотрудничаю с Музеем современного искусства. Мы в хороших отношениях с Кассу и Доривалем. Ты должна сдвинуть дело с мертвой точки. Если ты согласна, им можно предложить такой вариант: ты сначала одолжишь им одну картину, и, если она вызовет отклик, мы сделаем временный зал с одолженными тобой работами». Ей предложение понравилось, но у нее были опасения: «А ты ничего не скажешь Магам[54]?» У нее был контракт с Магом. Я спросила у Кассу – он согласился. Дориваль колебался: «Да, но это же немецкий художник!» – «Да ладно, Дориваль, он умер французским гражданином, в Нёйи». И мы взялись за дело. Мы принесли одну картину – она понравилась. Нина была щедрым человеком – она ее подарила. А потом открылся зал Кандинского. И, представьте, они забыли пригласить меня на его открытие! Но Кандинский вошел в национальные коллекции.
(АЖ) С тех пор все наверстали, но как вы объясните, что были такие пробелы?
(ДВ) Вы должны понять, что это было историческое событие. Абстрактное искусство стало проникать в повседневную жизнь лишь после войны. Раньше о нем знали только крупные коллекционеры и специализированные галереи. Но во Франции – ровным счетом ничего! Я приведу вам пример. В 1937 году в Малом дворце проходила большая выставка современного искусства. Там было всякой твари по паре, но ни одной абстрактной картины. Я знаю это, поскольку участвовала в той выставке с Майолем, и я хорошо помню, что ничего абстрактного там не было. В искусстве доминировали реальность, фигуративность и последние всплески кубизма.
(АЖ) Еще один знаменитый русский, Пуни.
(ДВ) Да, я хорошо знала Жана Пуни. Замечательный человек! Блистательный и к тому же очень занятный. Его искусство заслуживает отступления. Оно всегда было очень серьезным, но в конце жизни Пуни стал писать легче. Поначалу он был чистым конструктивистом. Работал с Малевичем, преподавал в знаменитой школе Шагала в Витебске. Но в итоге, как почти все выдающиеся русские художники ХХ века, оказался в Париже. Такой интересный был дядька! По нему можно было проследить всю историю ХХ века. Но он был также наследником предыдущего столетия, ибо, как все, с кем я познакомилась в молодости, корнями он уходил в XIX век. При этом он был настоящим модернистом. Для меня было большой радостью одалживать его произведения и участвовать в организации его выставок.
(АЖ) А Николя де Сталь, тоже русский?
(ДВ) С Николя де Сталем я познакомилась в ранней юности. У него картины были почти черными. Я спрашивала: «Ну зачем ты все пишешь черным? Ничего же не видно». – «Не волнуйся, все проявится!» И действительно, все проявлялось. Я познакомилась с ним перед войной, мы часто встречались у Луи Карре на авеню де Мессин. Луи Карре, как я вам говорила, был потрясающим человеком. Это он первым открыл путь искусству модерна во Франции. В своей галерее он выставлял всех, кого мог: Майоля, Руо, Пикассо… А во время войны его галерея была единственным местом, где можно было найти что поесть или выпить – и не только на вернисажах! Знаете, тогда, во время оккупации, все не шиковали, а тут такая удача – стаканчик красного! Карре принимал художников с бесплатным баром, если можно так сказать. Был еще один русский художник, Андре Ланской. С Ланским и де Сталем мы говорили по-русски. Это очень нравилось Луи Карре, который не понимал ни слова, но видел, что мы хохочем как сумасшедшие, распивая его вино. Фантастические были мгновения, мы забывали обо всем остальном.
(АЖ) Среди парижских художников была значительная русская колония…
(ДВ) Да, люди из первой волны эмиграции. Все это уже в прошлом. Русским не было числа, и они посеяли семена искусства модерна: Шагал, Кандинский, Пуни, Ланской, де Сталь, Поляков… И еще много других, менее известных. Все эти русские, поселившиеся во Франции, надеялись, что советская машина развалится и в один прекрасный день они смогут вернуться на родину. Она и развалилась, но куда позже, чем они надеялись. Большинство из них к тому времени умерли.
(АЖ) Как сегодня все эти художники в изгнании оцениваются в истории искусства?
(ДВ) Смотря кто. Шагал не особенно воспринимается русскими как свой. Кандинский – немного больше. Но национальность в счет не идет, это в первую очередь европейские художники. Я проехала по
