Лорды гор. Да здравствует король! - Арьяр Ирмата

— Не поздно ли вы спохватились, ваше величество?

— Поздно бывает, когда приходит Темная страна. Тебе тоже нужны время и защита. Я предлагаю сделку. Если ты согласишься, то уже через час мы вернемся во дворец, и тебе уже никто не сможет угрожать, даже Азархарт. Год, самое большее, ты будешь в безопасности, но потом выбор неизбежен.

Рыжий король оказался, пожалуй, самым тонким интриганом из всех, кого я знала, потому что не боялся откровенности. И он обладал потрясающим даром убеждения. О, я в полной мере узнала, что такое горящий взор и пламенная речь Роберта Сильного, когда он излагал мне суть сделки. «Огненная кровь», что вы хотите… Да и трудно ли убедить в чем-то наивную перепуганную девочку?

— Есть способ ускорить адаптацию моей магии к твоей крови, — интригующе начал король. — Даже если ты потом откажешься принять мой дар, подготовка не помешает, а защита останется. Но, главное, твой отец не сможет подчинить твою кровь его воле. То, что я тебе предлагаю, называется на языке айров — Айшери, прядущие нить души. Это чисто духовная связь, сродни той, что связывает наставника и ученика.

Я заподозрила худшее — ту же матримониальную аферу, что предлагал мне Рамасха с подачи моего наставника, и не ошиблась.

— С чего ты взяла, что это брачный обряд? — удивился король. — Плохо тебя обучали. О браке и речи нет. Это первоначальная магия, и никто не имеет ни права, ни сил вмешаться в него, вот в чем прелесть. Всего лишь обряд поименования, Лэйрин. В этом растянутом на год обряде у столь странных существ, как айры, совершался выбор душевного друга, «второго сердца». Следующий этап так и называется — Лайсе, прядущие нить сердца. Но сексуальные отношения на весь период обряда запрещены, и на стороне тоже. Полное очищение душ — вот что тут главное.

Это я уже знала и даже развеселилась, когда Роберт тяжко вздохнул:

— Для меня это будет все равно что уйти в монастырь. А третий этап — Ноиль, прядущие нить жизни, нам не понадобится. Наш пол дан нам свыше, но айры, если возникало любовное влечение и они задумывались о будущем браке, выбирали на этом этапе свой пол и облик, решали, кем они хотят быть друг для друга. Вариантов было четыре. Видишь, ничего страшного в обряде нет. Год, всего год, Лэйрин.

Сначала я категорически отказалась от этой сделки, готова была просидеть в башне до скончания веков. И так типично по-женски сдалась через полчаса, когда Роберт принес из библиотеки древний свиток с описанием обряда, его условий и последствий.

Я его изучила внимательнейшим образом.

Действительно, обряд выбора «душевного друга» не обязывает к браку. О нем вообще речь шла, как о чем-то противоестественном самой сути этой магии. Это уже потом, после завершения, если возникало желание, айры связывали судьбы.

Обряд поименования помогал распахнуть свою душу и принять чужую, увидеть мир и себя глазами другого, как не дано человеку, достичь более полного взаимопонимания и чуткости, чем существует даже между близнецами. Получавшие истинные имена становились одной гармонией. Айры называли это так. Чтобы придумать такую магию родства, нужно быть очень одинокими существами. Совсем как я.

Увы, в свитках не было ответа на вопрос: зачем эта морока королю?

А меня это весьма занимало. Зачем ему выбирать «зеркалом души», «вторым сердцем» глупую шестнадцатилетнюю девицу? С моей точки зрения, для него, кроме самоограничений и хлопот, не было никакой выгоды. Вот разве что это — я добралась до последних рун свитка — сила соединенных таким обрядом магов возрастала многократно. Магическая, духовная и телесная. Почему же столь простой способ обрести могущество оказался забыт? Не потому ли, что требует высочайшего самоотречения, иначе ничего не получится?

Я взвесила все «за» и «против» и не увидела другого спасения из паутины, где на одну запутавшуюся муху приходился десяток пауков.

Мы заключили сделку.

Впоследствии я смогла оценить: Роберт не лгал мне ни в чем, как и обещал. Но, великие боги, как же многого он не сказал! Как и Рагар — не захотел, не смог, не успел.

«Второе сердце», с ума сойти.

13

Последний месяц осени на равнинах назывался норвей, «северный ветер». Может быть, когда-то название соответствовало явлению, но не в этом году. С того дня, как король выпустил меня из башни, все время дул южный ветер. Такой теплый, что деревья, уже сбросившие листву, за неделю подернулись нежной дымкой молодых листочков. Невероятно.

Потом менестрели и фанатики назовут эти выпавшие из круга времен дни «чудом священного пламени». Все пишется с больших букв, но я в таких случаях экономлю чернила.

На самом деле неожиданное потепление принесло новые несчастья: раскисшие дороги, зловоние из растаявших канав, вспышки болезней. Остатки осеннего урожая начали гнить, и в стране воцарилось отчаянье. И даже придворные заговорили о тени Темной страны над королевством.

Мне словно нож в спину вонзали, когда слышала. Казалось, все знают, кто мой настоящий отец, и косятся то ли с ужасом, то ли с презрительным осуждением. Моя мнительность, да.

Впрочем, были и осуждение, и презрение. Особенно в глазах хорошеньких фрейлин и знатных матрон с дочками на выданье. Ущелья с пиками на дне, а не глаза.

Еще бы. Король теперь ни на шаг не отпускал от себя наследника — приемы послов, просителей, обеды, допросы, совещания без меня не проходили. И королевские попойки, само собой, хотя до прежнего размаха Роберт не опускался. Да и состояние казны не позволяло.

Ласхи докладывали мне о возобновившихся слухах. Яблочко от яблони, мол… А значит, фавориток не будет. Ну, не мерзавец ли этот принц? Не урод ли? Ничего нового.

Знали бы сплетники об истинном положении дел — языки бы стерли!

Ни меня, ни Роберта эти мелочи уже не волновали. А вот Рамасху — весьма.

Многоликий маг, видящий истину. Как-то я уже забыла об этом неприятном для окружающих таланте северного принца. Он сразу понял, что теперь связывает меня с королем, едва увидел нас в зале совещаний.

Совещание Роберт организовал сразу же, как вернул меня во дворец. Решил расставить точки над рунами, чтобы прекратить слухи об опале наследника.

Принц Игинир вошел стремительно и словно споткнулся, замерев. Душа замерзла от жуткого взгляда его в один миг помертвевших глаз. Вот если представить тонкий, еще прозрачный лед на озере, и под ним внезапно всплыл утопленник и прижался лицом к тонкой грани — такое было ощущение, страшное, ирреальное.

Рамасха тут же отвернулся, сжав губы в нитку. Король поднял бровь, усмехнулся этак зло и с превосходством, как поверженному сопернику, но тоже промолчал.

Принц забрал мои рисунки предполагаемого места гибели Рагара, поставил на столешницу мою черную королеву — ту самую, которую наставник похитил после моей нечестной игры, — и ушел, ни слова не сказав.

Черная королева…

Рагар ничего не делал просто так. Почему он передал ее не мне в руки, не вейриэнам, а северянину, чужаку? «Ваш ход, Лэйрин», — как наяву, услышала я его мягкий голос. Ход королевой. Дьявол, ненавижу эти загадки наставника! И уже не спросить его… Но почему через Рамасху? Не потому ли, что он — принц Севера, а Темная страна сейчас находится на их западном побережье? Значило ли это, что я совершила ошибку, согласившись на сделку с Робертом, и только приблизила зло? Если так, то предупреждение опоздало.

Король свернул совещание. Когда все удалились, он, покосившись на меня, нахмурился.

— Что с тобой, Лэйрин? У тебя такие глаза, словно перед тобой призрак.

— Можно сказать и так, — я пальчиком коснулась короны на фигурке из черного агата.

— Да, все забываю о просьбе Рагара отдать тебе это, — Роберт поставил рядом с черной… мою белую королеву, давным-давно конфискованную наставником при сходных обстоятельствах и которую он пять лет зачем-то таскал в кармане.

Я не сдержала улыбку, а в душе потеплело. Рагар! Он нашел способ дать мне наставление даже после смерти, словно предвидел или просчитал все заранее. И Рамасха, и Роберт предлагали мне один и тот же ход — обряд айров. Но белая королева у Роберта, значит, я сделала правильный выбор. Какая радость.