Уловка медвежатника - Евгений Сухов

Повернув любопытное личико к чемоданам, девушка произнесла:

– И что же в них особенного?

– А ты пофантазируй, – мягкими интонациями предложил Серж.

Захлопав в ладоши, барышня весело рассмеялась:

– Какой же ты милый! Как же я не догадалась об этом. В чемоданах находятся вечерние платья и французская шляпка, о которой я так давно мечтаю! Я угадала? – восторженно спросила Жизель.

– Не совсем… Подключай фантазию! – посоветовал Серж, любуясь ее сияющими глазами.

– Так это не платья? – обиженно протянула барышня.

– Милочка, дорогая, здесь нечто более ценное, чем вечерние туалеты, – уверенно сказал Серж. – Здесь твои наряды, украшения, кольца, кулоны, броши и все то, что ты себе пожелаешь.

Жизель снова рассмеялась.

– Занятно! Ты хочешь сказать, что в этих чемоданах находятся деньги? – недоверчиво посмотрела она на возлюбленного.

– Тебе это кажется невероятным? – пожал плечами Серж.

– Нет, отчего ж…

– Ты же как-то спрашивала, какое у меня состояние? Вот я и решил тебе его показать.

– Ты меня разыгрываешь? – неуверенно протянула Жизель. – Так ведь?

– Разве я могу так некрасиво поступать со своей любимой? Если не веришь, то можешь подойти и посмотреть.

– Ты сумасшедший! – протянула Жизель. – Разве такое возможно?

– Может, ты пожелаешь взглянуть?

Чуток наклонившись, Серж готов был открыть замки.

Пожав плечами, Жизель произнесла:

– Даже не знаю… Но если ты настаиваешь.

– Пожалуйста. – Аккуратно положив чемодан на стол, Серж вставил ключ в скважину и повернул: – А теперь смотри… О-па! – громко произнес он, приподняв крышку.

Закрыв узкой ладошкой рот, Жизель громко рассмеялась.

– А ты, оказывается, шутник! А я ведь и в самом деле чуть не поверила. Вот у кого мне надо брать уроки актерского мастерства… а не у режиссера. Знаешь, в твоем голосе было столько искренности, что я в самом деле подумала, будто ты таскаешь в этих дурацких чемоданах батюшкино наследство.

Серж заглянул в чемодан. Внутри лежали старые журналы, какие-то свертки бумаг, множество вырезок из газет. В нем было много всего…

Чего там не было, так это денег!

– Этого не может быть! – побледнел Серж. – Они должны быть там.

– Браво! Браво! – захлопала в ладоши Жизель. – Как это правдоподобно! Серж, ты прирожденный артист! Когда ты входишь в образ, у тебя даже лоб покрывается испариной. Ой, господи! – Губы Жизели сочувственно сложились в трубочку. – Дай я тебя вытру!

– Постой, – отстранил протянутую руку Серж.

Положив на пол второй чемодан, он щелкнул замками и не без волнения открыл крышку. Скомканные газеты, старые журналы, в самом углу комом лежали рейтузы и еще платье, аккуратно сложенное. Помнится, именно его Анна надевала в прошлом месяце. Это, надо понимать, памятный подарок?

– Какая прелесть! – всплеснула Жизель руками. – Ты все-таки порадовал меня вечерним платьем. Ну, полноте! Я уже убедилась в том, что ты большой шутник. Кто же будет таскать батюшкино наследство в обыкновенных чемоданах.

Сглотнув набежавшую горечь, Серж выдавил хрипло:

– В этих чемоданах находились процентные билеты на сумму два с половиной миллиона рублей и пятьсот тысяч наличными.

– Господи, что с тобой?! – взволнованно произнесла Жизель. – На тебе просто лица нет. Да ты, похоже, и вправду не шутишь!

– Да какие тут могут быть, к черту, шутки?! В этих чемоданах находилось все мое состояние.

– Ну, милый, чего ты так тревожишься? Нужно будет вызвать полицию, она обязательно отыщет злоумышленника, и тебе вернут твои деньги!

– Ты ничего не понимаешь, – прошипел, Серж. – Какая, к черту, полиция!

– Давай я тебя приласкаю, – погладила она его по щеке. – И у тебя все пройдет.

– Оставь меня! – отмахнулся Серж.

– Фи-и, – вспыхнула Жизель, – какой ты все-таки невоспитанный.

Высоко вскинув подбородок, Жизель поднялась и направилась к дверям. Уже у порога она обернулась:

– И не приходи ко мне больше! Между нами все кончено! А если заявишься, так я попрошу Ибрагима, нашего дворника, вышвырнуть тебя вон!

– Жизель! – запоздало выкрикнул Серж.

Громко хлопнула дверь, поставив в их отношениях точку.

