Сказки о сотворении мира - Ирина Ванка

В углу гаража действительно лежал прибор с оборванным шлангом. Из прибора натекла хорошая лужа. Такая же лужа натекла из вздутых жабр покойного.

— Высыпаешь соль в ванную, — объяснил Оскар Максу, — вымачиваешь его в рассоле дней десять и суши, пока не окаменеет. Так, Юлька? Сто лет храниться будет? Внуков переживет.

— Завоняет… — сомневался Макс.

— Не учи меня рыбу солить!

Макс понес к лифту сумку с солью, а Юля от страха прижалась к стене.

— Где ты был? — прошептала она. — Зачем ты охотился на русала?

— Я охотился? — негодовал Оскар. — Он сам меня чуть не съел! Копинский видел!

— Это был великий воин! — подтвердил Макс, прежде чем скрыться в лифте.

— Глупый воин, — уточнил молодой человек ему в след. — Религия им запрещает лазать в дольмены — нет, лезут! А мне что делать? Подарить ему собственный череп… за проявленную отвагу?

— Давай, я тебя перевяжу, — предложила Юля.

Оскар снял рубаху и позволил девушке себя осмотреть.

— Сильный, гад! Чуть шею мне не сломал. Если б не их паршивая «гидропоника», тяжелая как черт знает что, я бы здесь валялся вместо него.

— Как ты меня напугал! — переживала Юля, обмазывая раны. — Я думала, ты заблудился в океане. Что у тебя с ухом? Ожог? Густав ругался матом, когда увидел, что яхты нет. Он украл катер, погнался за тобой, а тебя уж и след простыл. Где ты был? Мирослава сказала, что приедет и всех убьет.

— Когда?

— Она в Миннесоте. Приедет, как только Арик закончит делать заказ. Вроде бы еще Артур потерялся. Поехал в Москву на старой машине Даниеля. С тех пор никаких известий. Мира спрашивала, не звонил ли он нам? А я не знаю… Я подумала, что у Артура машина могла сломаться, мобильник испортиться, а деньги закончились.

— С Деевым могло быть все, что угодно. Ай… — вскрикнул Оскар, — поаккуратнее!

— У тебя перелом ребра? Поедем к врачу?

— И что скажем? На мне синяков на уголовное дело, а гражданство получать как-то надо. Или нам не надо получать гражданство?

— Надо, — согласилась Юля, — но ты же оборонялся!

— У меня нет времени доказывать это в суде. А свидетелей — только Копинский, и тот сволочь.

— Тогда, может быть… — предложила Юля, но быстро умолкла, потому что Макс вернулся в гараж и расстелил покрывало рядом с дохлым русалом.

— Ну что? — спросил он Оскара. — Понесли?

Мужчины перевалили покойника на ткань, взялись за концы и исчезли в лифте. Юля еще ждала приглашения, но время шло, о ее присутствии все забыли, а машина осталась стоять у ворот, рядом с подозрительным сотрудником украинской торговой фирмы. «Самое время поехать домой», — решила девушка и была совершенно права.

Савелий Некрасов встретил Юлю трагическим взглядом. Он был похож на русала: такой же нелепый и неприкаянный, только без плавника. Прежде, чем сесть в машину, девушка посмотрела на ботинки Некрасова, стертые об асфальт в бесконечных ожиданиях аудиенции. В глубине души она посочувствовала странному человеку, но помощь не предложила, даже не сообщила, что сегодня приема не будет. Ей хотелось сказать представителю украинской фирмы что-нибудь ободряющее, но специальных распоряжений на этот счет не поступало ни от Оскара, ни от графини, которая грозилась убить всех, включая господина Некрасова. Юля решила не проявлять инициативы там, где не просят. Просто села за руль и надавила на газ, но, доехав до поворота, заметила, что несчастный человек с портфелем стоит посреди дороги и с безнадегой смотрит ей вслед. «Не мое дело, — сказала себе Юля. — Я здесь кто? Второстепенный персонаж, который только мешает жить. Мирослава бы на моем месте… — при мысли о Мирославе нога сама нащупала тормоз, — …нет! Что ей делать на моем месте? Графиня не для второго плана! — поняла Юля. — Поэтому упрямый украинский инохронал ждет Миру, а не меня. Он еще не знает, как далеко будет послан ее сиятельством».

Машина дала задний ход и встала. Савелий Некрасов почтительно отступил на газон.

— Садитесь, — пригласила девушка. — Ну?.. Садитесь же, говорю!

Некрасов опасливо приблизился к открытой дверце машины.

— Простите, мэм?..

— Я сказала, садись, — повторила Юля по-русски, не глядя в глаза собеседнику, и ткнула пальцем в часы, намекая, что время на уговоры исчерпано.

Некрасов сел, разместил портфель на коленях и замолчал, косо поглядывая на благодетельницу.

— Ребята поздно вернулись с рыбалки, — объяснила Юля, — солят рыбу. Пока не закончат — дверь не откроют. Но ведь не они вам нужны, верно?

— Верно, — ответил Некрасов.

— Вам нужна Мирослава?

— Очень, очень нужна.

— В таком случае, — сообщила Юля, — вам придется дежурить у ворот еще долго.

— Я готов дождаться госпожу Виноградову, чего бы это ни стоило.

— Зачем вам права на книгу? — спросила девушка. — Я могу помочь, но для этого мне надо понять, почему вдруг к Яшиным мемуарам такой интерес?

— Вы лично знакомы с Яковом Модестовичем? — удивился Некрасов.

— Я задала вопрос, — напомнила Юля. — Вы не сочли нужным на него ответить.

— Мне нужны права на книгу, — подтвердил Некрасов. — Очень, очень нужны. Только полное, законное право обладания текстом дает нам возможность распорядиться им. Всякое другое действие может иметь нежелательные последствия.

— Кому это «вам»?

— Нам, людям, которым небезразлично будущее человечества.

«Оскар прогонит меня в Россию, — подумала Юля. — Точно прогонит. И слушать не захочет на прощание. А потом… угробит себе желудок чипсами, подерется с Максом, останется без работы, сядет на наркоту… а Мирослава даже знать не будет, что происходит. Интересно, что бы она сделала на моем месте? Правильно, она бы вытряхнула информацию из этого инохронала. Но ведь Мира не давала клятвы не лезть в чужие дела? И что? А вот что: она бы наплевала на глупые клятвы, добытые шантажом». От этой мысли Юле стало легче жить.

— Если не секрет, — спросила она пассажира, — как небезразличные люди планируют поступить с Яшиной книгой? Поймите, я хорошо знакома с автором и мне тоже небезразлична судьба произведения. Если вы собираетесь все уничтожить…

— Нет, нет, — замахал руками Некрасов и чуть не уронил портфель. — Ни в коем случае не уничтожить! Что вы! Разве можно?

— Тогда я могу похлопотать за вас перед Мирославой. Со мной она охотнее согласится обсуждать дела. То есть охотнее, чем с незнакомцем, который день и ночь стоит у забора. Вы меня понимаете? Вы согласны со мной?

— Безусловно, — смутился Некрасов.

— Тогда я вас слушаю.

Юля бросила на собеседника взгляд, полный глубокого внутреннего превосходства. Собеседник оробел и стал шарить глазами по полу, словно опасался наступить на скользкую тему.