Непорочность - Сюзанна Форстер

– Господи!.. – вырвалось у него, скорее как мольба, чем богохульство. Он просил у Бога помощи, неверие угрожало задушить его. Он сходил с ума от отчаяния, что чувствует все это, что она заставляет его испытывать все эти ощущения так безошибочно ясно.

– О Боже! – Она выдохнула эти слова так, словно его острое желание переместилось в нее. Потом повторила нежнее: – О Боже.

Рик сжимал ей руку все Крепче, пока до него не дошло, что он причиняет ей боль. Он убеждал себя, что собирается с силами, чтобы оттолкнуть ее, а на самом деле притягивал все ближе, прерывисто дыша.

– Блю…

Всхлип застрял у нее в горле. Это стало последней каплей. Рик пропал. Он знал это. Кончиками пальцев он гладил ей лицо, губы – так, как только что гладила она. Он был уже не в состоянии справиться с этой потребностью, но все же как-то сумел удержаться и оттолкнул ее.

– Уходи! – прохрипел он. – Уходи, убирайся!

В голосе его звучал гнев. Презрение. Но это было презрение к себе, не к ней.

Ошеломленная, она отступила и быстро-быстро заморгала, чтобы удержать навернувшиеся слезы.

– Ты тоже хотел, – прошептала она. – Я же видела!

Да, хотел. Мысленно он целовал ее во все места, которых касался, – целовал нежно, страстно, отчаянно.

Видел как она тает в его объятиях, не в силах вымолвить ни слова от изумления. Тело ее становилось томным и послушным, губы, – мягкими и податливыми, он видел как адское пламя пожирает его в то единственно безумное мгновение, когда он, как слепой, на ощупь нашел ее губы и отдался во власть поцелуя.

– Господи, прошу тебя! – простонал он, содрогаясь всем телом.. – Уходи отсюда!

Необъяснимая ярость поднялась из глубины души и помешала ему сказать все, что надо. Он должен попытаться вытолкнуть ее из комнаты, из своей жизни, пока не потерял себя бесповоротно. Он отвернулся от Блю, с трудом удержавшись от того, чтобы не ударить кулаком по стене.

– Тело здесь ни при чем, – проговорил он, – Все дело в душе. Я предложил свою жалкую душу Богу в обмен за жизнь, которую отнял. Если хочешь кусочек моей души – проси у Него.

Он услышал, как она всхлипнула. И понял, что обидел ее. Обидел непростительно, так же, как тот ублюдок, который сделал ее холодной и циничной.

Надо сказать ей, что ему очень жаль. Он хотел, но не мог. А когда он наконец обернулся, подыскав слова: «Прости, Блю, ты ни в чем не виновата, это все из-за меня», – было уже поздно. Она ушла.

Глава 14

Она была странно спокойна. Спокойствие, воцарившееся В ее душе, невозможно было объяснить ни религиозным образованием, ни медицинской подготовкой. Словно отключили главный рубильник, и все системы замерли. Почувствовав себя неуязвимой, Мэри Фрэнсис тем не менее не могла поверить, что у нее хватит смелости осуществить задуманное. Без году неделя, как из монастыря, а туда же, пытается перемудрить гениального стратега криминального мира! В это не поверил бы даже парень, ведущий программу «Неразгаданные тайны». Как там его зовут?

Едва возникнув, этот вопрос тотчас же вылетел у нее из головы.

Невероятный риск. Но она не отступит. Она уже забросила наживку, он обязательно ее заметит. Мэри Фрэнсис накинула ночную сорочку, собрала рассеченные полы и как ни в чем не бывало устроилась на кровати, будто И не покидала места, где оставлял ее Уэбб Кальдерон. Вдела руку в кольцо наручников и прикрыла одеялом, чтобы не было заметно, что оно расстегнуто.

Мэри Фрэнсис возлежала на подушках, подобно одной из жен Синей Бороды, в ожидании его прихода.

Она была готова к этой встрече.

Успех дела решали доли секунды. Если Кальдерон замешкается и заподозрит что-то, она пропала. А если вычислит, что ему уготовано, она труп. Он будет беспощаден, в этом она не сомневалась. Но попробовать все же надо: вряд ли еще подвернется такая возможность выяснить правду о гибели сестры.

Алехандро Кордес уже давно удалился с приема, устроенного в его честь. Она слышала, как он бушевал, покидая дом, видимо, продолжая настаивать, что статуэтка – бесценный оригинал, национальное достояние. Последние гости тоже разошлись. Значит, Уэбб Кальдерон может вернуться к ней в любую минуту.

Дверь комнаты, в которой оставил ее Кальдерон, была по-прежнему заперта с наружи. Но когда она спускалась вниз, обнаружила еще одну дверь в гостиной, смежной с ее комнатой. Тогда ей показалось странным, что он забыл запереть ее. Такие, как Кальдерон, не упускают из вида ничего: ни вторых дверей, ни расшатанных поперечин кровати. У Мэри Фрэнсис промелькнула мысль, что это очередная ловушка. Теперь все зависело от того, что произойдет, когда он войдет в комнату. К ней в комнату.

Она постаралась предусмотреть любую неожиданность. Единственное, о чем следовало не забыть в последний момент – дыхание.

«И молитва, – добавила она мысленно. – Пресвятая Дева Мария…» – Она дотронулась до медальона на груди и быстро проговорила молитву до конца. Слова молитвы, мгновения. Все слилось. За дверью послышался шум, иона замерла.

В комнате было темно. Это хорошо – она видит все, что происходит, а ее не видно. Она крепко зажала в кулаке медальон и лежала не шелохнувшись, прислушиваясь, как поворачивается ключ в замке. Ключ повернулся, ручка опустилась.

– Пресвятая Дева Мария… – еле слышно прошептала она. Слова прозвенели, как крошечные серебряные колокольчики, и замерли…

Замерло все, даже, кажется, ее мысли. Дверь немного приоткрылась. Мэри Фрэнсис закрыла глаза, притворившись спящей, и услышала тихое поскрипывание, будто кто-то шел на цыпочках. Здравый смысл подсказал ей, что вряд ли это Кальдерон. Зачем ему входить на цыпочках?

Скрип прекратился, и что-то коснулось ее обнаженной ступни.

Мэри Фрэнсис немного расслабила пальцы, только тут заметив, что все время крепко сжимала медальон. Она старалась сохранять спокойствие и дышать ровно, как во сне. Это стоило ей невероятных усилий. Мри Фрэнсис почувствовала, как таинственный посетитель ощупывает золотой браслет у нее на лодыжке. Скрип возобновился, удаляясь от кровати.

Это был не Кальдерон. Это была домоправительница. Сквозь полуопущенные ресницы Мэри Фрэнсис видела, что молодая женщина в нерешительности остановилась. Она заметила лежащий на ковре предмет и опустилась на колени, чтобы получше разглядеть его. Это был кинжал.

Страх пронзил сердце девушки. Домоправительница потянулась за старинным кинжалом, который лежал там, где оставила его Мэри Фрэнсис. «Змеиный глаз», кинжал Кальрерона. Не надо трогать его!

Наручники стукнули о металлическую перекладину, когда Мэри Фрэнсис вжалась в подушку. «Господи, прошу тебя, если ты слышишь мою мольбу, если ты хоть раз слышал мою молитву, не дай ей коснуться лезвия!»