Пнув в досаде распахнутый чемодан, Серж не без злорадства проследил за тем, как по гримерной разметались журналы и газеты. Затем, подняв другой чемодан, он с силой швырнул его в стену и со злорадством наблюдал за тем, как закружились по комнате вырезки из газет.

С Жизелью покончено. Жаль! Славная барышня, а главное, понимающая. Весьма недурно она танцевала канкан, выше всех задирая ноги. Ее умение весьма впечатляло и заставляло в усиленном режиме работать воображение.

Очевидно, придется искать другой источник вдохновения. Распахнув дверь, Серж поплелся по коридору. У самой лестницы он едва не столкнулся с режиссером, делавшим внушение какому-то артисту. Поймав его насмешливый взгляд, Серж высморкался на мраморный пол и глубокомысленно произнес прямо в удивленные физиономии господ артистов:

– Вот так оно и бывает. Да-с!

В этом театре он решил более не появляться. Натянув на самый лоб шляпу, Серж направился к экипажам, стоявшим на углу Малого театра.

– Константин Петрович! – раздался за спиной негромкий и весьма учтивый голос.

Внутри у Сержа полыхнуло. На какое-то мгновение даже перехватило дыхание, как если бы он вошел в студеную воду. Губы невольно приоткрылись, пытаясь втянуть в себя живительную порцию воздуха.

Повернувшись, он увидел нескольких мужчин, решительно шагавших в его сторону.

Константином Петровичем Савицким он был пять лет назад, когда служил в армии. Уже на втором году, крупно проигравшись, он был вынужден оставить службу. Но его деятельная, неугомонная натура толкала его на новые авантюрные приключения. Однажды, оставшись без копейки денег в кармане, он неожиданно пришел к очень простому, но весьма важному умозаключению: зачем тратить деньги на карточные игры, пытаясь заполучить дополнительную сотню, когда можно без особого риска самому печатать деньги.

Пришедшая мысль неожиданно окрепла и не желала его покидать. По прошествии некоторого времени он стал ловить себя на том, что всерьез планирует заняться производством фальшивых купюр. Причем наиболее удачной формой для подделок он считал сторублевку, практически не имевшую цветных красок.

Мысль настолько прочно поселилась в его сознании, что со временем он не мог ни о чем думать, кроме как о производстве поддельных ассигнаций. А однажды, сев за стол, он набросал примерный план на предстоящий месяц. Первое, что следует сделать, – подыскать подходящую бумагу, краски, найти хороших граверов, способных выполнить лекала, а уже затем можно подумать об изготовлении типографских станков.

Печатание денег всегда было прерогативой государства, и к всякого рода мошенникам оно относилось весьма критически. Еще со времен царя Гороха особо хитроумным заливали в глотку свинец. Просвещенный век внес в наказание фальшивомонетчиков свои коррективы. Теперь их отправляли на каторжные работы, так что даже у самых закоренелых имелась надежда когда-нибудь вернуться к прибыльному ремеслу.

И все-таки в этом деле следовало проявлять крайнюю осмотрительность. Нечего было и думать о том, чтобы печатать деньги на территории Российской империи. Когда дело касалось фальшивых банкнот, сыскной аппарат проявлял чудеса изобретательности в поисках злоумышленников, так что лучше всего деньги печатать где-нибудь за границей.

После некоторых размышлений Савицкий решил, что наиболее благоприятной страной, ввиду значительных демократических свобод, является Франция. Ее правительство будет сквозь пальцы смотреть на изготовление денежных знаков других стран.

В сравнительно короткий срок Савицкий освоил технологию изготовления фальшивых денег, и скоро он свободно расплачивался ими на территории Российской империи и даже отдавал фальшивыми купюрами карточные долги.

Раз в полгода он возвращался в Париж и, заперевшись в подвале дома, некогда служившем винным погребом, печатал очередную партию денег. Затем заказывал дорожный сундук с двойным дном, куда аккуратно складывал ассигнации, и направлялся в Россию. Конфиденциальность, как и желание клиента, во Франции уважались, а потому ему ни разу не задали вопрос о столь необычном заказе. Главное, чтобы он был вовремя оплачен!

Первые негативные перемены произошли четыре года назад, когда он направлялся в очередной раз в Россию. На французской границе таможенник почему-то очень придирчиво осматривал его дорожный сундук. Даже несколько раз постучал пальцами по боковым стенкам, но, пробормотав нечто невразумительное, дал разрешение на отъезд.

Второй раз его заставили серьезно поволноваться уже в Москве, когда он, покупая себе жакет, расплатился фальшивой купюрой. Приказчик, въедливый малый лет двадцати пяти, довольно долго рассматривал сторублевку на свет, а потом вынес окончательный вердикт: