Русская революция. Политэкономия истории - Василий Васильевич Галин

«Все несчастья, катастрофы, позор, ужас первых трех лет войны, для них больше не существовали, — отвечал на эти обвинения Керенский, — Первопричину всего этого, в том числе и июльских событий в Петрограде, они склонны были видеть исключительно и единственно в революции и ее влиянии на русского солдата…, здесь в первый раз генерал Деникин обрисовал программу «реванша» — этой «музыки будущего» военной реакции, которая вдохновляла многих и многих сторонников корниловского движения»[825].

На совещании встал вопрос о замене на посту верховного главнокомандующего ген. Брусилова. Керенский отверг предложенные кандидатуры поскольку, по его словам, «назначение (на этот пост) приверженца политики Деникина спровоцирует одновременный мятеж среди всех войск»[826]. При выборе главнокомандующего очевидно сыграл роль и другой фактор, о котором А. Керенскому сообщал управляющий военным министерством Б. Савинков: «Сейчас атмосфера в Ставке отчаянная; они совершенно не выносят вас»[827].

Премьер-министру был нужен «надежный» генерал, его порекомендовал Савинков, предложивший — Л. Корнилова. По мнению В. Чернова, Б. Савинков планировал использовать его в своих целях, «генерал не слишком искушенный в общественных делах», как раз подходил для этого[828]. Керенский остановил свой выбор на Корнилове, очевидно, как на неком противовесе справа, в ответ на усилившееся, после создания коалиционного правительства, влияние левых: еще 2 июля кадеты, оставшись в меньшинстве, при голосовании по автономии Украины, вышли из правительства, однако, по мнению Керенского, это был только предлог, «настоящий повод заключался… в чрезмерной зависимости правительства от Совета»[829].

Корнилов не скрывал своих убеждений, в его ответе на предложение Керенского «звучало презрение к людям, которые «думают, что могут командовать на поле боя, где царят смерть, измена, трусость и эгоизм», «по собственной инициативе заявляю, что отечество гибнет», «либо революционное правительство покончит с этим безобразием, либо история неизбежно выдвинет вперед других людей». У Керенского возникали подозрения относительно намерений Корнилова, но очевидно он надеялся, что генерал, не имеющий поддержки даже в собственной среде, станет послушным орудием и «продвигал его упорно, несмотря на сопротивление высшего командования[830] и враждебность левых групп»[831].

В офицерской среде настроения к этому времени ушли далеко дальше возможности поиска какого-либо компромисса. Усиление влияния левых партий во Временном правительстве и «подготовка Русской Армии к наступлению не могл(и) не отразиться на формировании контрреволюционных сил…, — пояснял Н. Головин, — Это обостряло чувства разочаровании и недовольства офицерского состава Временным правительством и порождало в нем стремление собственными силами бороться против разрушительных сил революции. Это настроение выразилось, прежде всего, в образовании в офицерской среде различных офицерских союзов…»[832].

Именно эти правые петроградские офицерские организации: «Военная лига», «Союз Георгиевских кавалеров», «Союз воинского долга», «Союз чести Родины», «Союз добровольцев народной обороны», «Добровольческая дивизия», «Батальон свободы», «Союз спасения Родины», «Общество 1914 года», «Республиканский центр», «Союз офицеров Армии и Флота» выступили в поддержку Корнилова 13 августа (31 июля). А кроме петроградских существовали еще организации районные, полковые и т. д.[833] Определяя свои цели в августе «правые уже начинали все громче и тверже поднимать голос за военную диктатуру»[834].

Поводом к выступлению Корнилова стало заявление управляющего военным министерством Савинкова о готовящемся выступлении большевиков[835]. Газета «Русское слово» 19 августа сообщала: «По имеющимся у правительства сведениям большевики готовятся к вооруженному выступлению между 1 и 5 сентября. В военном министерстве к предстоящему выступлению относятся весьма серьезно…»[836].

20 августа Керенский, на основании доклада Савинкова, согласился на «объявлении Петрограда и его окрестностей на военном положении и на прибытие в Петроград военного корпуса для реального осуществления этого положения, т. е. для борьбы с большевиками»[837]. 23 августа Савинков прибыл в ставку для личных переговоров с Корниловым, где стороны пришли к заключению, что «если на почве предстоящих событий кроме выступления большевиков выступят и члены Совета, то придется действовать и против них»; при этом действия должны быть «самые решительные и беспощадные»[838].

Советы и профсоюзы откликнулись на подобные сообщения совместным заявлением: «Мы, представители рабочих и солдатских организаций, заявляем: эти слухи распускают провокаторы и враги революции. Они желают вызвать массы солдат и рабочих на улицу и в море крови утопить революцию. Мы заявляем: ни одна политическая партия рабочего класса и демократии не призывает ни к каким выступлениям…». Ответ ЦК большевиков последовал в газете «Рабочий» 26 августа: «Темными личностями распускаются слухи о готовящемся выступлении, и ведется провокационная агитация якобы от имени нашей партии. ЦК, призывает рабочих и солдат не поддаваться на провокационный призыв к выступлению и сохранять полную выдержку и спокойствие»[839].

К выводу о том, что слухи распространяемые Б. Савинковым были откровенной провокацией, приходил и лидер кадетов П. Милюков, который проанализировав все факты, констатировал: «мы приходим к заключению, что подозрения крайне левых кругов были правильны. Агитация на заводах, несомненно входила в число «намеченных задач», исполнить которые должны были офицерские организации»[840].

Эти выводы подтверждал тот факт, что «выступления большевиков» так и не произошло, поскольку, по словам его организатора … атамана Дутова, возглавлявшего Совет Союза казачьих частей, в решающий момент «за мной никто не пошел»[841]. Другой организатор «выступления большевиков» … полковник Винберг, отвечавший за офицерские организации, объяснял причины его провала тем, что суммы потраченные на его организацию «некоторыми крупными участниками злосчастного дела» были попросту присвоены или прокручены[842].

С началом движения казаков ген. Крымова на Петроград намерения Корнилова уже не оставляли сомнений. По мнению Керенского, они сводились к попытке под «предлогом столкновения с большевиками» «захватить правящую власть силой», «цель движения — военная диктатура» (выделено в оригинале)[843]. И 27 августа Керенский объявил Корнилова мятежником. В ответ Корнилов обвинил Временное правительство в том, что оно «действует в полном согласии с планами Германского генерального штаба»[844].

Корниловский мятеж был быстро и бескровно подавлен, армия не пошла за своим главнокомандующим. Корнилова, за исключением Деникина, не поддержали даже свои — представители Высшего командного состава. Доминирующее отношение командующих фронтов к выступлению Корнилова отражала телеграмма, направленная в Ставку главнокомандующим Кавказским фронтом ген. Прежевальским: «Я остаюсь верным Временному правительству и считаю в данное время всякий раскол в армии и принятие ею участия в гражданской войне гибельными для отечества»[845].

На то, что это были не пустые слова, указывал начштаба Главнокомандующего немецкими войсками на Восточном фронте