Вторая колыбель - Игорь Ласьков

Вскоре такой случай представился сам собой. Один из оперативников Уотерса случайно в баре познакомился с майором, работающим в Пентагоне. Уотерс поставил задачу своим людям искать любые контакты в Пентагоне, могущие вывести на архивы с личными делами командиров среднего и высшего звена; и оперативник сразу уцепился за такую ниточку. Оказалось, что майор служил по медицинской части, и по службе имел доступ к личным делам командиров. Все армейские командиры раз в пару лет проходили медкомиссию, в том числе и психиатрическую. На каждого заводился психологический профиль, в соответствии с которым выносился вердикт о годности командира к командованию ввереными ему частями. Психологический профиль был очень детальный, указывающий на такие личностные психологические особенности, о которых не то что знали, а и подозревали далеко не все подопечные. Майор же оказался подвержен пагубным страстям — играл в казино. Иногда выигрывал, раза четыре даже неплохо, но чаще проигрывал. В последнее время ему очень не везло, и он залез в долги. Теперь не знал, как их возвращать; его жалованье хоть и было весьма пристойным по армейским меркам, но совершенно не предусматривало расходы на казино. Майор был в печали от такого поворота судьбы, и заливал печаль в баре. Оперативник угостил майора пару раз выпивкой, у того развязался язык, и спьяну он выболтал, кто он и где служит. Когда же после еще пары рюмок майор поведал о своих финансовых проблемах, оперативник почуял удачу. Раньше он тоже служил в армии, после ранения вышел в отставку; и, как оказалось, у них были общие армейские знакомые. Разбередя душу майору воспоминаниями, оперативник улучил момент, и предложил ему финансовую помощь. Выяснив размер его долга, оперативник тут же выписал ему чек на половину суммы, сказав, что вторую половину он получит после выполнения небольшой услуги. Майор не верил своим глазам, решение проблем свалилось прямо с неба! От счастья и выпивки он совершенно обалдел, и даже не поинтересовался, какую услугу от него требуют. Тут оперативник засобирался, взял у майора визитку, расплатился за обоих; и, сказав тому, что позвонит ему на днях, ушел. Во время всей беседы он курил, прикуривая от зажигалки "Зиппо", все время стоявшей на столе. В зажигалке была вмонтирована миникамера, записавшая всю их беседу. Когда на следующее утро майор проснулся, и в поисках завалявшейся в карманах купюры наткнулся на чек, он все вспомнил, и ужаснулся своей глупости. Первым его порывом было отнести чек назад этому… как его бишь…. Саймону Скотту, как было написано в чеке. Но тот не оставил никаких своих координат. Полдня майор боролся с искушением тут же отнести чек в банк, понимая, что деньги ему выдали не за красивые глаза. В конце концов, даже если этот… Саймон и записал их беседу, вряд ли он выболтал что-то серьезное, раз ему пообещали вторую половину за какую-то услугу. А чек…. его можно и вернуть назад этому… Саймону, черт бы его побрал! Или вот прямо сейчас взять и порвать его! Майор взял чек, собираясь порвать его в клочки от греха. Но тут ему на глаза попалась сумма в чеке…. черт возьми, это ровно половина того, что ему требовалось для покрытия долга! И этот долг ему больше нечем покрыть, не влезая в новые долги. Он и так уже взял жалованье за полгода вперед, и покрыл только треть долга. А ведь еще проценты, черт их дери! Майор долго собирался с духом… взял чек за оба конца, зажмурился, и уже совсем было собрался рвануть за концы. Но тут перед глазами снова всплыла сумма долга, и он чуть не разрыдался. Выпустив чек, он со стоном плюхнулся на диван. Отойдя немного, он стал соображать, какую такую информацию им от него надо. В секреты государственной важности он посвящен не был; самой серьезной информацией, к которой он имел доступ, были досье для служебного пользования о психическом и физическом состоянии среднего и высшего армейского командования. Как люди, вербующие его, собирались использовать такую информацию, он не имел ни малейшего понятия. А может…. они через него собираются как-то выходить на его подопечных, используя, скажем… психологический профиль? Если так, то пусть сами пытаются как-то соблазнять или шантажировать их! В конце концов, это личное дело каждого, соглашаться или нет, а его совесть тогда и вовсе чиста! Придумав для себя такую отговорку, майор с успокоившейся совестью засобирался в банк. Чек в банке приняли без проблем, и через пару дней, когда платеж прошел, Уотерс знал, что майор сглотнул наживку и крепко сидит на его крючке. "Теперь он будет делать то, что от него требуется, а иначе… у нас есть чем его припереть!" — подумал Уотерс.

