Последняя девственница королевства (СИ) - Фрес Константин

Нова с Боном за пазухой белым приведением бежала вслед за противниками, обмирая от страха. Да, Эллиан был спокоен — но было б странно, если б он, Корональ, проявил нервозность или выказал страх перед Ловцом! Он хотел выглядеть достойно; и он выглядел достойно. А значит…

Значит, исход поединка не был предрешен.

Все могло кончиться как угодно. Хорошо или плохо — этого Нова не знала. И она умирала от страха с каждым шагом, приближающим ее к тому самому залу.

Первым в открытые двери вошел Ловец, зловеще ухмыляясь, скаля зубы. Его кожа, расписанная черными рисунками пойманных душ, казалось, пульсирует, а Слово-спрут на спине шевелится, перебирая щупальцами расползшиеся в разные стороны, как нити паутины, тонкие связи с пойманными душами. Выглядело это тошнотворно и ужасно, Нова отвернулась, крепко зажмурив глаза, подавляя позывы к рвоте. Корональ, закрыв за противником тяжелые двери, обернулся к ней, мягко коснулся пальцами ее побледневшей щеки.

— Ну, что ты, — ласково произнес он, заметив, что она вся дрожит. — Не бойся. Все будет хорошо.

Его дракон парил вокруг них, почти обнимал их кольцами, отгораживая от всего мира, и Нова отчетливо поняла, что Ловец тоже спустит свое слово, напитанное сотнями и сотнями плененных душ. И это будет ужасная драка…

— Эллиан, — шепнула она, роняя слезы и ухватив его руку, ласкающую ее. — Эллиан, если с тобой что-то случится, я тоже… я не могу тебя потерять теперь, когда только что обрела! Не в этой жизни, не в этот раз! Запри его там… позови армию! Пусть они расстреляют негодяя!

— И пусть останутся в народе сомнения? — мягко возразил Эллиан, глядя своими небесно-синими глазами в лицо испуганной девушке. — Нет; я должен всем показать, что венец Короналя носит только достойный и сильнейший, и что он тяжел. Не бойся и не плачь; вытри свои слезы и заберись вон туда на балкон. Там ты будешь в недосягаемости и увидишь, когда все кончится.

Соленая капля скатилась с щеки Новы и капнула на острый крысиный нос, и Бон приуныл, слушая, как горько плачет девушка. Ее не утешали ни лаки Короналя, ни его поцелуи, мягкие и сладкие, но так сильно похожие на прощальные.

— Я боюсь, Эллиан, — твердила Нова.

— Я позабочусь о тебе, детка, — пообещал пылкий Бон ото всего своего огромного сердца, и Корональ мягко усмехнулся. — Я стану тебя охранять!

— Да уж, позаботься о ней, — сказал Корональ. — Твое мужество сейчас нужно разделать пополам.

И он решительно отпрянул от девушки, шагнул в раскрытые двери, и его дракон скользнул вслед за ним.

Не помня себя от страха, прижимая Бона груди обеими руками, словно и в самом деле ища у него защиты, Нова изо всех сил рванула наверх, на указанный балкон. Она не могла видеть начала поединка, но могла слышать, как за толстыми дверями раздался дикий вой и шум огромной воды.

Когда она, наконец, пересчитала ногами все ступеньки, добралась до балкончика и смогла перевести дух, бой был в самом разгаре. В ужасе смотрела Нова, как Корональ и Ловец, балансируя на водных дорожках, прочерченных по кругам, сходились друг с другом, а их Слова — огрызающийся дракон и грозный спрут, — то погружались в магические воды, то выныривали из них.

Магия лилась стремительным потоком от двух сходящихся в смертельном поединке магов. То, что у Новы и Короналя в свое время казалось тонкими тропинками, сейчас простиралось широкими бурлящими водами. Никем не собираемая — Пустотника-то не было, — в бархатной темноте космического небытия магия бурлила и пенилась, как разбушевавшееся море, и Нова в ужасе вскрикнула, заметив, как оба Слова, погружаясь в нее, выныривают заметно окрепшими, подросшими и еще более страшными.

Тропинки магов не жгли им ноги, потому что жадные Пустотники не натягивали их до состояния струны. И Корональ, и Ловец мчались по волшебным волнам, отталкиваясь от них ногами, пока вдруг!..

