Египетский манускрипт - Борис Батыршин

— Ну не смогу так не смогу. Переживу как-нибудь, — вздохнул Олег Иванович и зашагал вслед за инженером к низкой, крытой листами рифленого металла постройке.

— Перенимаете австралийский опыт? — спросил он, кивнув на здание.

— Да, герр Семенов, — подтвердил немец. — Данный материал весьма практичен, руководство компании всячески приветствует его использование при возведении служебных построек.

Семенов покосился на собеседника. Немец всякий раз отвечал сухо, точно, исчерпывающе – будто учебник цитировал. Что такое шутка, он похоже не знал, а если бы кто рассказал – не поверил бы.

— Пап, я вот что вспомнил, — Иван догнал мужчин и теперь говорил, забегая вперед:

— Я на том шоу видел одну реконструкцию – английский сухопутный бронепоезд. Местные фанаты построили. Такой же паровой трактор, обшитый стальными листами, а за ним – вереница броневагонов. И в каждом – пулемет. Англы делали такие во время англо-бурской войны. Так может и нам…?

Олег Иванович остановился и оглянулся. Локомобиль стоял там, где они его оставили – только теперь великолепный агрегат выглядел как-то потерянно. Курт Вентцель терпеливо ждал, пока русские гости налюбуются, наконец, на рутьер и изволят отправиться вслед за ним. Нетерпения он не выказывал, но, судя по тому, как нервно теребил в руках трость, задержка раздражала его. Олег Иванович еще раз окинул взглядом паровик и повернулся к инженеру:

— Скажите-ка, герр Вентцель, а железнодорожные шпалы и котельное железо в вашем хозяйстве есть?

Курт вошел в комнату. На ходу он вытирал руки куском замызганной ветоши; на щеке у инженера чернел мазок то ли машинного масла, то ли какой-то жирной копоти. Вместе с ним в помещение ворвалась волна шума – грохот клепальных молотков, визг пилы по металлу, скрежет, мерное уханье арабских рабочих, ворочавшие что-то под гортанные выкрики крики десятника.

— Итак, господа, — Вентцель аккуратно сложил ветошь и засунул ее в карман рабочей тужурки. — Работы идут по графику. Один вагон заблиндировали; второй заканчиваем обшивать шпалами. Рубка рутьера заделана листами котельного железа, вокруг котла сейчас крепят решетки – они будут держать мешки с песком. К утру все будет готово.

Сидящие за столом закивали, Вентцелю сунули в руки стакан с чаем. Он принял его обеими руками и принялся пить – жадно, захлебываясь; манера эта совершенно не сочеталась с его подчеркнутой прусской приверженностью к порядку. Олег Иванович обратил внимание, что левая рука немца дрожит – стеклянный стакан выбивал по зубам отчетливую дрожь. Соотечественники Курта оставили его, сгрудившись вокруг расстеленных на столе чертежей, и принялись что-то обсуждать. Высокий, похожий на цаплю инженер Вейзман, занимавшийся на строительстве геодезическими работами, громко заспорил с сухоньким, семидесятилетним Штайнмайером; речь шла о том, где поставить единственную, имевшуюся в их распоряжении английскую картечницу Гарднера. Ему предстояло стать главным огневым средством безрельсового бронепоезда. Семенов подошел к Вентцелю. Тот допил чай и теперь сидел на самом углу стола – было видно, что он очень устал и борется с соблазном опереться локтями на столешницу и заснуть, не обращая внимания на гомон коллег…

— Трудно, Курт? Может, вам поспать часок? Работы предстоит еще много, да и день завтра будет непростой. Вам следует восстановить силы.

Вентцель словно очнулся, взглянул на Семенова и сразу стал прежним – ни следа усталости, легкое высокомерие во взгляде и – прусский ордрунг в мельчайшей черточке лица.

— Спасибо, герр Семенофф, в этом нет необходимости. Скажите лучше, уже решено, кто отправится в порт?

— Да тут-то и решать особо нечего, Курт, — Олег Иванович уселся рядом с инженером и открыл блокнотик. — Семеро инженеров, счетовод из конторы, — угораздило же его оказаться здесь! — пять женщин, среди них – жена герра Штайнмайера, двое немцев-десятников, ну и турки, конечно. Несколько гражданских, из гостиницы, потом уточню. Ну и мы с вами. Да, еще – француз-корреспондент – если, конечно, доживет до утра; мсье сейчас ошивается где-то за стеной со своим фотографическим аппаратом.

— Ну так и добирался бы в порт на своих двоих, раз такой храбрый, — совершенно по-русски буркнул Вентцель. — Только место займет, лягушатник.

Олег Иванович усмехнулся. Инженер, как и полагалось пруссаку, терпеть не мог французов и не упускал случая это показать.

