Страшные истории. Городские и деревенские (сборник) - Марьяна Романова

Аннабель росла еще и умницей — всегда была первой и в точных науках, и в гуманитарных, прекрасно ездила верхом, играла на скрипке, танцевала рок-н-ролл и сама, по гранту, поступила в лондонскую школу искусств.

И вот наступил день ее совершеннолетия, и богач закатил пир на весь мир. Он готов был бросить к ногам дочери весь земной шар — от звезд Непала до огней Парижа, но ей захотелось отметить день рождения в небольшом городке на южноамериканском континенте. Странное желание, однако, поскольку у Аннабель с младенчества был легкий нрав и капризов за ней не водилось, богач решил подчиниться.

В выбранном дочкой городке был арендован замок с каменными лестницами, пустыми башнями и сыроватыми подвалами, приглашены шеф-повара из лучших мишленовских ресторанов, и акробаты из цирка дю Солей, и цыганский ансамбль, и три сотни человек гостей. Это был волшебный вечер — Аннабель дарили брильянты, арабских лошадей и винтажный чайный фарфор, который помнил прикосновения губ королевских особ.

И когда вечеринка была в самом разгаре, лучшая подружка Аннабель, которая училась с ней же, отозвала ее в сторонку. Девица была, что называется, «бедовая» — из талантливых саморазрушенцев. Выбритые виски, ирокез выкрашен в ярко-красный, всегда при себе бутылка хорошего виски, из которой она отхлебывает полудемонстративно, радуясь презрительному недоумению ханжей. Какие-то странные романы на одну ночь — когда в начале вечера горят глаза и клянешься, что наконец встретил ту самую улыбку, которую хочешь видеть до седых волос, адресованную тебе и вашим общим детям. А на рассвете уходишь, не почистив зубы, чтобы шум воды не разбудил его — чтобы не прощаться, не оправдываться, не увидеться больше никогда. Приключения на ровном месте — девица была из тех, кто мог пойти утром за кофе, а в обед позвонить из Парижа со словами: «Кинь мне хоть двадцать фунтов на карточку, а то я тут без денег и в пижамных штанах». По закону притяжения противоположностей, они с Аннабель нежно друг друга полюбили и с самого первого дня в академии были неразлейвода. И вот девица отозвала ее в сторонку и прошептала:

— А хочешь попробовать «веретено»? Я уже договорилась, и даже недорого выйдет.

— А что такое «веретено»? — нахмурилась именинница.

— Ну ты и не от мира сего! — не то восхитилась, не то удивилась подружка. — Это новый модный наркотик, там никакой химии. В Европе достать невозможно, только тут, потому что делается из местных трав. Вызывает сильные видения — и говорят, у всех единожды попробовавших такое ощущение, что с ними говорил Бог.

— Я не уверена, что уже созрела для разговора с Богом, — попробовала отшутиться Аннабель, — к Богу приходят, когда уже все повидали и сопоставили. А я не целовалась даже.

Но подружка настаивала:

— Ты что! Приехать сюда и даже не попробовать «веретено». Да это абсолютно безопасно. От него даже «отходняка» не бывает. А эффект длится всего пятнадцать — двадцать минут. Никто и не узнает ничего.

— Но я и курить не пробовала, ты же знаешь.

— Ну и что. Неужели тебе ни разу в жизни не хотелось настоящего приключения?

Аннабель вовсе не была уверена в том, что «новый модный наркотик» — это и есть настоящее приключение, однако глаза ее подруги сияли, и так она была взволнована, и так уговаривала, что девушка наконец сдалась.

— Ладно. Он при тебе? Давай запремся в моей спальне и попробуем.

— Нет-нет, мы должны спуститься в подвал. Там нас уже ждет женщина, дилер.

— А где ты откопала тут дилера? Мой отец строг к подобным вещам. Ты уверена, что она не какая-нибудь проходимка?

