Найдёныш - Василий Блюм

— Нужно поторопиться. Еще немного, и мы окажемся в воде.

Дерн буднично произнес:

— А все готово, разбирайте.

Подступающая к ногам вода не способствовала спорам, и наемники мгновенно разобрали доски. Даже Маховик, что по-прежнему, почти не реагировал на реальность, подобрал один из кусков. Все сгрудились у кормы, куда вода еще не успела подступить. Глядя, как Шестерня лихорадочно ощупывает себя, проверяя, хорошо ли подогнан доспех, Мычка посоветовал:

— Ты бы снял половину, не доплывешь.

Охлопывая себя так, что вокруг стоял непрерывный звон, Шестерня буркнул:

— Чтобы мне какая-нибудь рыбина пузо отгрызла? Ну, уж нет.

— Живыми бы остаться, — выдохнул Зола. — А ты о пузе думаешь.

— Он о нем всегда думает, — нервно усмехнулась Себия.

Тщательно закрепив заплечные мешки, и удостоверившись, что ничего не забыли, наемники застыли в ожидании. Передняя часть ладьи уже погрузилась в воду, и над волнами возвышался лишь самый краешек кормы. Заправив посох за пояс, Зола буркнул:

— Ладно, чего ждать-то.

Маг шагнул в воду, мгновенно провалившись с головой, но тут же, всплыл, заворочался, устраиваясь на доске. Глядя на него, следом посыпались и остальные. Вода вскипела от падающих тел. Некоторое время слышался лишь плеск да отфыркивания, наемники приноравливались к непривычному положению, когда же все успокоились, ладья исчезла, и вокруг расстилалось лишь безграничное море, а спустя миг, солнце окончательно погрузилось в океан, и на мир пала тьма.

— И что теперь? — раздался напряженный от сдержанного испуга, голос Шестерни.

— Греби, что еще, — спокойно ответил Дерн. Судя по ровному, без истерических ноток голосу, болотник чувствовал себя в воде столь же уверенно, как и на суше.

— Куда грести-то, зеленая твоя душа? — взорвался пещерник. — В открытое море? Я ничего не вижу!

Раздался звучный шлепок, рядом завозилось. Послышался смешок, Мычка произнес ободряюще:

— Если даже я различаю берег, тебе ли жаловаться? Ты ж во тьме лучше всех нас вместе взятых видишь!

Вновь завозилось. Довольный похвалой, Шестерня проворчал:

— Не так, чтобы лучше, Себия, вон, тоже глазастая. Но да, теперь вижу.

Послышался раздраженный голос Золы.

— Если вы закончили, может мы, наконец, двинемся? А приятную беседу в холодных волнах сможете продолжить после того, как достигнем берега, без меня.

Вскоре глаза привыкли к тьме, и даже слабого света усыпавших небо звезд хватило, чтобы различить чернеющую полосу берега. Несмотря на относительное удобство, доски придавали плавучести настолько, что даже Шестерня, увешанный доспехами с головы до ног, погрузился в воду лишь чуть-чуть, наемники гребли неспешно, стараясь не расходовать силы понапрасну.

Вскоре, воздух вокруг налился сиянием, замерцал. Повертев головой, Мычка с удивлением обнаружил, что вместо размытых серых теней отчетливо видит спутников, спросил неверяще:

— Мне кажется, или рассвет здесь наступает сразу же после заката?

Дерн выпростал руку из воды, с силой шлепнул, отчего поверхность моря, вокруг ладони болотника, на мгновение ярко вспыхнула, сказал:

— Дело не в солнце.

Привлеченные беседой, спутники по-очереди выныривали из раздумий, куда погрузились, убаюканные неспешным плаванием, с удивлением всматривались вниз, где перед завороженными взорами разворачивалось волшебное зрелище. В насыщенном сиянием бесконечном голубом пространстве двигаются гигантские тени, вяло колышутся белесые колокольчики медуз, сплетаются в странном танце клубки светящихся червей. Бездна наполнена загадочной жизнью, что ненадолго приоткрыла свои тайны шести ничтожным фигуркам, застывшим в тонкой пленочке на самой границе миров.

Казавшаяся поначалу теплой, вода постепенно остыла, наемники отвлеклись от созерцания, быстрее заработали руками, пытаясь согреться, а немногим позже, угасло и сияние. Вновь навалилась тьма, лишь бледные звезды, да редкие всполохи в глубинах подсвечивают дорогу, позволяя не сбиться с пути.

Далеко на востоке небо посветлело, звезды начали гаснуть, а полоска берега обозначилась четче, приблизилась, маня долгожданным отдыхом у костра и горячим завтраком. Наемники воспряли духом, несмотря на удерживающие на поверхности воды деревяшки, все порядком устали, замерзли и хотели лишь одного — как можно быстрее закончить вынужденное купание. Однако, радость оказалась недолгой, над водой поднялась дымка, огородив все вокруг плотным заслоном. Сперва исчез берег, чуть погодя, потухли блистающие вершины гор, а немногим позже, мир потонул в сером мареве.