— Ну! — взвизгнул Бон и юркнул тяжелым тельцем вниз, меж грудями Новы, когда Корональ и Ловец со всего размаху сшиблись, да так, что их ледяные мечи разлетелись в мелкую, алмазно сверкающую крошку. Удар раскидал магов в разные стороны, но из ладони каждого из них тотчас вырос новый меч — и лишь затем, чтобы разлететься и от второго удара.

Эти злые осколки посекли стены, словно пули или шрапнель, но не причинили магам никакого вреда. Нова видела, как лед острыми звездами блистает в развевающихся черных волосах Короналя, и понимала, что силы равны. Понимал это и Эллиан, недобро глядя на посмеивающегося Ловца; и придумывал лихорадочно, чем бы пронять негодяя.

— Видишь, — шептал Ловец, — я так же силен, как и ты. Королевств ничего не потеряет в этом смысле. Оно даже не заметит разницы. Пересохнет один родник, но забьет другой — такой же полноводный и сильный. И никто не умрет от жажды!

Эллиан не ответил; в его руке, извиваясь, окреп водяной хлыст, и им он, изловчившись, ударил зазевавшегося Ловцы, едва не сбив того с его водной дороги. Тот пошатнулся, нелепо размахивая руками, сапоги его скользили, еще миг — и он рухнет в черное небытие, на корм вечно голодным хищным Пустотникам. На лице его на мгновение отразился ужас, но почти тотчас же сменился злобной радостью, потому что черные скользкие щупальца его Слова ухватили и удержали его на самом краю, а водный хлыст разбился в радужную капель об огромного черного спрута, медленно выныривающего из волн.

— Не все так просто, — выкрикнул Ловец, сам раскручивая хлыст. Серебряный дракон вынырнул, приняв на свою шкуру удар, и снова пропал под водой, но Ловца было уже не остановить. Он размахивал обеими руками, и два хлыста вспенивали воду вокруг Короналя.

— Ах, ему б помо-о-очь! — провыл Бон, угрызая собственный хвост. — Чего-нибудь такого, чего у этого чучела нет! До чего он ни в жизнь не додумается!

«То, чего у него нет! — промелькнуло в голове у Новы. — Огонь! Моего огня у него нет! Но как соединить несоединимое?!»

Времени на раздумья не было, и Нова просто протянула руку, и ее огненная лента — ее жизнь, даренная Короналю, — распустилась, заалела лепестками пламени на его запястье. Перевивая огненный хлыст в его ладони, огонь пронизал воду, прожигая в нем огненные причудливые узоры, и Корональ, размахнувшись этим хлыстом, нанес сокрушительнейший удар по Ловцу.

Его оружие не распалось на мелкие брызги, не исчезло; соприкоснувшись с кожей Ловца, оно прочертило багровую полосу ожога, разорвав дымные связи и высвобождая пойманные души. Ловец, извиваясь, заорал, и еще громче он завопил, когда под удар сунулся спрут. Его глянцевая черная шкура сморщилась и лопнула, и Ловец упал на колени, выгибаясь так, словно на лопатках ему только что выжгли клеймо.

— Я предупреждал! — выкрикнул Корональ.

Но Ловец как будто обезумел. Черные дымные души застилали его взор, от боли его колотило, но он понял, кто залог успеха Короналя.

— Ты все равно не получишь ее! И пророчеству Понтифика не сбыться! — проорал он, посылая свое Слово вверх, на Нову.

Жуткой черной тушей спрут выпрыгнул из воды и покарабкался верх с невероятной прытью. Эллиан хлестал его своим бичом, отчего Ловец корчился и орал, но спрута было не остановить. Он почти покинул зал, выбрался, как жук из стакана, и одно его щупальце обвилось вокруг запястья девушки, готовое утащить ее за собой.

И тогда маленький, но отважный Бон вспомнил, что он обещал защищать свою подругу.

— Детка, я спасу тебя! — заверещал он отчаянно, выпрыгивая из-за пазухи Новы и летя вниз, вниз, вниз, прямо на корчащегося Ловца.

Того итак колотило и ломало, и, вероятно, удары Короналя разрушили бы его Слово, но решающий удар был не за ним. Отчаянно откинув голову назад, разинув пошире рот, маленький Бон со всей силы вонзил свои острые зубы в ухо Ловца, и тот закричал еще громче, неуклюже подскочив.

От нелепого прыжка Ловец сорвался с магической ленты воды. Размахивая руками, он летел вниз, в пустоту и голод, и его Слово, теряя связь с водой, рассыпалось прахом, исчезало. А вместе с ним, отчаянно дрыгая жирными лапками и вереща, летел вниз и маленький отважный Бон…