Сказочный отпуск - Владимир Жариков

Шмякнулись об воду мы все равно прилично, подняв целый фонтан брызг, но корзина выдержала, лишь немного зачерпнула воды. Вот теперь мы дали выход эмоциям. Мы обнимались и орали, будто бы выиграли в лотерею миллион или целый год скитались по темному лабиринту и выбрались, наконец, на свет божий.

Наша гондола уверенно держалась на воде. Пара кольев, прихваченных нами еще от Емели, послужила материалом для мачты. Из обрывков совершенно растрепанного шелка нам удалось соорудить парус, и Соловей потихоньку подгонял нашу посудину. Солнце давно уже село, но небо ярко освещали звезды и щербатый месяц, а в глубине вод переливались разными цветами диковинные рыбы. Некоторые всплывали на поверхность и даже выпрыгивали из воды. Одна такая светящаяся рыбка запрыгнула к нам в корзину, забила хвостом, прыгая по дну с выпученными глазами и беззвучно открывала рот, глотая воздух. Было большое желание сделать из нее фонарь, подвесив на мачту, но мы сжалились и отпустили бедняжку в море.

— Зря, — с сожалением в голосе произнес Герман, — Надо было хоть желание какое попросить ее исполнить.

— Да чего с ней говорить, — возразил я, — она же все равно немая. Да и не золотая она вовсе.

Подгоняемые легким ветерком, мы неслись по небольшим волнам, которые слегка покачивали наше импровизированное судно. Чтобы сделать рулевое весло, пришлось разобрать пропеллер нашей силовой установки. Все равно ее роль исполнял Соловей-разбойник. Подежурить эту ночь у руля вызвался Лешек. Мы не стали с ним спорить и быстро заснули под мерное покачивание гондолы. Но долго нам проспать не удалось, Лешек устроил побудку с первыми рассветными лучами солнца.

— Эй! Смотрите, что это?! — крикнул он. — Да вылезайте же скорее, тут монстр какой-то!

Когда мы выбрались из-под парусинового полога и посмотрели в направлении указательного пальца Лешека, то увидели странный объект, плывущий параллельным курсом метрах в тридцати от нас. Это была какая-то гигантская рыба, она то погружалась в глубину, то всплывала на поверхность. В лучах восходящего солнца было видно, что покрыта она не чешуей, а панцирными щитками, пластинками, как у броненосца. Или даже как у ископаемого ящера анкилозавра. Когда из воды показался хвост чудовища, можно было смело предположить, что длиной эта рыбешка больше десяти метров.

— Это какая-то ископаемая панцирная рыба, — предположила Катька. — Что-то типа гигантской плакодермы.

— Возможно, — согласился Герман.

Тут эта самая плакодерма показала нам свою голову, тоже покрытую пластинами, бульдожьей формы огромную круглую голову с торчащими вперед зубами. Короче, страшилище несусветное.

— Ой, прелесть какая! — восхищенно сказала Катька. — Слушайте, мне тут нравится. Какие тут твари интересные водятся!

— Да, пожалуй, интересные, — задумчиво согласился Герман. — Только это не плакодерма, это очень древний ящер дунклеостеус. Похоже, он кого-то преследует и слава Богу, что не нас. Силе его челюстей позавидовал бы любой тираннозавр!

— Просто Чудо-Юдо какое-то! — восхитился я.

— Ага! — согласился Лешек. — Левиафан.

— Почему Левиафан?

— Ну, Чудо-Юдо — это и есть Левиафан, — ответил Лешек. — Далеко на востоке, типа дальше, чем Заморское королевство, есть как бы такая страна Юдия. К нам оттуда типа купцы иногда приезжают. Короче, они рассказывают, что там у них водится ужасный морской змей Левиафан. Ну и вот. Диковинный змей — это Чудо, а Юдо — потому что из Юдии. Понятно?

Дунклеостеус в очередной раз нырнул, а когда вынырнул, из его пасти с большими пластинчатыми зубами торчал хвост какой-то огромной рыбы.

— Так, а теперь мне тут совсем не нравится, — сказала Катька. — Не бойся, — попытался я ее успокоить. — Дунклеостеус уже позавтракал, вряд ли он станет теперь охотиться на нас.

— Я не об этом. Посмотри вон туда.

Мы все повернули головы, куда показала Катя, и увидели парус. Треугольный парус, какая-то лодка плывет вдалеке. Впрочем, нет, это не парус. Это плавник! Плавник огромной акулы.

— Большая белая акула! — ахнул я.

— Спокойно, господа! — сказал Герман. — У меня две новости, одна хорошая, другая плохая. Хорошая — это не большая белая акула. А плохая — это мегалодон! Эта тварь чуть ли не в десять раз крупнее белой акулы, а самый маленький зубик у него величиной с ладонь.

— Ну спасибо, — сказал Лешек. — Успокоил!