Наемники невольно сбились ближе, среди косматых кусков тумана уставшим глазам мерещатся чудовищные образы, мелькают жуткие тени и слышится подозрительный плеск. Вскоре, дымка стала настоль густа, что даже вытянутая в сторону собственная рука терялась в мареве, а робкие призывы к друзьям не получали ответа, крик глох, едва зародившись, будто туман пожирал звуки, наслаждаясь ужасом и бессилием, оставшихся один на один со своими страхами, путешественников.

Себия с отвращением сплюнула заполнившую рот воду. Взмах. Рука с трудом вздымается, совершая короткие гребки. Занемевшие от перенапряжения мышцы сокращаются все слабее и слабее. Еще один. Промокшая насквозь, одежда неприятно холодит тело, высасывая остатки тепла, перед глазами мельтешат кровавые мухи, а в ушах гулкие, словно далекий молот кузнеца, отдаются надсадные удары сердца. Голова пуста, лишь на самом краю сознания мельтешат обрывки поблекших мыслей.

Сил почти не осталось, лишь лютое, идущее из темной глубины стремление жить, заставляет, вновь и вновь, взмахивать руками, но и оно слабеет, колеблется под напором одиночества и усталости. Вокруг все та же белесая мгла, будто в целом мире не осталось ничего, кроме серой хмари и черной бездны, затаившейся в ожидании добычи, что ослабнув, рано или поздно, перестанет сопротивляться, расслабиться, позволяя стихии поглотить трепещущую искру жизни.

Черная меланхолия застилает разум, и некому поддержать, спутников не видно. Возможно, они давно уже мертвы, проглочены прячущимися в тумане чудовищами, или устав бороться за жизнь, принесли себя в жертву прожорливому духу моря, а быть может, это она сбилась с курса, и с каждым гребком удаляется от берега, упрямо придерживаясь гибельного пути.

Но разве для того она покинула родной дом, отказавшись от положения, оставив близких и друзей, пустившись в полный опасностей путь, чтобы закончить жизнь на дне моря, разбухшей от воды, с выеденными рыбой глазами и почерневшим языком!? Из глаз хлынули злые слезы, растеклись по щекам, смешавшись с морской водой. Закусив губу, Себия зарычала, возбуждая яростью угасшие чувства, и хотя из горла вырвался лишь слабый клекот, руки заработали быстрее, а тело начало разогреваться.

От неловкого движения доска выскользнула из-под живота, исчезла в тумане. Себия ощутила, как сердце стиснули холодные зубы ужаса. Найти в плотном, почти осязаемом тумане доску казалось почти нереальным, но, даже обнаружив спасительный кусочек дерева, она рисковала навсегда сбиться с пути. Понимание безысходности накрыло ледяным покрывалом, разом остудило кровь. Зарычав, как смертельно раненый зверь, девушка забилась, почти не осознавая, что делает.

В живот ткнулось мягкое, руки заскребли по песку, оставляя глубокие дорожки, волна отхлынула, обнажив испятнанную лохмотьями водорослей песчаную косу, и в этот момент, как по волшебству, истаяла туманная хмарь. Порыв ветра унес обрывки седых клочьев, и сквозь пелену слез, исказившую мир до неузнаваемости, Себия увидела берег.

ГЛАВА 12

Слуха коснулось негромкое потрескивание, пахнуло дымком. Открыв глаза, Себия вздрогнула, совсем рядом мерцает пламя, веселые огоньки прыгают по веткам, со сладострастным шипеньем вгрызаются в сухую древесину, угли постреливают, разбрасывая далеко вокруг мелкие багровые искры. Костер умиротворяюще потрескивает, распространяя вокруг волны живительного тепла. Подземница подалась вперед, сунула конечности, едва не в самое пламя, чувствуя, как неохотно выходит из тела холод, за время плавания проникший в самую глубину естества.

Рядом шевельнулось, перед глазами возникла палочка с нанизанными кусками, истекающего соком, прожаренного мяса. Изумительный запах ударил по ноздрям, рот наполнился слюной, а под ложечкой засосало с такой силой, что Себия схватила палочку, принялась рвать мясо, не обращая внимания на жир, что тут же полился по рукам, обильно окропил доспехи.

Кто-то хмыкнул, над ухом раздалось ободряющее:

— Проголодалась. Гляди, как уминает!

Себия быстро расправилась с мясом, и, лишь потом, огляделась. Вокруг, плотной стеной вздымаются вековые сосны, под ногами толстая подушка из веточек и сухой хвои. Тут же расположились спутники. Подложив под голову замшелый камень, в сторонке дремлет Дерн. Короткими точными движениями Мычка сосредоточенно режет мясо. Сочные ломти, один за другим, ложатся на лист лопуха. Негромко шурша, точилом правит любимую секиру Шестерня, лезвие блестит настолько, что больно смотреть, но упрямый пещерник, вновь и вновь, водит камнем по клинку, стачивая, одному ему видимые, шероховатости. Чуть поодаль, одетый в одну лишь набедренную повязку, скорчился Зола, наколотый на палочки, балахон сохнет сморщенной шкурой возле костра, вокруг мага, в живописном беспорядке, разбросаны пожелтевшие свитки.