Токсичные тени - Тим Каррэн

Минут через пять Барбер закончил со своими скомканными бумажками - картами, - и мы двинулись дальше. Я шёл первый. Джунгли были густыми и болотистыми. Комары и кусачие мошки садились мне на лицо и шею, сок насекомых смешался с камуфляжной краской, которую я намазал на открытое тело. Я даже перестал их шлёпать - на место каждого убитого приходили ещё шесть. Если бы вы достаточно патрулировали джунгли, как и я, то не тратили бы время на местную дикую природу. Вы просто акклиматизировались. Такие вещи, как насекомые и гниль джунглей, стали такой же частью вас, как и ваша кожа.

Я начал сильно потеть, поэтому принял соляную таблетку. Было очень тихо. Именно так, как мне нравилось: пение птиц в джунглях и болтовня обезьян. Когда мы приблизились к реке, рукаву системы дельты Меконга, день стал угнетающе жарким. Я продолжал думать о пиве в матовых кружках. Чем дальше мы шли, тем больше меня начинало одолевать тревожное чувство. Я не мог коснуться этого пальцем, но это оставило меня холодным.

Вскоре мы достигли нашей первой цели.

Координата карты Q-14. Предположительно, здесь проходил маршрут поставок, расположенный за склонами. Мы нашли несколько тропинок, протоптанных сквозь кусты, но в основном они были заросшими. Мы обошли весь сектор во всех направлениях, но не нашли ничего стоящего внимания. Однако Турман нашёл старый французский штык. Он проржавел до чёртиков и, вероятно, пролежал там пятнадцать-двадцать лет с тех пор, как Вьетминь выгнала французов из этого леса.

Наконец, мы решили уйти.

Назад в кусты, пробираясь через болото и прорубаясь через джунгли. Я снова шёл первый. Правда, Рунг Сат был большой территорией, но меня всё равно немного нервировало то, что мы вообще никого не встретили. Даже банды наркоторговцев. Странно.

Затем, сразу после захода солнца, мы наткнулись на маленькую деревню.

Не деревня, а небольшая полянка с парой крытых соломой хижин и пылающим костром. Я осторожно прошёл, чтобы посмотреть. Турман и остальные задержались и проверили хижины. У костра сидело семеро мужчин и одна старуха. На мужчинах были автоматы и чёрные пижамы. Вьетконговцы, хорошо. Жёсткие ублюдки питались едой из дерьмового фургона Дяди Хо. Они доставляли регулярным частям армии и морской пехоты одни неприятности, но нам они были не ровня. Мы доказывали это снова и снова.

Турман вернулся и сказал нам, что хижины пусты. Он нашёл одного вьетконговского капиталиста спящим и перерезал ему горло. Барбер решил, что мы тратим время впустую. Мы с Турманом осмотрели лагерь, чтобы убедиться, нет ли поблизости ещё вьетконговцев. Через пятнадцать минут мы вернулись. Никого. Это было круто.

Барбер дал нам сигнал сформировать зону поражения.

Рошланд отвёл свой шестидесятый в маленькую рощу прямо напротив них. Барбер, Турман и я рассредоточились. У Турмана, как и у меня, был АК, у Барбера был Stoner LMG. Вьетконговцы ещё этого не знали, но они были мясом. Ночь, ночь.

Барбер открыл огонь первым.

Он убил двоих из них ещё до того, как мы с Турманом выстрелили. Вместе мы срубили ещё троих, прежде чем они сообразили, что, чёрт возьми, происходит. Двое других гуков откатились и попытались пробраться в джунгли, но Рошланд разрубил их пополам своим шестидесятым.

Мы выскользнули из джунглей и подошли к огню.

Мне это не нравилось: стоя там, в мерцающем свете, ощущалось какое-то дерьмо, будто кто-то навёл на нас пушку. Старуха была ранена в ногу и плечо шальной пулей. Она довольно сильно кровоточила.

Она посмотрела на нас, заговорила по-английски. Её лицо представляло собой лабиринт морщин, глаза блестели и были влажные.

- Ты идёшь в землю мёртвых, Джо... ты не вернёшься... ты номер десять, ты номер десять тысяч...

Мы все предпочли игнорировать её изречение.

- Старая стерва интересные вещи говорит, - сказал Турман. - Хочешь, я посмотрю, что я смогу от неё узнать?

Барбер покачал головой.

- Не надо. Нет времени.

- Это не займёт у меня много времени.

- Разведка этого не хочет. Никаких допросов недружественных в этом районе.

И это было странно. Допрос был в значительной степени обычным делом для такого подразделения, как наше. Нас тщательно обучали процедурам такого типа... хорошим и не очень. Мы все говорили по-вьетнамски и по-французски, некоторые лучше, чем другие. Барбер мог говорить и по-русски, и по-китайски.

Но приказ есть приказ.

- Ну, мы не можем оставить эту пизду, - сказал Турман.

Он был зол - Барбер лишил садиста хорошего часа жестокости.

Прежде чем Барбер успел ответить, старая кошёлка вытащила из панталон нож для снятия шкур и сделала выпад на него. Мы все были застигнуты врасплох... кроме Турмана. Через долю секунды после того, как она вытащила нож, его ботинок быстро врезался в её висок, отчего она бесчувственно растянулась в грязи.

- Сумасшедшая узкоглазая, - сказал он.

- Пошевеливаемся, - прошептал Барбер. - Турман, займи позицию. Тащите эти тела в джунгли и раздевайте их.

Мы забрали с тел всё, что у них было - оружие, боеприпасы, еду, личные вещи - и выбросили в кусты. Тогда это выглядело бы так, будто их достали бандиты, а не американские партизаны. Мы рассыпали боеприпасы и испортили АК, чтобы они не работали. Турман взял пару ушей для своей коллекции и несколько засаленных фото солдатских подружек. У него был довольно широкий ассортимент и того, и другого. Рядом с хижинами был колодец, и я бросил в него пузырёк с ядом, так что любой вьетнамский капиталист, выпивший оттуда, умрёт мучительной смертью. Оставлять такие маленькие подарки было обычным делом в операциях. Отказать врагу в самом необходимом для жизни.

Перед тем, как мы ушли, я однажды оглянулся и увидел, как Барбер сломал старуху о колено и воткнул свой K-Bar ей в горло. Я рад, что он это сделал. Я ненавидел убивать женщин, особенно старых.

Партизанская война. Это не просто работа, это чувство вины.

Мы все чертовски устали от