Новые мелодии печальных оркестров - Фрэнсис Фицджеральд

— Мистер Темплтон.

— Да-да, пусть войдет, — кивнула Ноуэл.

Мистер Темплтон, вполне сложившийся джентльмен, растягивающий слова на гарвардски-оксфордский манер, чувствующий себя здесь как дома, глянул на Хуана с едва заметным удивлением, наклонил голову, пробормотал стандартно вежливую фразу и непринужденно расположился у огня. Несколько фраз, которыми он обменялся с Ноуэл, свидетельствовали о его коротком знакомстве с распорядком ее дня. Выдержав паузу, Хуан поднялся с места.

— Мне хотелось бы вскоре повидаться с тобой снова, — сказал он. — Я позвоню, хорошо? И ты сообщишь, когда мне можно будет зайти, ладно?

Ноуэл проводила Хуана к выходу.

— Я так рада была снова с тобой поговорить, — с чувством произнесла она. — Помни, я хочу часто с тобой видеться, Хуан.

Выйдя из дома Гарно, Хуан был счастлив так, как ни разу не был за целых два года. Он пообедал в ресторане в одиночестве, едва удерживаясь, чтобы не запеть; потом, не помня себя от восторга, бродил по берегу до полуночи. Проснулся с мыслью о Ноуэл, сгорая от желания поведать всем и каждому, что утраченное он обрел снова. Между ними пробежало нечто большее, чем выражали слова: как Ноуэл сидела с ним в полумраке, как она слегка, но все же заметно волновалась, когда провожала его к выходу.

Спустя два дня Хуан открыл «Транскрипт» на разделе светских новостей и пробежал колонку до третьей заметки. Тут глаза его, прикованные к ней, сузились, как у китайца:

«Мистер и миссис Гарольд Гарно объявляют о помолвке их дочери Ноуэл с мистером Брукс Фиш Темплтоном. Мистер Темплтон окончил Гарвардский университет в 1912 году и является партнером…»

В три часа пополудни Хуан позвонил в дверь дома Гарно, и его провели в холл. Откуда-то сверху доносились голоса девушек, невнятный разговор слышался и из гостиной справа, где он встречался с Ноуэл всего лишь неделю назад.

— Вы не могли бы пригласить меня в комнату, где никого нет? — натянутым тоном обратился он к горничной. — Я старый друг — это крайне важно, — мне необходимо повидаться с мисс Ноуэл наедине.

Ему пришлось ждать в комнатке, примыкавшей к холлу. Минуло десять минут, потом еще десять; Хуан начал опасаться, что Ноуэл не явится вовсе. Истекло почти полчаса — и тут дверь с шумом распахнулась, и в комнатку стремительно вошла Ноуэл.

— Хуан! — радостно воскликнула она. — Это просто чудо! Я могла бы и сообразить, что ты придешь первым. — Увидев его лицо, она посерьезнела и запнулась: — Но почему тебя отвели сюда? — торопливо спросила она. — Ты должен пойти и со всеми познакомиться. Я сегодня мечусь туда-сюда, будто цыпленок без головы.

— Ноуэл! — глухо проговорил Хуан.

— Что? — Ноуэл, уже взявшись за дверную ручку, испуганно обернулась.

— Ноуэл, я пришел к тебе не с поздравлениями. — Лицо Хуана побелело, голос охрип от усилий сохранить самообладание. — Я пришел, чтобы сказать тебе, что ты совершаешь ужасную ошибку.

— Какую ошибку, Хуан?

— Ты прекрасно знаешь, — продолжал он. — Ты знаешь, что никто не любит тебя так, как я, Ноуэл. Я хочу, чтобы ты вышла за меня замуж.

Ноуэл нервно усмехнулась:

— Хуан, но это же глупо! Я не понимаю, о чем ты говоришь. Я помолвлена с другим.

— Ноуэл, ты можешь сюда подойти и сесть со мной рядом?

— Не могу, Хуан, — там добрый десяток посетителей, и я должна всех встретить. Иначе это будет невежливо. В другой раз, Хуан. Если заглянешь как-нибудь, я буду рада с тобой перемолвиться.

— Нет, сейчас! — Фраза прозвучала жестко, непреклонно, почти что грубо; Ноуэл заколебалась. — Только десять минут, — настаивал Хуан.

— Хуан, но мне и вправду нужно идти.

Ноуэл нерешительно села, поглядывая на дверь. Сидя рядом с ней, Хуан просто и без экивоков рассказал ей обо всем, что произошло с ним за полтора года, пока они не виделись. Рассказал о своей семье, о тетушке Коре, о тайном унижении, пережитом им в Калпеппер-Бэе. Потом описал свой приезд в Бостон и выпавший на его долю успех: и вот наконец-то, когда он кое-что для нее приобрел, выяснилось, что уже поздно. Хуан не утаил ничего. Его голос выражал то, что было у него на душе: от притворства и самолюбования не осталось и следа, в нем звучало одно только искреннее всепоглощающее чувство. Всему тому, что он делал, есть лишь одно оправдание, заверял он: каким-то образом заслужить право предстать перед ней, дать ей знать, насколько вдохновляла его эта преданность; пускай она обратит внимание, хотя бы мельком, на то обстоятельство, что он целых два года любил ее верно и беззаветно.

