Легенда о Рэндидли Гостхаунде - Puddles

– Чтобы тебе под землю провалиться, – выплюнула сквозь зубы она, и превосходящая все предыдущие порция кристально чистого Эфира начала циркулировать её телом с такой невероятной скоростью, что она только диву давалась. Её движения ускорились до немыслимого ранее порядка, когда она вытащила своё копьё и приняла защитную стойку. В обычных ситуациях Лукреция предпочитала считать себя среднеранговым Понтификом, так как она могла противостоять другим этого же уровня. Вероятно, её нападающая сила была меньше, чем у других этого уровня, но она была умнее и мудрее многих и всегда с умом выбирала своих противников.

Пускай это сражение выбрала не она, но сейчас её насыщал чистый, текущий её телом, Эфир, через что отпадала нужда беспокоиться о последствиях. Над её головой возникло множество загадочных звёзд, число которых не поддавалось подсчёту, а над звёздами кружились тысячи галактик.

Их атаки встретились и разбились друг о друга. Лукреция отшатнулась назад и выплюнула из рта свою кровь. Она сама поглотила всю мощь этой ударной волны, которая предназначалась спящему Шалу. Мужчина перед ней, Герроарк Чар, лидер Стиля Бесконечной Жары нахмурился.

– Хех, ты так сильна? Тогда не удивительно, что ты так долго мешала нам. Но если ты так отчаянно пытаешься защитить его… Ведь это правда, не так ли?

Лукреция ничего не ответила, а только свирепо потянулась за новым Эфиром. Но какое же было её удивление, когда она обнаружила, что её тело буквально не может поглотить больше Эфира… не отдавая ничего взамен. «Смысл», – мелькнула догадка в её голове, и она прищурилась. Сейчас у неё нет времени, чтобы отыскать вариант, когда она избежит этого, не усилив Гостхаунда своим «смыслом». Так что её оставалось только пойти на ва-банк и принять это.

Тут Герроарк начал говорить:

– Но твоё поведение значит лишь то, что умереть должны вы двое. Ты ведь понимаешь, всё ради чистоты нашего рода. И его ученика ожидает то же самое… вероятно, он был тем мужчиной снаружи… Полагаю, он победил одного из моих учеников, которого ты присвоила себе. Но не в этом главный вопрос, ведь так? Ха, что же это я так разговорился. Но я никогда и помыслить не мог, что сегодня мне выпадет столь удачная возможность раз и навсегда сокрушить Вечную Ведьму…

– А теперь умри ради меня, – на прощание произнёс он и прищурил свои довольные, как у объевшегося сметаной кота, глаза.

На этот раз Герроарк больше не ходил вокруг да около, а задействовал образ, и окружающий их мир превратился в пустыню, жара которой громадным весом легла на плечи Лукреции. Шал повернулся на бок в своём сне и нахмурил брови.

«Проклятье!» – застонала Лукреция в своих мыслях.

Но потом она, наконец, отыскала внутри Гостхаунда «его». Он был гладким, как шар, но сиял от силы, находясь глубоко в пространстве души Гостхаунда. Глаза Лукреции в который раз за сегодня распахнулись от удивления. Навык Души. Он был не чём-то простым, как тот же контроль над Деревней, а… это было нечто настолько могущественное, что она не могла вот так сразу вообразить себе весь его размах.

Когда жара начала усиливаться, пребывавшая в отчаянии Лукреция начала ломиться сквозь барьер, окружающий этот навык. Если она сможет преобразовать его…

И, к её удивлению, барьер исчез. Но прежде, чем ей удалось проникнуть дальше, из него что-то вышло.

Ксерк Таф был величайшим воином, который когда-либо рождался в его мире. В жестокой и беспощадной войне против Сприггитов он всегда был на острие атаки и заполучил в свои руки Скипетр Превосходства. В скором времени он стал Императором Земных Големов и опрокинул зарвавшихся Сприггитов обратно в их горы. Война подошла к концу, и его внимание обратилось на другие страны.

Дискуссия о существовании Создателя, о чём твердило Плетение, положило начало культурной революции, и всё больше и больше начинало глубоко сомневаться в существовании Создателя как такового. Поддавшись свой жадности, Ксерк использовал это в качестве повода для объявления войны Болотным Паукам, убеждённый в том, что Белые Охотники, как и прежде, придержутся нейтралитета. И было так, и начал он ещё одну кровопролитную войну за обладание Плетением и Молотом Зари.

Ксерк Таф был величайшим воином, который когда-либо рождался в его мире.

Но Болотные Пауки удивили его. Он смог захватить молот, но они предпочли предать пеплу Плетение, чем позволить ему наложить свои руки на него. Ксерк задался вопросом, что же такое было написано в нём, но сейчас у него были другие хлопоты.

Его лучший друг и превосходный генерал погиб в финальном сражении, когда он отвлёк на себя владельца молота на то время, которое было так нужно Ксерку. Когда после окончания боя он огляделся вокруг себя и увидел только остатки выживших мрачных людей, а самые сильные пали в этом сражении, то Ксерк ощутил сожаление в своей груди. Он посмотрел на две реликвии в своих руках и начал спрашивать себя, почему Создатель решил сотворить их.

Он всё спрашивал и спрашивал себя, стоила ли жизнь его лучшего друга этих вещей.

Он всё спрашивал и спрашивал себя, действительно существует Создатель или же нет.

В глубоком отчаянии он попросил помощи у Белых Охотников… и они согласились. И вот перед собранием представителей всех рас Ксерк потребовал мира… и в обмен на это предложил свою жизнь. Он положил себя на погребальный костёр, держа в руках эти реликвии. Он должен был стать живым примером того, почему погоня за силой не несёт в себе и капли здравого смысла.

Он лелеял надежду показать другим расам, что теперь совсем не нужно мстить выжившим Земным Големам. Ведь хоть Ксерк Таф был лучшим воином, который когда-либо рождался в его мире, он не смог защитить своих людей. Это был его несмываемый позор.

Но вместо того, чтобы отдать свою жизнь на смертном костре, Ксерк моргнул и обнаружил, что он находится в комнате, а к нему спиной стоит старейшее существо, которое создаёт сокрушительную ауру жара. А позади него на коленях стоит женщина, а на кровати позади них было ещё одно из этих странных и таких нежных существ. Они в какой-то мере напомнили ему Сприггитов, но эти существа были куда выше, у них были длинные руки, ноги и туловище в целом.

– Ты… Ксерк? – спросил такой бесконечно мягкий голос, что грудь Ксерка наполнилась необычным узнаванием.

К своему величайшему удивлению, Ксерк пустил слезу, эту смесь воды