Мл. сержант. Назад в СССР. Книга 3 - Максим Гаусс

— А, тогда мне все понятно! — засмеялась она, швырнув в меня подушкой.

— Это еще что за контратака? — удивился я, вновь полез к ней под пододеяльник.

Немного повалявшись, мы все-таки вылезли из постели, оделись. Отправились на кухню завтракать.

— Слушай, Максим… А у тебя же завтра день рождения! — вдруг спохватившись, напомнила мне Катя.

— Точно! Совсем забыл! — кивнул я, допивая чай.

— Это нужно отметить, а то ведь двадцать лет не каждый день случается. Я Артему скажу, он что-нибудь придумает.

— Да ну, не стоит! — отмахнулся я.

Свою позицию я уже объяснял — давно уже не считал праздники чем-то особенным. День рождения в том числе. Ну и что? Грубо говоря, просто добавился один год, что тут праздновать? Чем больше капает, тем меньше желания вспоминать про этот день.

— Молчи! — решительно заявила она. — Я беру это на себя, тебе делать ничего не нужно.

Честно говоря, свой день рождения я не любил еще и по той простой причине, что в декабре его особо и праздновать негде. В восьмидесятые годы ходить по заведениям вроде ресторанов, очень накладно в финансовом плане, а если на природе — то погода не позволяет. Вот летом можно на речку, на озеро, море… Да хоть куда-нибудь. Шашлык можно жарить везде, где только есть возможность развести костер. Хоть во дворе дома у бабушки в деревне. А в декабре холодно, даже мангал поставить негде.

Конечно, советский человек праздновал и в домашней обстановке. Примерно то же сохранялось до середины двухтысячных, а потом все изменилось. Это мне, как человеку из будущего, уже сложнее, потому что мышление иное. Наше общество привыкло к общим стереотипам, что праздновать дома не комильфо, а в Союзе таких проблем не было вообще.

Хочет — пусть. Я не против.

Вообще, Катя оказалась не в меру современной девчонкой. Я думал, что после бурной ночи она поднимет вопрос о том, чтобы как-то укрепить наши отношения, может даже, про свадьбу спросит. Но нет, ничего такого не было и меня это удивило. Как-то не вязалось с советской моделью молодежного воспитания и семейного института в целом.

А еще, честно говоря, почему-то практически не помню, почему мы с ней расстались. Кажется, причина в том, что я поступил в институт и уехал из города, а она осталась здесь. У родителей на нее были какие-то иные планы, но что-то пошло не так и в итоге, она так и осталась в Батайске.

После завтрака собирались идти погулять, но тут позвонил телефон. Катя сначала не хотела брать трубку, но все-таки ответила на звонок. И пожалела — звонила ее мама. Дала кучу указаний, которые нужно было выполнить к завтрашнему утру. В итоге прогулка отменилась, а я отправился домой один.

Время провел хорошо, чего уж тут говорить?! И отдохнул и расслабился и вновь, в полной мере, почувствовал себя молодым.

Ну и что, что мне завтра двадцать? В той жизни было сорок девять, а я никак на это не реагировал. Конечно, мысли о том, что старость все ближе, а я по-прежнему один, иногда посещали мою голову. Изредка, даже пугали. Но каждое новое боевое задание откладывало решение этого вопроса на неопределенный срок. Годы шли, а я старел.

Заводить семью? Однозначно, да. Но не сейчас. И, наверное, не с Катей. Она девушка хорошая, но все-таки не то. С ней хорошо, весело и легко. Но жениться нужно не на таких. С такими хозяйками семьи разваливаются. Да и я далеко не эталон семейного благополучия.

Сегодня было тепло, градусник показывал плюс одиннадцать. Декабрь довольно теплый, снега не было. Да и в целом погода хорошая. На тротуарах весело курлыкали голуби, ища чем бы поживиться. Было пустынно — утро воскресенья же. Все спят, либо торопливо делают домашние дела, накопившиеся за неделю.

Пройдя перекресток, зашел в гастроном, взял булочек с изюмом и кефир.

Нет, вовсе не потому, что дома было нечего покушать просто я страсть как соскучился по советской выпечке и кефиру. По мороженному, пельменям, лимонаду. Разливному пиву, в конце-концов. Да, вчера я несколько раз прикладывался к Портвейну, но все это не то.

Кто-то скажет, что совковое пиво — дрянь, которую делали на заводах, с нарушением норм и требований. Что оно то кислило, то горчило, но слишком сильно пенилось. А я так скажу — это смотря где и как готовить. Помню, еще когда мне было лет двадцать пять, были в соседнем городе — столице Донского Казачества — Новочеркасске. Так есть там пивоваренный завод Платовский. Он то закрывался, то вновь выходил на производство. Там тоже не все было хорошо, но иногда попадалось настолько вкусная и стоящая вещь, что я бы его литрами пил. Лично мне пиво нравилось, а девяносто процентов всего продаваемого современного пива — натуральная моча.

Алкоголем я никогда не злоупотреблял. Так, чтобы до синего поросячьего визга — не было никогда. Пока размышлял об этих вещах, подошел к собственному дому. У входа в мой подъезд стояла белая ГаЗ-24 «Волга» в какой-то модификации. Сразу отметил, что ни у кого из жильцов нашего дома такой машины нет — слишком она заметная. Конечно, могу и ошибаться, все-таки сколько лет прошло.

Замедлился, потому что неподалеку от машины стоял человек в спортивном костюме и курил. Наверняка, это водитель. Для владельца, как-то простенько.

Чуйка заботливо подсказала, что это по мою душу. Тут же принялся анализировать, прямо на ходу. Машина не черная, значит, это не КГБ. Так уж сложилось, что именно черные «Волги» разных модификаций использовались конторой из трех букв. Точно не милиция… И вообще, не госструктура. Оставалось только два варианта, либо это чей-то личный транспорт, либо…

Я двинулся дальше, намеренно замедлился, но продолжал идти к подъезду.

Как я и ожидал, с характерным звуком, открылась задняя дверь и оттуда показался довольно крупный человек, в презентабельном костюме.

— Товарищ Громов! — окликнул он меня. — Разрешите вас?

Я остановился, обернулся и посмотрел на него внимательным взглядом, затем слегка улыбнулся. Ну, ясно — это же папаша Юрки Коньякова. Важная шишка, привыкшая все делать в наглую, напролом. Память услужливо выудила откуда-то из глубин мозга его имя-отчество.

— Да? — я повернулся и двинулся к нему.

— Меня зовут… — выражение его лица было таким, будто ему повсюду мерещилось дерьмо. Соответственно и поведение было таким же.

— Я знаю, кто вы, Константин Тимофеевич! — спокойно перебил я. — Позвольте поинтересоваться,