Анжелика. Тулузская свадьба - Анн Голон

— Мессир граф, верно, хочет посмеяться над скудными знаниями монаха, утверждая, что это восковое вещество содержит серебро, так как я не вижу никаких признаков драгоценного металла.

— Сейчас я вам покажу, — ответил граф.

Он выбрал большой кусок древесного угля из кучи около печей, затем из коробки на полке достал сальную свечу и зажег от пламени; железной палочкой выдолбил небольшую лунку в куске угля, положил туда маленький, с горошину, кусочек рогового серебра, который и вправду был полупрозрачного грязного серо-желтого цвета, еще добавил буру, наконец поднес к горящей свече изогнутую медную трубочку и, подув, ловко направил огонь на смешанные в лунке компоненты. Они плавились, вздувались, меняли цвет, потом стали появляться отдельные металлические шарики, граф подул сильнее — и шарики слились в один блестящий сгусток.

Потушив огонь, Жоффрей де Пейрак извлек из лунки на кончике ножа маленький блестящий слиток.

— Вот расплавленное серебро, которое я добыл на ваших глазах из этой странной породы.

— Вы так же легко превращаете металлы в золото?

— Я ничего не превращаю, а только извлекаю драгоценные металлы из руды, которая уже содержит их, но не в чистом виде.

Монаха его слова явно не убедили. Он откашлялся и осмотрелся по сторонам.

— Что это за трубы и конические емкости?

— Система промыва, сделанная по китайским образцам, чтобы вымывать песок и таким образом добывать золото при помощи ртути.

Покачивая головой, монах с подозрением подошел к одной из печей — она гудела и была докрасна раскалена, — в ней на медленном огне стояло множество тиглей.

— Прекрасная конструкция, — сказал он, — но ничего из увиденного не похоже на Атанор[106], более известный как «Дом Премудрого Цыпленка».

От смеха граф де Пейрак даже задохнулся, затем, приняв, насколько было возможно, более серьезный вид, извинился.

— Прошу прощения, святой отец, но остатки этих священных глупостей были уничтожены взрывом гремучего золота во время последнего визита монсеньора.

На лице монаха появилось почтительное выражение.

— Действительно, монсеньор рассказывал мне об этом. Итак, вам удалось получить подвижное золото, которое взрывается?

— Я готов изготовить даже гремучую ртуть, лишь бы ничего не скрыть от вас.

— Но как же философское яйцо?

— Оно у меня в голове!

— Вы богохульствуете! — воскликнул монах взволнованно.

— Что за история о цыпленке и яйце? — поинтересовалась Анжелика. — Мне никто никогда не рассказывал о них.

Беше бросил на нее презрительный взгляд. Но, заметив, что граф де Пейрак едва сдерживает улыбку, а шевалье де Жермонтаз откровенно зевает, он решил довольствоваться и такой скромной аудиторией.

— Именно из философского яйца рождается философский камень, — произнес монах, обращая свой огненный взгляд в искренние глаза молодой женщины. — Состав философского камня готовится из очищенного золота — Солнца, чистого серебра — Луны, с которой надо смешать подвижное золото — Меркурий. В философском яйце, плотно закрытом сосуде, алхимик попеременно держит смесь на большом и малом огне, за которым внимательно следит. Огонь — это Вулкан. Так рождается плодоносящая сила Венеры, а философский камень есть видимая форма этой регенерирующей субстанции. Затем все реакции в философском яйце развиваются в определенной последовательности — это позволяет следить за превращением вещества. Очень важными являются три цвета: черный, белый, красный, которые указывают соответственно на гниение, разрушение и рождение философского камня. Одним словом, сначала смерть, потом воскрешение — из этой последовательности, согласно древней философии, зарождаются все живые субстанции. Мировой разум, непременный посредник между душой и телом Вселенной, являясь истинной причиной всех преобразований, дает жизнь четырем основным элементам. Но мировой разум скрыт в золоте — увы! — он заточен и бездействует. Только мудрец способен высвободить его.

— И что делаете вы, отец мой, чтобы освободить этого узника золота, этот разум, который есть основа всего? — мягко спросил де Пейрак.

Но алхимик не обратил внимания на иронию в голосе графа. Голова его была запрокинута вверх — он следовал за своей давней мечтой.

— Чтобы освободить его, нужен философский камень. Но и этого недостаточно. Надо дать импульс с помощью преображающего порошка, он есть начало феномена превращения всего в чистое золото.

Монах замолчал, полностью погруженный в свои мысли.

— Я занимался исследованиями долгие, долгие годы и теперь думаю, что достиг некоторых результатов. Я соединяю философскую ртуть — женское начало, с золотом — мужским началом (золото должно быть чистым и листовым), затем ставлю эту смесь в Атанор, или «Дом Премудрого Цыпленка» — в это святилище, дарохранительницу, которая должна быть в каждой лаборатории алхимика. Философское яйцо — реторту совершенной овальной формы, плотно закупоренную, чтобы ни в коем случае ничего не пролилось, помещаю в глубокую посуду, заполненную золой, и ставлю в печь. Я поддерживаю огонь определенной температуры и силы; таким образом, нагретая ртуть и содержащаяся в ней сера постепенно расщепляют золото до состояния малых частиц. После шести месяцев кропотливого труда я получил черный порошок, который назвал «совершенная тьма». Этот порошок позволил мне превращать поверхности металла в чистое золото, но, к сожалению, жизненное начало моего purum aurum[107] еще не так сильно, ибо у меня никогда не получалось полное превращение.

— Но вы, несомненно, пытались укрепить этот умирающий зародыш? — спросил Жоффрей де Пейрак, и было видно, что он забавляется.

— О да, думаю, что дважды я уже был почти у цели. Первый раз я поступил следующим образом: в течение двенадцати дней я настаивал в навозе соки трав пролесника, портулака и чистотела; затем я очистил настой и получил жидкость красного цвета. Я снова поставил настой в навоз. Там появились черви, которые пожирали друг друга, пока не остался только один. Я откармливал его теми же травами, пока он не стал толстым. Тогда я сжег его, а получившийся пепел смешал с купоросным маслом и порошком «совершенной тьмы». Но его сила увеличилась только на самую малость.

— Фу! — воскликнул шевалье де Жермонтаз с отвращением.

Анжелика бросила растерянный взгляд на мужа, но тот оставался невозмутимым.

— А во второй раз?

— Во второй раз я питал большие надежды. Один путешественник, потерпевший кораблекрушение у неизвестных берегов, где никогда не ступала нога человека, передал мне толику девственной земли. Как известно, в абсолютно девственной земле скрыто семя или жизненное начало металлов — это и есть философский камень. Но к сожалению, та земля не была девственной, — со скорбным видом проговорил монах, — так как я не получил ожидаемых результатов.