Владычный полк - Юрий Корчевский

В город он въехал через Тьмацкие ворота и сразу направился к Свято-Екатерининскому монастырю, конечному пункту своего путешествия.

Глава 9

Нашествие

В монастыре Андрей нашел монаха Ферапонта, к которому и был послан. Обустроился в небольшой келье для послушников. Как понял в дальнейшем Андрей, иеромонах хоть и не занимал никакой должности в церковной иерархии, однако вес имел большой. Занимался он больше перепиской и тайными делами – вроде Гермогена в Новгороде.

Андрею приносили бумаги на латыни, уйгурском, польском и немецком языках. Он исправно переводил. Однако занятие его было скучным, в бумагах не содержалось чего-либо серьезного, и Андрей сделал вывод, что его отправили в ссылку. Не в прямом смысле – в кандалах в Сибирь, но от действительно важных дел удалили. И он еще больше укрепился во мнении, что в Новгороде он персона нон грата из-за двойной политики. Пимен или Гермоген, а скорее всего – оба, на людях говорят о свободе Новгорода, но на самом деле ведут закулисные дела по переходу Новгорода под патронаж Литвы. В княжестве Литовском сейчас и так непростая ситуация, только что закончились переговоры с поляками, образовалась уния. Поляки попытались подмять под себя Литву и установить свои порядки, потому им самим не до Новгорода. Припоздал Пимен с тайной дипломатией на несколько лет.

В этой ситуации Андрею было жаль только новгородцев. И Пимен, и Иоанн ведут свою игру, а пострадают в итоге только новгородцы – бояре, ремесленники, купцы.

Понемногу вступила в свои права зима. Выпал снег, ударили первые морозы. Ребятня с радостным визгом каталась на санках с горок.

В один из дней, прогуливаясь по городу, Андрей нос к носу столкнулся с Прохором Захаровичем. Отвернуть, перейти на другую сторону улицы уже было поздно. Купец же встрече обрадовался:

– Андрей, ты ли это? Бодр, весел, выглядишь хорошо!

– Твоими молитвами, Прохор Захарович!

– Обиделся на меня?

– Есть такое дело, да только ведь на обиженных воду возят.

– А ко мне недавно муж Аглаи приезжал, Терентий, хотим капиталы объединить, – похвастал Прохор.

– Бог вам в помощь. Тороплюсь я, по делам, – ответил Андрей.

Уважение к Прохору Андрей потерял и разговаривать с ним желания не было, купец это понял. Разошлись они прохладно, и снова потянулись для Андрея серые будни.

Еще летом 1569 года к царю Иоанну явился волынец Петр – не исключено, что подосланный Малютой Скуратовым, и заявил, что новгородцы хотят предаться Литве и Польше и что якобы уже грамота Пименом, архиепископом новгородским, подписана, а также множеством видных людей; и положена сия грамота в Софийском соборе, за иконой Богоматери.

Иоанн отправил в Новгород вместе с Петром своего доверенного человека, который грамоту нашел и привез царю. Ездил ли он на самом деле в Новгород или передал царю врученную ему Малютой грамоту – неизвестно. Вполне мог съездить и найти специально подброшенную грамоту. Любой находящийся в храме мог улучить момент и сунуть бумагу за икону.

Подписи на грамоте были, но, скорее всего, – искусно подделанные. Кто бы в здравом уме хранил столь серьезный документ за иконой, в храме, в общедоступном месте?

Но Иоанн поверил, а может, только сделал вид, что поверил. Ему нужен был повод для устранения новгородской вольницы, и повод удачно нашелся. В тот момент у Иоанна были варианты, которые он обдумывал: двинуть войска на Крым, покорить тамошних татар, как до того Казань, или разгромить Новгород и Псков и продолжить Ливонскую войну?

Царь выбрал второе. И уже в начале декабря 1569 года Иоанн с опричным войском выступил из Александровской слободы. Войско было многочисленно, а вот провизии для кромешников в обозах не везли. И они, как захватчики-чужеземцы, начали грабить свои же волости и города.

Первым попал Клин, тверской город. Разграбив его дочиста, убив многих бояр, боярских детей, людей торговых и служивых, уже обремененный обозами с трофеями, царь с войском двинулся на Тверь. Город уже почти век был под рукой великих московских князей, но Иоанна это не остановило. Грабежи и убийства продолжились.

Андрей узнал о приближении к Твери опричного войска от послушника. Тот был послан настоятелем монастыря на монастырские земли, узрел на дороге многочисленное опричное войско, обрубил постромки и, бросив сани, верхом на лошади примчался в монастырь.

