Врата учености - Марик Лернер

— Почему даже об Анне Ярославне надо получать сведения из Франции, а русские историки о ней не слышали?

А это уже пошла отсебятина. О таком мы не договаривались. Тем более что в полученной вежливой отписке ничего противоречащего моему рассказу не оказалось. Как и особых дополнений, помимо генеалогического древа королевской семьи.

— Экспедиция на Север — замечательное начинание. Господин Миллер?

— Да? — осторожно переспросил поднявшийся молодой человек.

Кажется, именно с ним настоящий Ломоносов выяснял отношения по поводу норманнской теории. Пока ее в природе не существует. Я специально выяснял, наводя справки об академии и тамошних тружениках. Надеюсь, в будущем, когда он ее накатает, я смогу ознакомиться, что конкретно вызвало столь глубокое негодование моего несостоявшегося тела.

Какая разница, кем был Рюрик, — шведом, прибалтом или славянином с Запада. Русь под зад подгребли его потомки, а не он. Иностранные династии существовали во многих странах — в той же Англии побывал на троне кто угодно. И ничего, цветет и пахнет. Править морями нисколько не мешает даже смена религии.

— Благодаря вашей деятельности появились «Sammlung Russischer Geschichte».[5] Первое издание, благодаря которому мир узнает о России не из сочинений грубых наемников и предвзятых посланников иностранных держав.

Вот уж не знаю, к добру ли эта фраза. Недоброжелателей у молодого человека добавится ощутимо.

— Замечательно и желание отправиться в экспедицию, — благосклонно кивая, провозгласила Анна, — однако почему только туда? — продолжила она бушевать. — Россия огромна! В башкирских и казахских землях, в калмыцких степях до сих пор не описано ничего. Поволжье и Каспий — сплошные белые пятна! Чем занимается кафедра географии? Почему обер-секретарь Сената Иван Кириллов издает книги с описанием состояния дорог, имеющихся в стране реках, лесах, городах и поселениях, составе и численности населения, его занятиях, промыслах?..

Кириллов с давних пор курировал работы по проведению масштабных геодезических съемок и составлению карт территории империи. Впервые в России собрав кучу статистических данных, стекающихся к нему по должности, издал два увесистых тома. Первый описывал Санкт-Петербургскую, Московскую, Смоленскую, Киевскую, Воронежскую, Рижскую и Ревельскую губернии. Второй посвящен Нижегородской, Казанской, Астраханской, Архангельской и Симбирской.

— А сейчас именно он собирает экспедицию к башкирам! Не академия!

На самом деле, мягко говоря, преувеличение. Пока на столе императрицы Анны Иоанновны всего-навсего находится проект с душевным названием «об удержании в русском подданстве киргиз и способах управления ими». Ее высочество Анна Карловна снабдила своего секретаря, меня в смысле, по просьбе для прочтения.

Господин Кириллов там предлагал обучить всю эту степную вольницу, дать им русских офицеров и артиллеристов и, создав армию на манер сипаев, бросить на юг. Авантюризм высшей пробы. Склепать дисциплинированное войско из кочевников, по-моему, нельзя.

После бесед с Геннадием, прекрасно знающим тамошние условия, я проникся глубоким скептицизмом по отношению к подобным идеям. Уж очень он смеялся при озвучивании некоторых тезисов. Да, в курсе про чингизидов, отхвативших пол-Азии и залезших в Европу, но это когда было. С появлением огнестрельного оружия любые степняки обречены на разгром в правильном сражении. Другое дело, что они и не стремятся идти на пушки, налетая и исчезая со всей возможной скоростью. Так то не война, а набеги.

Главное, у него там мелькнуло предложение поставить город Оренбург. Не узнать такое название было бы странно. Достаточно известный в будущем город. Казаки были, пока их не извели в советское время. А значит, определенный смысл во всей истории присутствовал. Пусть не до Бухары и Индии, а гораздо ближе, но там поселятся вокруг еще не существующего города русские.

Выходит, имеет смысл поддержать и дать свои кадры для разведки. Ботаник, геолог, живописец (отделение художества существует), геодезист, да мало ли кто. Священники и медики не по этому ведомству, а всех прочих припахать. Пусть жалованье в поте отрабатывают. Нечего сидеть в столице.

— Отныне каждый профессор не менее двух раз в неделю обязан прочесть лекцию в университете для слушателей. Включая любых пожелавших зайти со стороны и привлеченных наукой. А помимо, к нему будет приставлено не менее двух учеников для воспитания.