XLI

Таня наконец-то попала на борт орбитальной станции, где в специальном отсеке для пациентов, ожидающих отправки на межпланетном челноке, ей предстояло провести неделю. Предшествующее этому путешествие из Сэнди Крик в Марсовилль прошло гладко, без приключений. Погода установилась хорошая, и за два с половиной часа ее доставили дирижаблем. В Марсовилле пришлось подождать еще сутки отправки из астропорта марсианского модуля-челнока на станцию. Астропорт Марсовилля был пока что единственной космической гаванью на Марсе, способной переваривать большой грузо- и пассажиропоток. Большой — это по марсианским меркам, конечно. На Земле аэропорт с таким оборотом считается самым заштатным. Но… на Марсе еще не жило столько людей, чтобы строить по-настоящему большой астропорт. Вместо этого в планах на следующие семь лет было строительство астропортов, подобных Марсовилльскому, в главном поселении каждого кластера. Это избавило бы другие кластеры от постоянной транспортной зависимости. Марсовилльский астропорт состоял из шести доков, каждый из которых был способен принять один посадочный модуль с орбитальной станции "Мэйфлауэр-2", висящей на околомарсианской орбите. Марсианские посадочные модули были универсальны, и могли перевозить либо грузовую (грузоподъемностью до 75 т), либо пассажирскую (вместимостью до 60 чел.) кабину. Допускалась также перевозка нестандартных и крупногабаритных грузов без кабины, пристыкованными под самим модулем. Кабина (и грузовая, и пассажирская), шестигранной в плане и шатрообразной в сечении формы, пристыковывалась к посадочному доку на орбитальной станции. А сам модуль, как курица на яйца, садился сверху на кабину, пристегивался к ней специальными замками-захватами, и был готов снова взлетать с грузом. Впрочем, такая операция была необходима только на орбитальной станции; на Марсе же кабину просто подкатывали под модуль, стоящий на посадочной площадке, что было проще и безопаснее. Посадка модуля на кабину была очень сложным маневром, пилоты модулей все имели высшую категорию и допускались к полетам на них только после определенного налета часов и двухмесячного курса спецподготовки. Сам модуль был похож на гигантского шестиногого паука, высотой шесть и диаметром (размахом ног-опор) тринадцать метров. Наверху его была шарообразная пилотская кабина, посаженная на кольцевидное основание, служившее также топливным баком. Из этого кольца вниз по углам шестигранника шли шесть ног-опор, на трех из которых были установлены соплами вниз реактивные двигатели, немного отклоняющиеся по вертикали для обеспечения не только импульсной, но и векторной коррекции положения модуля в пространстве. Опоры были двухзвенные, нижние звенья — телескопические и сгибающиеся наружу и вовнутрь, так что всегда можно было отрегулировать высоту каждой ноги, а значит, и строго вертикальное положение модуля. Это было важно при аварийной посадке на неровную поверхность, и особенно при взлете с нее. Впрочем, дно посадочного дока астропорта, представляющее собой диск из армированного полибетона диаметром шестнадцать метров и толщиной полтора; было весьма ровным, выставленым по горизонтали. Этот диск значительно облегчал взлет и посадку, и делал модуль устойчивым на зыбком грунте. Все шесть доков располагались веером вокруг невысокого круглого двухэтажного здания астропорта. Однако, двухэтажным оно было только над поверхностью, под поверхностью были еще шесть этажей. От него на уровне второго этажа к каждому доку тянулся герметичный тоннель-переход, по которому люди проходили на посадку или высадку. Грузовые кабины загружались обычно на грузовом терминале чуть поодаль от здания, и буксировались к