Добра от опричников не ждали, поэтому встревожились. Андрей же, как услышал о войске, сразу решил:

«Вот оно, началось! И попытка отравить Иоанна также не удалась! Надо срочно ехать в Новгород, предупредить! Может быть, кто-то послушается, внемлет его словам, успеет уйти из города».

Он оседлал свою лошадку – застоялась она уже в монастырской конюшне – и предупредил Ферапонта о том, что уезжает.

– Не было о том в письме! – удивился Ферапонт.

– Через неделю тут одни трупы будут! Лавки разграбят, а монастырскую казну увезут. Уходить надо, спасаться!

– Господь не позволит! – твердо заявил монах.

– Ну-ну, твои слова да Богу в уши. Пожалеешь, что не послушал. – Андрей вскочил на коня и выехал из монастыря.

А «голова» опричного войска уже вползала в славный город Тверь.

Кромешники сразу кинулись по торговым рядам, по лавкам, жадно набивая переметные сумы чужим добром. Сопротивлявшихся же безжалостно рубили – царь дал им полную волю. Но это были простые кромешники. В монастыри же и церкви царь направил опричные сотни. Они забирали церковные и монастырские казны, снимали с икон дорогие оклады. Над городом стояли плач и стенания.

Но Андрей этого не видел – он гнал лошадь по санному пути, по льду рек. Ну, гнал – это преувеличение. Погонял плеткой, лошадка смирная, добавляла на некоторое время ход, потом снова переходя на шаг.

И все-таки в Новгород он прибыл вовремя. Жизнь здесь текла спокойная. По улицам ходили люди, шумел торг, на площадях веселили горожан скоморохи. И не верилось, что близился конец спокойствию и благоденствию, что очень скоро кончатся счастливые дни.

От городских ворот Андрей сразу направился на подворье Хутынского монастыря. Кинув поводья послушнику, коротко бросил:

– Отведи в стойло, расседлай, покорми.

А сам бросился по лестнице в кабинет Гермогена.

К его удовлетворению, монах оказался на месте. Увидев Андрея, он очень удивился:

– Ты же в Твери должен быть!

– Должен! Только в Твери ноне Иоанн с войском опричным бесчинствуют. Полагаю, на Новгород идет. Людей оповестить надо, пусть из города уходят. Ценности монастырские прятать надо!

– Погоди, – попытался остановить его Гермоген, – ты уж совсем не в себе, прямо какой-то конец света предрекаешь.

– В Твери монастыри грабят, лавки торговые разоряют, людей убивают. А Тверь, заметь, уж век почти под московской рукой. И то не жалеет, не бережет ее Иоанн. Что же тогда он с Новгородом вольным сотворит?

Видимо, озаботился Гермоген, поднялся со стула.

– Идем к архиепископу, надо Пимену из первых уст все услышать.

Вместе они пошли к Софийскому храму, главному в церковной иерархии храмов Новгорода.

Пимен только завершил службу. Он провел их в небольшую комнату.

– Говори, – толкнул локтем Андрея в бок Гермоген.

И Андрей рассказал о походе Грозного.

– Слишком велик и богат Новгород! Не верю, что Иоанн разорит его. Выйдем с хоругвями навстречу, повинимся, если виноваты в чем-то. Простит, смилостивится государь. Только о том – больше никому.

Аудиенция закончилась. Гермоген остался у Пимена, а Андрей вышел. Господи, ну неужели они не поняли, какая беда грозит городу? Иоанн никого не жалел, даже своих соратников и близких друзей. Вспомнить тех же Сильвестра, Адашева, Висковатого и многих других бояр и князей. Они тоже верили Иоанну.

Но Иоанн поступил хитрее. Большое войско не может быстро передвигаться, потому он выслал вперед передовой отряд кромешников, которому было велено установить на всех дорогах вокруг города крепкие заставы, чтобы ни один человек не мог покинуть Новгород. Случилось это уже второго января 1570 года. Большая часть опричников передового отряда бросилась в окрестные монастыри, взяв под охрану монастырские казны. Игуменов и монахов числом более пятисот свезли в Новгород и заковали в железа – до царского суда. Людей торговых, приказных, служилых повязали и отдали приставам, а жен и детей их держали под стражей. Город замер, затих в ожидании.

Восьмого января в Новгород прибыл сам царь с войском. А уже девятого января последовал первый приказ Иоанна: игуменов и монахов бить палками до смерти, а трупы их развезти по монастырям для погребения.

Ужас обуял горожан, когда они услышали крики монахов, забиваемых палками.

К вечеру телеги с грудами тел убитых потянулись из города. Улицы опустели, горожане заперлись в своих домах, как будто это могло их спасти.