Гигантский плавник совершал концентрические круги вокруг нашего плавсредства и явно приближался. Вода кипела вокруг него, когда он показывался над поверхностью. Вот он выпрыгнул из воды почти целиком, и брызги вокруг него были окрашены красным. И вовсе не светом утренней зари — в его громадной разинутой пасти трепыхался несчастный дунклеостеус.

— Соловей! — крикнула Катька. — Свисти же!

Разбойник засвистел. Наше судно помчалось вперед, подгоняемое ветром, при этом сев на свою же волну, как глиссер. Мегалодон пустился за нами в погоню и не только не отставал, но даже наоборот, настигал.

— Да нет! — перекрикивая шум ветра и свист кричала Катька. — На него свисти! Прогони!

Соловей со всей силы свистнул в мегалодона. Даже в море в том месте образовалась нехилая яма. Монстр ушел в глубину, но через минуту показался снова. Он вырос прямо возле нашей кормы. Мы все сгрудились у носа под парусиновым пологом. Распахнулись огромные челюсти, обнажая несколько сот острых зубов. Смыкаясь, челюсти оттяпали корму нашей посудины вместе с силовой установкой, то есть с движком. Соловей свистнул резко и громко, мы сами чуть не оглохли. Нас приподняла гигантская волна, а зверь скрылся в глубине. Надолго ли? Сто процентов вероятности, что атака монстра должна повториться. А перед глазами все еще стояла его громадная раскрытая пасть…

Глава 14

Шестнадцатое июля, утро

— Проклятый лес! Неужели нет отсюда выхода? — роптали солдаты, плетясь за командиром сквозь валежник и молодую поросль и волоча за собой по земле автоматы. — Третьи сутки ходим без сна, без отдыха, а все по одному месту кружим.

— А ну, разговорчики! Кто недоволен — упал, отжался!

— Отжался… Сил уже нет, ядрена Матрена. Кто ж на пустой-то желудок отжимается? Только иголки и жуем, блин, сосновые. Тьфу! Мертвый лес, ни дичи нет, ни ягод, ни грибов…

— Солдатушки-ребятушки! — командир отделения остановился, оглядел поникших духом бойцов и перешел на ласковый тон. — А мне, командиру, легко, думаете? Я тоже устал, матерь вашу трам-тарарам! И есть мне хочется не меньше вашего, но терплю. А куда деваться? Лечь, да помереть — это проще некуда. А вот за жизнь побороться — это посложнее. Ведь должен же быть из этого гребаного леса распроклятый выход, должен!

— Нету выхода! — крикнул в истерике один из солдат. — Баба-яга, растудыть ее в качель, заколдовала лес. Это она молодой девкой обернулась, нас в чащу заманила.

— Точно-точно, — подхватил другой. — Наш ротмистр думает, что этим новым оружием можно с нечистью воевать! На-кося, выкуси! Никакого оружия супротив колдовства не существует. Тут по-другому надо-ть. Давайте покличем ее, Ягинишну-то, да скажем, что сдаемся, мол. Бросаем автоматы — и по домам разбегаемся, воевать не станем! Только пусть выпустит нас отседова!

— Верно, верно он говорит, — поддержали остальные.

— А вот это мне нравится, — раздался откуда-то женский голосок.

— Гляньте, ребяты, вот она. Та самая девка!

Из-за дерева вышла черноволосая девушка.

— Да, это я. Только я не Баба-яга, я сноха ее, лесная мавка. Идите за мной, я вас к терему выведу, покушаете там, автоматы сложите — и по домам разойдетесь.

— А не брешешь? Не обманешь на сей-то раз? Поклянись!

— Да чтоб мне сдохнуть! Пошли!

В тереме дружинничков усадили за стол, расстелили на нем самобранку.

— И не стыдно вам? — ворчала Баба-яга. — Вы с кем воевать-то собрались? С бабами, да с пацанами. У нас мужиков-то — раз, два… ну, два с половиной, — она покосилась на Мокуса, — и обчелся.

— Дык, нам решать что ли, с кем воевать-то, — оправдывался командир. — За нас начальство думает.

— Ишь, начальство… Ладно, кушайте, кушайте. Ужо сейчас банька истопится, попаритесь, людьми станете. Переночуете, а завтра утречком — по домам. А в полк обратно чтоб ни ногой, и не вздумали чтоб вертаться!

— Да как же так можно-то, Ягинишна! Это уже измена получается. Дезертирство.

— Измена в том, что ваше начальство затевает. Хотите быть присяге верными, тогда в столицу направляйтесь, да самому главному воеводе в ножки поклонитеся. Скажите, что из мятежного полка дезертировали. Смуту ваш Губарь затевает, так-то вот! На царя-батюшку войной собирается, грех-то какой… Ой! Кажись там еще ктой-то в мой лес стучится. Маша, золотце, дай-ка мине блюдечко на минутку.

Майор Дюкова подала Бабе-яге блюдце с яблоком, по которому она наблюдала за перемещением группы делегатов к Водяному Царю.