Вихрь - Йожеф Дарваш
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Те, кто хорошо разбирался в стратегии, в большинстве своем сами, где только могли, норовили причинить ущерб Красной Армии, которая доверяла им. Один делал это с самого начала, руководствуясь собственными убеждениями, другой — чуть позже, когда военное счастье отвернулось от Красной Армии. Такие заранее беспокоились о том, как бы им обезопасить себя. Например, здешний начальник гарнизона вместе со своими офицерами. Возможно, что этот командир и не покривил бы душой и не сошел с честного пути, если бы положение красных оставалось твердым. А теперь эти офицеры смотрят вперед и видят, что для них из создавшегося положения есть не один выход. Их будущее, их карьеру могла бы, разумеется, обеспечить и пролетарская диктатура, если бы она не пала. Но если немного половчить, то можно найти себе место и при том строе, который теперь существует. Возможность выбирать у них была, вот они и выбирали: то одних, то других. Но если собрать воедино все ошибки и заблуждения красных командиров, то и тогда они не перевесят того вреда, какой нанесло армии хитрое поведение этих негодяев-офицеров. А ведь именно они были специалистами в военном деле, а красные…
«Собственно, что за люди эти красные? — продолжал думать Гал. — Неужели они абсолютно неопытны в военном деле? Нет, не может быть. Если рассматривать войну не как простую драку, а как некий сложный процесс, то следует сказать, что красные тоже обладают многосторонними знаниями и опытом. Ведь не с военной формы, не с внешних атрибутов начинается армия. Эта война длится уже давно. До войны в подпольном кружке, членом которого был и Гал, с самого начала твердили о том, что классовая борьба начинается с возникновения классов… И нет на свете такой армии, у которой была бы такая богатая история, как у рабочего класса, который принуждают к борьбе. История обогатила этот класс опытом, уроками. Но все же недостаточно. А кто в этом виноват? Обстоятельства — прежде всего.
Как часто Гал и сам с надеждой думал о войне, о вооруженной борьбе, которая раз и навсегда претворит в жизнь самые лучшие мечты человечества. Проведение совсем мелких актов саботажа, выражение шепотом своего недовольства, замечания, сказанные вслух к месту и невпопад, организация небольших забастовок, угрозы. И рядом со всем этим недостойный человека страх, страх перед жандармами, перед законом, и, собственно, никаких результатов. А какие были прекрасные порывы! Взять да и обрушиться силой оружия на весь старый мир, смять его, уничтожить — и мечта превратится в действительность.
Долгое время Галу казалось, что вместе с вооруженной борьбой осуществятся многие надежды, а потом… И вот вооруженная борьба проиграна. Проиграна по многим причинам, и в том числе потому, что ни пролетарское самосознание, ни воодушевление рабочих, ни их гнев, ни страх — ничто не может заменить настоящих знаний. Если кому-нибудь раньше и приходила в голову мысль, что когда-нибудь за отсутствие знаний придется расплачиваться весьма дорогой ценой, то много ли делалось в этом направлении? Нет! Рабочие учились, читали статьи об экономике, о политике, о колониальных владениях империалистов и о многом другом, но никто не готовился к тому, чтобы взять на себя руководство революционной армией…
Теперь же вопрос заключается в том, справятся они с поставленной перед ними задачей или нет. Но ответ на этот вопрос может быть только один — обязаны справиться! Все возможное они сделают. Из тех или иных побуждений сделают…
Чуть повернув голову, Гал оглядел бойцов. Сделают… Каждый из них прекрасно понимает ситуацию, знает самого себя, свои силы и сделает все, что может. Сейчас каждый ведет себя так, будто его нисколько не интересует происходящее вокруг, да и его собственная судьба тоже. И им можно простить это, так как у них еще будет время взглянуть в глаза действительности, когда она принудит их к этому. Пока они стараются не думать об этой действительности, но от нее не отгородишься ничем, и временами в глазах бойцов можно заметить искорки страха, но они борются с ним.
Вот хотя бы Келлнер. Кто его не знает, может подумать, что он сейчас ни о чем не думает: облокотился на стол за пулеметом и ни о чем-то не думает. Но усы выдают Келлнера: они шевелятся, и это выдает его с головой, свидетельствует о его внутреннем напряжении.
Бабяк неприятно улыбается, потягивается так, что трещат кости, а на лице ни тени озабоченности. Но именно это и бросается в глаза. В другое время он держится совершенно незаметно, молчит, погруженный в собственные мысли.
Деме лежит на спине, закинув ногу на ногу, рядом с Келлнером. Так обычно человек лежит, отдыхая где-нибудь на полянке, лежит себе спокойно, безмятежно. Но он то и дело поправляет свои очки, и притом безо всякой необходимости, так как глаза у него все равно закрыты. Возможно, что сейчас в голове у него родятся странные, запутанные мысли, которыми он охотно поделился бы с каждым, если бы его спросили. Интересно, о чем он сейчас думает?..
Уй стоит у окна, стоит и покусывает кончики усов. Когда какой-нибудь волосок из густой щетки усов попадает ему в рот, он кончиком языка выплевывает его. На лице алеет багровый шрам от удара румынской шашкой. Интересно, о чем он сейчас думает? Хорошо бы узнать. А может, и ни к чему это?
Халкович снова возится со своими ботинками, поправляет обмотки, будто в любую минуту ждет приказа строиться для парада. Во рту у него громадная цигарка, двухдневную норму он уже выкурил…
Пако расхаживает взад и вперед по комнате, бросая на ходу какие-то слова. Временами он останавливается на какое-то мгновение, вздрагивает, но тут же снова идет дальше. Видимо, он убеждает себя в том, что все в порядке, что он абсолютно спокоен.
Как бы подводя итог своим наблюдениям, Гал кивает головой. «Если эти из гарнизона сдержат свое слово и в течение четырех часов не нападут на нас, что будет потом? До условленного времени осталось три с половиной часа. Если они сдержат слово или удастся легко отбить их первые атаки, можно быть уверенным, что мы и меньшими силами сможем справиться