— Далее. В броневагонах, кроме гражданских, будет трое турецких офицеров. Оставлять их нельзя; попадутся вогабитам[60] – их непременно убьют. Всего выходит человек сорок пассажиров – кроме тех, кто будет на рутьере, это еще семеро. Ну и несгораемые шкафы из конторы – герр Штайнмайер не хочет их здесь оставлять – ценная документация, непорядок…

Вентцель усмехнулся. Штайнмайер, начальствовавший на строительстве не вызывал у него теплых чувств. Однако, обсуждать свое начальство с иностранцем, дисциплинированный немец не мог.

— Герр Штайнмайер совершенно прав. Сохранить документацию строительства – наша первоочередная задача… после, разумеется, спасения европейцев. Видите ли, герр Семёнофф, в этих шкафах – результаты геодезической съемки на всем протяжении будущей железной дороги. Эти материалы имеются лишь в нескольких экземплярах – и все они здесь, в несгораемых шкафах. Вы просто не представляете, сколько сил и денег ушло на эту работу!

Олег Иванович кивнул. Компания «Крафтмейстер и сыновья» уже три года вела изыскания для прокладки железной дороги от Басры на северо-запад. До сих пор сообщение между столицей багдадского вилайета и этим важнейшим морским портом осуществлялась только по реке, посредством пароходов, курсирующих по Евфрату. Немцы чувствовали в Басре (Бассоре, как называли этот город русские географы) весьма вольготно – еще в 1874-м году они, по заказу османских властей, построили в устье реки Фуо-Боас три артиллерийские батареи. Решение передать заказ на стратегическую железную дорогу немцам, а не британцам, далось трудно – и англичане не оставляли надежд так или иначе взять реванш. Так что к разговорам о том, что к мятежу вогабитов имеют отношение агенты правительства Её Величества королевы Виктории, стоило прислушаться.

— К тому же, — продолжал Вентцель, — стальные шкафы принесут нам определенную пользу. Мы пристроим их вдоль бортов броневагона – и, таким образом, спрятавшиеся между ними люди получат отличное прикрытие от пуль.

— Это же не сейфы, — поморщился Олег Иванович. — Просто железные шкафы с двойными стенками и засыпкой из песка от огня. Хотя, от кремнёвых ружей – пожалуй, спасёт. Да, простите, Курт, вы, конечно, правы…

Дверь снова хлопнула, обдав находящихся волной пыли и грохота. В комнату влетел Иван. Мальчик был с ног до головы перемазан копотью, ржавчиной, маслом и пылью. Из карманов жилета-разгрузки торчали мотки проволоки, железяки, ветошь. В подсумках при любом движении брякала железная мелочь. За поясом красовался устрашающих размеров французский ключ[61]; картину дополнял револьвер «галан» в кобуре, заткнутой, (видимо, от пыли) промасленной тряпкой.

— Герр Вентцель, вас спрашивают. Прости, пап, — поправился мальчик, увидев рядом с инженером отца. — Начали крепить стальную сетку к боковинам котла – и спрашивают, какой оставлять зазор. Да, кстати – я вот подумал, может этой сеткой, заодно, и вагоны сверху прикрыть? Сделаем сетчатые крыши, как на танк… как на «Марках» английских[62], ну, ты понимаешь… А то ведь уроды эти наверняка камнями кидаться будут, а вагоны сверху открыты…

Инженер, кивнув Ване, направился к двери, но вдруг остановился и повернулся к Олегу Ивановичу:

— У вас замечательный сын, герр Семенофф. Поверьте моему слову, из него выйдет толк.

Давно я так не уставал. Вернее сказать – «никогда»; марш-броски, которые устраивали нам на страйкбольных выездах, конечно, выматывали – но это была иная усталость. Во-первых, мы точно знали, когда это кончится и можно будет отдохнуть в теплом спальнике, а во вторых – это было упражнение лишь на выносливость… ну и на крепкие ноги и спину.

Сейчас у меня болело все – руки, спина, ноги… и более всего на мозг давило угрюмое ощущение накатывающейся беды. Спасибо пунктуальности и обстоятельности подданных Второго рейха – «промзона» была обнесена крепким забором из привозных досок, с пропущенной по верху самой настоящей колючей проволокой. Когда мы спросили у герра Вентцеля, откуда такая диковина, тот ответил, что это – полезное американское изобретение предназначенное для ограждения пастбищ; компания предписывает использовать его на своих объектах в диких странах, там, где приходится нести убытки из-за повального воровства. Аборигены – арабы, негры и прочие – различаясь обликом и обычаями, были едины в одном: тащили со стройплощадок все, что плохо лежало, от лопаты до шпалы и запасного шатуна для паровоза.