— Да ее тут все знают, Херума ее зовут. Считается чем-то вроде колдуньи — бред, конечно, но местные такие темные, по их ушам любую лапшу развесить можно. Суеверный народ. На самом деле, она травница. Тут вся золотая молодежь у нее затаривается.

Девушки спустились в подвал. У Аннабель с самого начало было какое-то… предчувствие. Цокольные этажи замка выглядели совсем не так празднично, как залы, освещением и украшением которых занимались нанятые отцом дизайнеры. Здесь было сыро, прохладно. Каменные стены, кое-где поросшие мхом. Где-то вода капает. Коридоры узкие, заплутать можно. Но подруга вела ее уверенно, о чем-то шутила — ее будничным настроением было «предвкушение чуда» — в ее обществе всегда хотелось быть хотя бы отчасти ею. Перенять вот эту щенячью радость каждой минуты существования. И Аннабель гнала дурные мысли прочь.

И вот наконец подруга привела ее в какой-то закуток, скупо освещенный единственной лампочкой с желтоватым подрагивающим огоньком. Тут из угла навстречу им выступила старуха, от которой Аннабель в первую минуту даже отшатнулась, несмотря на то, что с детства ее обучали тонкостям этикета, — такое страшное было у той лицо: темное, глаза зияют бездонными дырами, губы съедены временем, кожа обтягивает череп, как у мумии. А подруга словно и не замечала неприятной наружности травницы — весело поприветствовала ее и даже поцеловала в висок.

— Вот, — на дурном английском сказала старуха, — две дозы, как и договаривались. Давайте быстрее, у меня еще клиенты на другом конце города.

— А это точно… безопасно? — промямлила Аннабель, которой хотелось одного — развернуться и убежать.

Старуха взглянула ей в глаза, и девушка отвела взгляд, как щенок перед лицом матерого волка. Ощутив холодок, она плотнее закуталась в шелковый палантин. И ей вдруг почудилось, что старухино тело — полое, что нет в нем ни сочленения мышц и костей, ни пульсирующего сердца, ни артерий, по которым течет горячая кровь. Просто оболочка, за которой — вечность, бездна и смерть. И вот теперь эта бездна посмотрела прямо на нее из старухиных глаз, Аннабель же не была готова к собеседникам такого масштаба.

— Я работаю с «веретеном» уже восемь лет, — нехотя объяснила старуха. — Это так популярно, потому что безопасно. Единственный риск — тошнить будет, если вдруг передозировка. Но я гарантирую.

— Давай уже, — поторопила подружка. — Ты первая, а когда через четверть часа вернешься от Бога в наш мир, пойду и я.

— Ладно, — уныло согласилась девушка. — Что делать надо?

Старуха извлекла из кармана пузырек с темной жидкостью, резиновый жгут и одноразовый шприц в упаковке.

Аннабель попятилась:

— Как? Укол?

Щель темного рта старухи искривилась презрительно:

— Кого ты мне привела! Я же сказала, что не работаю с овечками, никого не уговариваю. У меня и без вас половина города покупает. Кому это нужно — мне или вам? За кого вы меня принимаете?

Под осуждающим взглядом подруги Аннабель протянула левую руку. Старуха деловито смазала локтевой сгиб проспиртованной салфеточкой. Все у нее было при себе, как у медсестры. А руки — ледяные. Жгут стянул предплечье, несколько секунд старуха ждала, пока набухнет вена, и последним, что осознала Аннабель, был укол иглы. Как будто бы все ее сознание накололи на кончик этой самой иглы и одномоментно перенесли в невиданные заморские дали, где на розовом небе восемь лун. Кажется, она куда-то летела, широко раскинув руки, и точно знала, что кто-то ждет ее впереди. И вокруг были другие, тоже способные летать, только выглядели они иначе, чем люди, — прозрачными и словно сотканными из тончайшего золотого света. Аннабель было весело и хорошо.