Ярость - Уилбур Смит

Он кончиками пальцев провел по гравировке на стволе и с близоруким восторгом посмотрел на отца.

– Я бы хотела, чтобы ты дарил им все что угодно, кроме ружей, – сердито сказала Тара. – Я просила тебя не делать этого, Шаса. Я их ненавижу!

– Ну, дорогая, у них должны быть ружья, если они поедут со мной на сафари.

– Сафари! – радостно подхватил Шон. – Когда?

– Вам пора знакомиться с бушем и зверями. – Шаса обнял Шона за плечи. – Нельзя жить в Африке, не зная разницы между чешуйчатым муравьедом и южно-африканским бабуином.

Гаррик схватил свое новое ружье и встал как можно ближе к отцу, чтобы Шаса мог положить ему на плечо вторую руку – если захочет. Но Шаса разговаривал с Шоном.

– В июньские каникулы двинем на юго-запад, возьмем на шахте Х’ани несколько грузовиков и поедем через пустыню к болотам Окаванго.

– Шаса, как ты можешь учить своих детей убивать прекрасных животных! Не понимаю, – с горечью сказала Тара.

– Охота – мужское занятие, – согласился Шаса. – Тебе не нужно его понимать. Можешь даже не смотреть.

– А мне можно поехать, папа? – почтительно спросил Гаррик, и Шаса взглянул на него.

– Тебе придется все время протирать очки, чтобы видеть, в кого стреляешь. – Потом он смягчился. – Конечно, ты поедешь, Гарри. – Он посмотрел на Майкла, стоящего рядом с матерью. – А как ты, Майки? Хочешь?

Майкл виновато взглянул на мать, прежде чем тихо ответить:

– Спасибо, папа. Будет интересно.

– Какой трогательный энтузиазм, – хмыкнул Шаса и добавил: – Хорошо, джентльмены, все ружья должны быть заперты в оружейной. Никто не трогает их без моего разрешения и без моего присмотра. Первый урок стрельбы – когда я вечером вернусь домой.

Шаса нарочно вернулся в Вельтевреден, когда еще оставалось два часа светлого времени, и отвел мальчиков в тир, который построил специально для пристрелки своих охотничьих ружей. Тир располагался за виноградником, далеко от конюшен, чтобы не тревожить лошадей и других животных.

Шон с его координацией прирожденного спортсмена оказался отличным стрелком. Легкое ружье сразу стало как бы продолжением его тела, и за несколько минут он научился сдерживать дыхание и без усилий нажимать на курок. Майкл стрелял почти так же хорошо, но стрельба не очень его интересовала, и он быстро утратил сосредоточенность.

Гарри так старался, что весь дрожал, его лицо сморщилось от усилий. Очки в роговой оправе, которые утром Тара привезла от окулиста, все время сползали на нос и мешали целиться; из десяти выстрелов только один попал в цель.

– Не надо так сильно давить на курок, – говорил ему Шаса. – Уверяю тебя, от этого пуля не полетит быстрей или дальше.

Было уже почти темно, когда они вчетвером вернулись домой. Шаса отвел их в оружейную и показал, как чистить оружие, прежде чем закрыть его.

– Шон и Майки готовы пострелять в голубей, – объявил Шаса, когда они поднялись наверх ужинать. – Гарри, тебе нужно еще немного попрактиковаться: голубь умрет скорее от старости, чем от твоей пули.

Шон захохотал и закричал:

– Бери их измором, Гарри!

Майкл не поддержал брата. Он представил себе, как один из прекрасных сине-розовых горных голубей, гнездившихся на карнизе за окном его спальни, умирает, окропив землю рубиновыми каплями крови и рассеивая перья. Его чуть не стошнило, но он знал, чего ждет от него отец.

Вечером, как обычно, когда Шаса завязывал бабочку, дети пришли сказать ему «спокойной ночи». Первой была Изабелла.

– Я ни на секунду не усну, папа, пока ты не вевнешься домой, – предупредила она. – Буду пвосто лежать одна в темноте.

Следующим подошел Шон.

– Ты лучший папа в мире, – сказал он, и они пожали друг другу руки. Поцелуи – для неженок.

– Выпишешь справку? – серьезно спросил Шаса.

Как всегда, труднее всего было ответить Майклу.

– Папа, когда стреляешь в зверей и птиц, им очень больно?

– Нет, если умеешь стрелять точно, – заверил Шаса. – Но, Майки, у тебя слишком живое воображение. Невозможно всю жизнь беспокоиться о животных и других людях.

– Почему, папа? – тихо спросил Майкл, и Шаса взглянул на часы, чтобы скрыть раздражение.

– В восемь мы должны быть в «Келвин-гроув» [29]. Не возражаешь, если мы поговорим в другой раз?

Последним пришел Гаррик. Он застенчиво стоял в дверях гардеробной Шасы, но его голос звучал решительно, когда он объявил:

– Я научусь стрелять так же хорошо, как Шон. Когда-нибудь ты будешь мной гордиться, папа. Обещаю.

Гаррик ушел из крыла родителей и направился к детским. У дверей Изабеллы его остановила няня.

– Она уже спит, мастер Гарри.

В комнате Майкла поговорили о предстоящем сафари, но Майкл все время посматривал на книгу, которую держал в руках, и через несколько минут Гаррик ушел от него.

Он осторожно заглянул в комнату Шона, готовый обратиться в бегство, если старший брат настроен резвиться. Одно из любимых проявлений братского чувства Шон называл «каштан», а заключалось оно в сильных тычках по выпирающей грудной клетке Гарри. Но сегодня Шон стоял у стены, прижавшись к ней пятками и головой почти касаясь пола. Над головой на расстоянии вытянутой руки он держал комикс с суперменом.

– Спокойной ночи, Шон, – сказал Гарри.

– Шазам! [30]– ответил Шон, не опуская комикс.

Довольный Гаррик пошел к себе и запер дверь. Потом подошел к зеркалу и принялся разглядывать свое отражение в новых очках в роговой оправе.

– Ненавижу, – с горечью прошептал он и снял очки. Они оставили красные ямки на переносице. Он опустился на колени, снял плинтус под стенным шкафом и просунул руку в образовавшееся углубление. Никто, даже Шон, не знал об этом тайнике.

Гаррик осторожно извлек драгоценный пакет. На него были потрачены карманные деньги за восемь недель, но он стоил каждого пенни. Пакет принесли завернутым в простую бумагу, с личным письмом самого мистера Чарльза Атласа [31]. «Дорогой Гаррик», – так начиналось письмо, и Гарри потрясала снисходительность великого человека.

Он положил учебник на постель и сбросил пижаму, одновременно просматривая уроки.

– Динамическое напряжение, – прошептал он вслух и, глядя в зеркало, принял позу. Проделывая последовательность упражнений, он напевал: «Расту, расту во всех отношениях, с каждым днем я становлюсь все лучше и лучше».

Закончив, Гаррик был весь в поту, но поднял руку и внимательно посмотрел на бицепс.