Любовь по договоренности - Светлана Демидова

– Прости, что приходится повторяться, но ты моя женщина… Сомневаться, думаю, теперь не приходится и тебе…

Мне не хотелось отвечать, такая сразила меня безмятежность и лень. Я уткнулась носом в шею Георгия и замерла. Через некоторое время он спросил:

– О чем ты думаешь?

Я удивилась тому, что, обнимая его, не думала ни о чем. И это я, писательница, в голове которой, что бы я ни делала, обычно шел бесконечный мыслительный процесс, часто меня утомлявший. Правда-правда! Мне иногда хотелось, чтобы небесный клерк, отвечающий за мою мозговую деятельность, повернул бы какой-нибудь тумблер и отключил меня от информационного поля, позволил бы немножко отдохнуть от размышлений и фантазий, из которых потом рождались сюжеты романов и просто бессюжетные зарисовки. А еще стихи… Которые никто никогда не читал… Они рождались и умирали во мне… Я их редко даже записывала. Кому сейчас нужна поэзия? Правильно, никому, так что пусть стихотворные строки умирают во мне, толком не родившись.

А раз я ни о чем не думала, то, наверно, чувствовала… Что же? Как это что?! Разве можно в этом сомневаться?!! Счастье… Абсолютное, ничем не замутненное… Наверно, нельзя так выражаться – чувствовать счастье… Наверно, правильней было бы сказать – испытывать… Но я именно чувствовала его. Счастье обволакивало меня мягким пушистым коконом… Вот ведь… Сразу вспомнился пресловутый кокон из одеяла… Ну никакого сравнения, доложу я вам!!! Кокон из одеяла хорош, когда холодно, да и то потом начинает раздражать: то съезжает вниз, обнажая плечо, которое тут же замерзает, то налезает негнущимся воротом на затылок, то мешает стучать по клаве. А если в квартире тепло, уютное поначалу гнездо из одеяла начинает нагреваться, и я чувствую себя будто завернутой в огромную электрическую грелку. В общем, кокон счастья – это совсем другое. Он невесом и в то же время ощутим, он и греет, и дает прохладу. Он абсолютен!

– Я думаю о том, что счастлива с тобой, – наконец ответила я.

Георгий еще крепче прижал меня к себе и произнес:

– Я тоже, как никогда и ни с кем…

Вот зря он это сказал. Потому что мне сразу вспомнилась Злата. С ней ему тоже как-то было… Наверно, не так, как со мной, что и понятно: мы слишком разные люди, но, скорее всего, неплохо. Непротивно, как он сказал. Я вдруг ощутила в себе нарастающую ревность к другой женщине, с которой моему мужчине было неплохо. Почему-то Марина меня не волновала. Наверно, потому что Георгий с ней развелся, и она уже не представляла для меня такой опасности, как Злата. Да и вообще, мы с Мариной почти скорешились, говоря словами Люки. Вроде бы это слово мужчинское, но дочь его очень часто употребляет. Почему бы и мне не употребить? А Злата опасна! Она одной левой может разрушить только что образовавшийся, а потому еще очень нежный и воздушный кокон счастья. Мне зачем-то захотелось испытать его на прочность… Мы, женщины, любим задавать ненужные вопросы, чтобы потом томиться и мучиться от того, что услышим в ответ. Давно известно: многия знания – многия печали. Печали, видать, захотелось, прямо посреди безоблачного счастья, и потому я спросила своего любимого, жарко дыша ему в ухо:

– И после того, что мы с тобой только что испытали в унисон, ты все равно собираешься жениться на Злате?

– Ну это же для дела, Настя! – живо откликнулся Георгий, продолжая крепко прижимать меня к себе. – Брак ведь будет фиктивным!

Но я уже не желала слушать ни про какую фиктивность. Кокон счастья съежился, сделался жестким, разлезающимся на ости, будто прошлогоднее воронье гнездо, а потому неприятно царапающим. Я резко высвободилась из объятий Далматова, съехала со сбившегося шелкового одеяла на пол, сразу нащупала рукой бюстгальтер и принялась судорожно одеваться.