Хуан умолк, а Ноуэл заплакала. Это жестоко, сказала она, выложить перед ней все это сейчас — как раз когда она приняла главное в жизни решение. Не так-то легко было его принять, но сделанного не воротишь, и она действительно собирается выйти замуж за другого. Прежде ей не приходилось слышать ничего подобного — и она очень удручена. Ей ужасно, ужасно жаль, но ничего не поделать. Если она так ему небезразлична, надо было сказать об этом раньше.

Но как он мог сказать раньше? Ему нечего было ей предложить — кроме той правды, что однажды летним вечером на Западе их неудержимо потянуло друг к другу.

— А ты любишь меня и сейчас, — тихо проговорил Хуан. — Если бы не любила, Ноуэл, то не плакала бы. До меня тебе и дела бы не было.

— Мне… мне тебя так жаль.

— Это больше, чем просто жалость. Ты полюбила меня совсем недавно. Тебе хотелось, чтобы я сидел рядом с тобой в темноте. Неужели я этого не чувствовал, неужели не понимал? Между нами что-то есть, Ноуэл, — что-то вроде взаимного притяжения. Что-то всегда тянуло тебя ко мне, а меня к тебе — кроме одного прискорбного случая. Ах, Ноуэл, разве ты не видишь, что у меня сердце разрывается, когда я вот так сижу бок о бок с тобой, хочу тебя обнять, но знаю, что ты по глупости ответила согласием другому?

В дверь постучали.

— Ноуэл!

Ноуэл подняла голову, быстрым движением приложив к глазам носовой платок.

— Да?

— Это Брукс. Можно мне войти? — Не дожидаясь ответа, Темплтон распахнул дверь и с любопытством оглядел обоих. — Прошу прощения, — небрежно кивнул он Хуану. — Ноуэл, там полно народу…

— Я сейчас буду, — тусклым голосом сказала она.

— У тебя все хорошо?

— Да.

Темплтон, нахмурившись, шагнул в комнату.

— Дорогая, ты чем-то расстроена? — Он бросил взгляд на Хуана, который поднялся с места со слезами на глазах. Голос Темплтона зазвучал угрожающе: — Надеюсь, никто тебя не обидел?

Вместо ответа Ноуэл рухнула на кучу подушек и громко зарыдала.

— Ноуэл! — Темплтон сел рядом и положил руку ей на плечо. — Ноуэл! — Он обернулся к Хуану. — Полагаю, будет лучше, если вы оставите нас наедине, мистер… — Имя вылетело у него из головы. — Ноуэл немного устала.

— Я не уйду.

— Прошу вас, подождите за дверью. Мы переговорим позже.

— Я не собираюсь ждать за дверью. Мне нужно поговорить с Ноуэл. Это вы нам помешали.

— А я имею на это полное право. — Лицо Темплтона побагровело от ярости. — Кто вы такой, черт вас побери?

— Меня зовут Чандлер.

— Что ж, мистер Чандлер, вы нам мешаете — ясно вам? Ваше присутствие здесь — верх наглости и самонадеянности.

— Это как посмотреть.

Они злобно уставились друг на друга. Затем Темплтон помог Ноуэл приподняться и сесть.

— Дорогая, я провожу тебя наверх, — сказал он. — У тебя был трудный день. Если ты приляжешь до ужина…

Он помог ей встать. Не глядя на Хуана и по-прежнему прижимая к лицу носовой платок, Ноуэл позволила увести себя в холл. На пороге Темплтон повернулся к Хуану:

— Горничная подаст вам пальто и шляпу, мистер Чандлер.

— Я подожду именно тут, — ответил Хуан.

В половине седьмого Хуан все еще оставался там, когда вслед за коротким стуком в дверном проеме выросла массивная фигура, в которой он узнал мистера Гарольда Гарно.

— Добрый вечер, сэр, — надменно и с раздражением бросил мистер Гарно. — Чем могу быть полезен?

Он приблизился к Хуану, и по его лицу промелькнула тень узнавания.

— Ага! — пробормотал он.

— Добрый вечер, сэр, — произнес Хуан.

— Значит, это вы и есть, так? — Мистер Гарно, казалось, медлил в нерешительности. — Брукс Темплтон заявил, что вы здесь, что вы настаиваете на разговоре с Ноуэл, — он кашлянул, — и что отказываетесь идти домой.

— Да, если вы не против, я хотел бы увидеться с Ноуэл.

— С какой целью?

— Это касается только нас с Ноуэл, мистер Гарно.

— Мистер Темплтон и я облечены полным правом представлять Ноуэл в данном случае, — терпеливо пояснил мистер Гарно. — Она только что при мне и в присутствии своей матери объявила, что больше не желает вас видеть. Я достаточно ясно выразился?

— Я этому не верю, — упорствовал Хуан.

— А я не имею обыкновения лгать.