Вот теперь зашумели открыто. Принуждение же профессоров академии к преподаванию в гимназии и университете вызывало у них откровенное недовольство и протест.

— Пока так и будет, — с нажимом заявила Анна. — Раз уж до сего дня сами не справились, буду заставлять. Кто отлынивать станет, денежные санкции немедленно воспоследуют.

Они, похоже, плакать начнут, судя по физиономиям. А то разбегутся со страшной скоростью в родные земли. Может, и так, но зачем стране нежелающие приложить ум и руки? Пусть валят. Всегда найдутся другие. Пусть рангом ниже, зато готовые на благо работать, а не на свой авторитет.

— В дальнейшем, по вновь написанному и еще не утвержденному регламенту, — она заглянула в лежащий на кафедре листок, — гимназия и университет выделятся из состава академии.

Еще и художественную школу надо. Нечего ей в куче с научниками валяться. А то убожество дикое. Даже архитекторов до сих пор выписывают из-за границы. Хотя Растрелли уже здесь родился, а тоже учился не в родной академии. Короче, и с ней надо что-то сделать в ближайшее время.

— Притом в первой будут состоять ректор — один, учителей — шесть, учеников — шестьдесят, а в университете: ректор — один, профессоров — пять, студентов — тридцать. Это абсолютный минимум, — сказала, глядя на ничуть не успокоенных переговаривающихся. Каждый знал: когда еще замена из русских воспитается, значит, дополнительные обязанности тянуть ему. Сами виноваты. Нечего было манкировать полезной нагрузкой раньше.

Фактически этот мизер пришлось выгрызать с возмущенными воплями. «Подлых» людей старательно вычищали из общих списков. А мы как раз делали обучение под них. Помог аргумент о поступлении дворянских детей в Сухопутный шляхетский корпус, раз уж останутся в свободном плаванье и вынуждены будут куда-то прислониться.

На удивление, Анне-младшей понравилось заниматься полезным. А особое удовольствие она получила, засунув мину в уставы гимназии и университета, небрежно подмахнутые царицей. Все же кое-какие наши разговоры отложились в памяти. Недрогнувшей рукой самолично вписала — все эти ученики на казенном коште должны быть мещане или однодворцы. Прочие могут и на папенькин счет пожить. В любом количестве. Мелочь, а приятно.

От моих былых громадных планов внедрять образование в народ российский осталось чуть-чуть. Начинать всегда сложно. В «немецкой» гимназии учили немецкому языку, начаткам истории и географии, рисованию и танцам (!). Числилось там сто двадцать человек в возрасте от шести до двадцати двух лет, из которых дай бог половина в самом деле училась. Многие «отстали без абшида», то есть просто ушли, не подавая рапорта. Были среди гимназических «мертвых душ» дворянские недоросли, уклонявшиеся от обязательной явки на государеву службу.

В «латинской» гимназии числились сорок человек, но неизвестно, сколько из них учились на самом деле и далеко ли продвинулись. Поэтому данное заявление говорило вроде бы об облегчении труда. На самом деле академики и так не утруждались.

— Средства на нужды гимназии предоставили, определив в сумме четырех тысяч трехсот девяноста восьми рублей и двадцати пяти копеек.

Финансовый вопрос самый сложный. Ей пришлось лично ходить на поклон к тетушке, вышибая резолюцию, а затем в Сенат. Благо императрица подмахнула даже не вчитываясь: науки у Анны Иоанновны находятся на последнем месте по интересам. А в Сенате помычали, однако согласились изыскать в кратчайшие сроки необходимое. Куда им деваться.

— А на академию? — вскричал, вскакивая, Шумахер. — Ежели из общих смет взято и скорой помощи не получим, заведение разрушится, и толь многие тысячи купно с оною честию, которую академия у иностранных ученых себе получила, пропадут без всякой пользы.

— Тоже выделено в размере шестидесяти пяти тысяч на этот год. Но вас, господин Иван Данилович… я ведь не ошибаюсь?..

— Он, — внятно подтвердили из замершего зала.

— …Данные капиталы не касаются. Кунсткамера, библиотека, книжная лавка со всеми находившимися в них вещами и приходно-расходными книгами, пока мы здесь беседуем, опечатаны.

Нартов довольно заржал, хлопая себя по коленям и ничуть не дергаясь при брошенном на него гневном взоре Шумахера. Он получил давно мечтаемое: избавился от вечно вставляющего палки в колеса.