Правосудие в Миранже - Элизабет Мотш

28

Данвер решительно шел по пустынному городу, утонувшему в бело-голубом тумане — такой цвет бывает у крокусов на исходе зимы — и не переставал удивляться этому странному явлению, ведь лето было в самом разгаре. Возле придорожного распятия он увидел Анну Дюмулен, и она улыбнулась ему. Тогда он шагнул к ней навстречу и потянулся к ее руке, но его пальцы встретили пустоту. Он коснулся ее предплечья, и тут, к его великому изумлению, рука Анны у него на глазах рассыпалась серым порошком. Анна, казалось, даже не заметила этого и прислонилась спиной к каменной стене, которая вдруг стала таять и растворяться в воздухе…

Мокрый от пота, Жаспар рывком сел на постели, лихорадочно пытаясь сообразить, где он находится. Большие занавески балдахина раскачивались от сквозняка, проникавшего в комнату через открытые окна. Его обнаженное и оттого казавшееся таким уязвимым тело утопало в мягкой белой перине.

Он бросил взгляд на часы: стрелки показывали два утра. Кошмар окончательно прогнал сон, и теперь, чтобы успокоиться, Данвер ходил по комнате из угла в угол.

Одевшись, он вышел на улицу. Благодатная ночная свежесть остудила его разгоряченное лицо. В темном небе тонкий серп луны купался среди серебристых искорок звезд. Жаспар быстро шел в сторону церкви Святой Благодати, и его шаги гулко разносились по безлюдным улицам.

Из-за приоткрытых ставней доносились храп и позвякивание бутылок… Улица круто пошла вниз, и в конце спуска Жаспар увидел постоялый двор. Вывеска исчезла, остались лишь две цепи, которые раскачивались под порывами ночного ветерка. Данвер заметил в окнах тусклый свет. Значит, мамаша-трактирщица еще не ложилась. Больше его ничего не интересовало.

Он хотел лишь одного — пройти перед домом Анны и убедиться, что ее там нет, вытравить из памяти ночной кошмар.

Окна аптеки были черны и безжизненны. Но на втором этаже… В комнате на втором этаже слабо горела свеча! Там кто-то был. Наверное, бродяга. Жаспар прислонился к стене и перевел дух. Нет, скорее всего, в доме хозяйничал вор. Широко раскрытыми глазами Данвер следил за знакомым окном. Перед свечой мелькнула чья-то тень. Сердце в его груди встрепенулось и забилось, как птица в клетке. Это Анна. Он был уверен в этом, хоть и не видел ее.

Она вернулась. Она там.

И словно для того, чтобы развеять все сомнения, она появилась в окне. Ее черный силуэт четко вырисовывался на сером расплывчатом фоне комнаты.

Не в силах унять дрожь во всем теле, Жаспар постучал в дверь. Лошадь, привязанная к ржавому кольцу за входом в аптеку, покосилась в его сторону темным влажным глазом. Судя по разбитым ногам животного, дорога была не близкой. Анна спросила, кто там, и, услышав ответ, впустила Данвера в дом.

Он был так взволнован, что первое время не мог произнести ни звука. Анна стояла перед ним в запыленном дорожном платье. Сняв головной убор, она бросила его на кресло и сказала, что только что приехала. Жаспар молча пожирал ее взглядом, не решаясь приблизиться. По ее лицу мелькнула тень беспокойства, и она опустила глаза, чтобы не встречаться с ним взглядом. Несмотря на чуть впавшие щеки и заострившиеся скулы, она показалась ему похорошевшей.

— Вынесли все, что смогли, — констатировала она, закусывая губы. — Ничего не оставили, гады, — добавила она, обведя пустую комнату широким взмахом руки. — В спальне осталась только кровать с матрацем.

Следом за ней он поднялся на второй этаж. Повсюду лежал толстый слой пыли, на которой виднелись чьи-то следы.

— Гады! — повторила она. — Или гадины! Без мамаши-трактирщицы тут, должно быть, не обошлось. Она знает сюда дорогу.

В ее голосе послышалась горечь, и она замолчала, словно комок стал у нее в горле. Сейчас оба они испытывали противоположные чувства. Жаспар был счастлив ее возвращению. Анна была вне себя от ярости из-за разгрома, которому подвергся ее дом.

Он спросил, знает ли она о последних решениях Королевского суда. Конечно, она была в курсе. И именно по этой причине вернулась сюда. Жаспар сказал, что плакаты соответствующего содержания были расклеены по всей Франции, и она должна была их видеть, где бы ни находилась все это время. Анна рассеянно отвечала, расстроенная пропажей своего имущества. Высоко подняв старый подсвечник с оплывшим огрызком свечи, она продолжала осматривать дом. Данвер следовал за ней из одной комнаты в другую, не зная, правда, в чем заключается его роль. Ему хотелось сказать, что теперь он хозяин в Миранже, но она не спрашивала его ни о чем, что имело бы отношение лично к нему.

Войдя в аптечную лабораторию, они оба были поражены царившим там разгромом. С полок пропали все банки и горшки. От мебели не осталось ничего, исчез даже большой стол с изъеденной кислотами и реактивами столешницей. Весь пол был усеян крошевом из стекла и керамики, будто тут шла яростная драка за право обладания аптечной посудой. Жаспар наклонился над одним из более крупных осколков с надписью «золотой поро…».

Анна вздохнула:

— Они не смогли открыть банку с золотым порошком и поэтому разбили ее.

Среди этого погрома они могли говорить только об общих, отвлеченных вещах, о том, что было и чего больше нет.

— Я искал тебя, — сказал он.

— Я знаю.

Он вздрогнул. Она знала. Выходит, Жанна была права…

— Мне пришлось заниматься разными профессиями, — продолжала Анна.

— Догадываюсь.

— Но только не о последней.

Он ждал, опустив голову.

— Это профессия законной супруги.

— Ты… ты снова вышла замуж…

— Я ведь должна есть и одеваться.

— А твой муж… — Жаспар почувствовал, как дрогнул его голос, хотя знал, что должен держать себя в руках. — Ты ушла от него?

— Я хотела вернуться в Миранж.

В нем шевельнулась робкая надежда. Но Анна убила ее на корню.

— Мне должны возместить нанесенный ущерб.

— Ах да. Ты права. Тебе должны все вернуть.

Анна подняла с пола отбитую ручку от вазы, повертела ее в руках и отбросила в сторону.

— Но… что же твой муж?

— Ты по-прежнему любишь задавать вопросы! Ты нисколько не изменился.

Зато ее поведение изменилось. Жаспара охватило беспокойство. Неужели последствия изгнания превзошли все надежды ее палачей? В чертах ее лица, изгибе губ притаилась жестокость, которой раньше он у нее не замечал.

— Муж ничего для меня не значит.

Жаспар никак не мог понять, встревожил или успокоил его этот ответ.

— А я? — пробормотал он. — Я что-нибудь еще значу для тебя?

Она не ответила. Данвер возбужденно спросил:

— А ты знаешь, что скоро все изменится? Что я — член Высшего суда, что Ла Барелль — мой подчиненный? Тебе это известно, Анна?