– Ну что такое, Настя?! Куда ты собралась?! – голос Георгия из сладко-интимного сделался колко-раздраженным, как те самые ости разваливающегося на глазах бывшего кокона счастья, а ныне вороньего гнезда. – Ну все же хорошо! Ведь то, что я сказал о Злате, вовсе не явилось для тебя новостью!

Но меня было не остановить. Я одевалась быстро, как когда-то в школе после урока физкультуры, чтобы успеть на перемене еще и в буфет. Далматов задержал меня уже в дверях спальной комнаты своей стоматологии. Я резко вырвалась и, глядя в самые его расширившиеся зрачки, с настоящей ненавистью произнесла:

– Да пропади ты пропадом вместе со своим наследством!!!

Вечером мне позвонила Марина и сообщила, что Георгия все же взяли под стражу.

– Откуда узнали? – резко, по-деловому спросила я, потому что сразу вся подобралась, как перед боем.

– Мы размениваем квартиру. Я с утра поехала в агентство недвижимости со всякими бумагами. В агентстве обнаружили, что на одном из документов Георгий не расписался. Я поехала в «Гарду», а там его техник Наташенька бьется в истерике. Сказала, что Георгия Аркадьевича забрали прямо с приема. Хорошо, все же разрешили пациенту пломбу поставить. Я, разумеется, в милицию… С трудом нашла, где Гошка… Долго не хотели ничего говорить, поскольку я уже чужой ему человек. Пришлось сказать, что мы развелись фиктивно… ну… ради жилплощади… Такую историю завернула… В общем, выяснилось, что в прокуратуру обратилась гражданка Власова Злата Сергеевна с заявлением, что, по ее мнению, Гошка убил брата ради наследства.

– И ей поверили? Вам, которая хоть и бывшая, но жена, говорить ничего не хотели, а какой-то Злате…

– Она не какая-то… Злата обнародовала свои с ним интимные отношения, дала показания, будто Георгий неоднократно намекал ей, что брат ему мешает получить богатое наследство, и призывал на голову Богдана всяческие кары небесные.

– Ну… призывать кары небесные – это вовсе не то же самое, что пойти и убить!

– Да, но она сообщила также, будто однажды при ней Гошка лечил зуб Бо и ввел какой-то новый анестезирующий препарат, после которого тот едва оклемался! И она подозревает, что это же лекарство Георгий использовал еще раз!

– Но ведь Бо нашли в мастерской, а не в стоматологии!

– Да, но якобы этот препарат подействовал на Бо и в первый раз не сразу. Так что Гошка вполне мог успеть довезти брата до мастерской, а потом уйти, не оказав помощи… Еще в ее заявлении была всякая ругань по поводу того, что следствие по факту смерти Богдана Далматова произведено формально… ну и угрозы… дойти до какого-то высокого начальства…

Я подумала о том, что Злате тоже можно начать писать романы, так у нее все складно получается, а сказала следующее:

– Но ведь это надо еще проверить… про анестезию и прочее…

– Уже проверили, – отозвалась Марина. – Наташа подтвердила, что такой случай с Богданом и неудачной анестезией был. Все произошло при ней. Минут через двадцать после лечения зуба этот препарат так резко снизил у Бо давление, что нарушился сердечный ритм. Хорошо, у Гошки образование общемедицинское, он даже в «Скорой помощи» какое-то время работал… а потом решил специализироваться как стоматолог… Еще Наташа сказала, что в день убийства Богдан снова приезжал к ним на лечение, но она Гошке не ассистировала, поскольку Георгий ее отпустил. Как раз в тот момент, когда Бо уже сел в зубоврачебное кресло, ей позвонили из детского сада, сообщили, что заболел сынишка. Вот такое роковое совпадение…