докам электрокарами по объездной бетонной дороге, проложенной позади доков. Она соединяла все доки и широкой подковой опоясывала территорию астропорта. Между доками и зданием, под тоннелями-переходами, пролегала еще одна бетонная дорога, соединяющая доки и здание ответвлениями. Для борьбы с песчаными заносами после пылевых бурь пришлось пойти на ухищрения. Грунт за пределами бетонных дорожек разровняли, полили особым полимерным составом, который образовывал гладкую твердую корку на поверхности. Когда дули пыльные бури, песок по большей части перекатывался через такую корку, почти не задерживаясь на ней. Те же заносы, что все-таки иногда образовывались, сдувались "ветродуем" — специальной машиной, по сути, воздушной турбиной большой мощности на колесах. Турбина поворачивалась в пределах 180о, мощной струей сдувая песок с дорожек и конструкций в сторону. После посадки и остановки двигателей к пассажирской и пилотской кабинам подтягивались герметичные "пуповины" для входа-выхода пассажиров и пилотов; наподобие тех, через которые выходят пассажиры из самолета на Земле. Следом пристыковывались шланги подачи реактивного топлива, окислителя и сжатого воздуха, кабели электропитания. Пассажирская кабина была поменьше, полегче, с менее толстыми стенками, в отличие от грузовой. Внутри нее устанавливались до 60 кресел для пассажиров. В кабине имелись системы освещения, обогрева, регенерации и кондиционирования воздуха, автономного электропитания, а также иллюминаторы. В грузовой кабине было все то же самое, кроме кресел и меньшего числа иллюминаторов. Оба вида кабин, и пассажирская, и грузовая, были герметичными. Грузовая — на случай перевозки грузов, не терпящих отсутствия воздуха; например, животных и растений. В большинстве же случаев воздух из грузовой кабины просто откачивался перед полетом. Пилотская кабина венчала все это сооружение и имела круговой обзор. Кроме того, в ее полу по окружности имелось несколько иллюминаторов, позволяющих видеть все под собой. На самой кабине находились антенны радиосвязного, локационного и навигационного оборудования. В полу пилотской кабины была также шлюзовая камера для выхода наружу на случай посадки вне дока. В ней едва умещался один человек в скафандре, но больше для экипажа из двух пилотов и не нужно было. Управление модулем в руках опытного пилота со стороны смотрелось проще простого: все маневры производились джойстиком, регулировавшим отклонение маршевых двигателей; и тремя ручками сектора газа, регулировавшими подачу топлива на каждый двигатель индивидуально. Но чтобы управлять с такой легкостью, требовалось наличие пилотской квалификации, определенного налета часов на самолетах или дирижаблях, и двухмесячного курса подготовки пилотов таких модулей. Малейшая ошибка, особенно на конечном этапе посадки, была чревата аварией, а то и катастрофой с жертвами. В начале эксплуатации посадочных модулей случилось четыре аварии и одна катастрофа, в которой погибли восемь человек. Все аварии случились из-за ошибок пилотов, главным образом, в визуальной оценке высоты. Катастрофа же произошла в 2037 году из-за отказа на посадке одного из двигателей. Двигатель отказал на высоте 38 метров, два других создали нескомпенсированную тягу, и модуль перевернуло вверх ногами. На приличной скорости он врезался в землю, пилотскую кабину расплющило в лепешку; а те шестеро пассажиров, кто не пристегнулся, получили смертельные увечья. Остальные двадцать девять пассажиров отделались несмертельными ранениями и ушибами, что зарекомендовало высокую надежность пассажирской кабины. На таком вот челноке и в такой пассажирской кабине Таню и доставили на орбитальную станцию. Межпланетный челнок прибыл по расписанию, но до его отправки на орбитальную станцию на околоземной орбите предстояло подождать еще три дня. Все три дня круглосуточно шла разгрузка-загрузка челнока. Марсианские колонии все еще достаточно сильно зависели от снабжения с Земли, хотя уже не абсолютно, как это было в начале колонизации. Этим челноком с Земли были доставлены запчасти и агрегаты для строительной и горнопроходческой техники, смазочные масла для механизмов и жидкости для гидравлических систем, порошок полибетона, урановые стержни для реакторов, электроника и электромеханика для разных систем в поселениях, различное продовольствие, почта и новая партия поселенцев в сорок шесть человек. Назад отправлялись поломанные машины и механизмы, слишком дорогие, чтобы бросить их ржаветь на Марсе, и которые невозможно было починить здесь; образцы геологических пород, обратная почта и те из колонистов, у кого истек срок контракта, либо отправляющиеся в отпуск. Были еще семнадцать человек вышедших на пенсию, одиннадцать умерших, пожелавших быть похороненными на Земле, и двое больных, включая Таню. Таня сама передвигаться по станции, да еще в условиях невесомости, не могла. Она едва начала привыкать передвигаться вслепую в пределах своего отсека. Самое трудное было научиться не натыкаться на острые углы и выступы, которых в ее каюте было нарочно сделано как можно меньше. Чтобы она случайно не разбила голову, выделывая акробатические кульбиты, ей еще в Марсовилле выдали боксерский шлем, позаимствованный в местном спортзале. Глаза она еще раньше стала защищать черными очками. При отсутствии силы тяжести, паря в каюте или отсеке, очень трудно было ориентироваться из-за постоянно меняющегося даже от легкого толчка положения собственного тела в пространстве. Когда она теряла тактильный контакт с предметами и стенами, часто ловила себя на мысли, что, должно быть, со стороны ее судорожные барахтания в попытке нащупать снова какую-то опору выглядят очень смешно. В условиях ограниченного пространства и всеобщей предстартовой суеты, чтобы не мешать другим, ей приходилось практически безвылазно торчать в своей каюте. Скука была смертн ая, но… так она, по крайней мере, не усложняла жизнь себе и другим. Четыре раза в день к ней приходила медсестра, приносила еду. По причине все той же невесомости жидкую пищу приходилось есть из тюбиков, выдавливая ее в рот. Последний раз Таня проделывала это три года назад, когда летала на Землю в отпуск после окончания срока контракта; но тогда все это, и невесомость, и еда из тюбиков, было развлечением. А сейчас приходилось заново осваивать простейшие движения, которые зрячие пассажиры делали без труда; на ощупь и на слух учиться ориентироваться в пространстве. Как это часто случается у потерявших зрение, у нее повысилась слуховая чувствительность. Теперь она подолгу не могла уснуть из-за повсеместных на корабле фоновых шумов и звуков, издаваемых работающими системами и механизмами. Она слышала их порой даже через затычки, любезно предоставленные бортовым врачом. К слову сказать, медперсонал санчасти станции окружил ее вниманием и заботой. Медсестра постоянно дежурила в соседней каюте, и являлась по первому зову. Каждый день на час-полтора Таню сопровождали на занятия в бортовой тренажерный зал. Она поначалу было отказывалась, но врач настоял, сказав, что иначе через почти три месяца мизерного тяготения она не сможет самостоятельно ходить на Земле. Таня подчинилась, а через пару дней и вовсе вошла во вкус, и стала иногда проситься в зал во второй раз на день. Занятия на тренажерах, помимо прямой пользы, еще и помогали "убить" время, и отвлекали от тягостных мыслей и хандры.