Леди удачи. Все пути… - Марина Белоцерковская
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Джоан! Ты чего?! Ксави, чего она? — Нэд повернулся к Мари, но та, прищурив глаза, холодно и прицельно отвесила ему оплеуху по другой щеке.
— Понял! — обреченно вздохнул Волверстон. — Перестарался. Но я же не хотел!
— Х-ха! Если б ты еще хотел!.. — хмыкнула Ксави.
Глава 23
Из рецензии: «При перепечатке обязательна ссылка на Колыму».
Дни шли. Ньюгет жил своей жизнью. Питер метался по камере. Его деятельная душа томилась в этих четырех стенах. Книг Бладу больше не приносили. Да и вряд ли он мог сейчас приняться за чтение.
Через неделю подобного времяпрепровождения в жизнь Питера было внесено разнообразие. Вечером того дня за дверью послышались голоса. Дверь со скрипом отворилась, и в полутемную камеру Блада ввели новичка. Пока он осматривался, стражник сменил догоравшую свечу на столе другой и, что-то неразборчиво буркнув, захлопнул дверь.
Вновь прибывший, невысокий человек средних лет, откинул темные волосы со лба, улыбнулся и, слегка поклонившись сидевшему на лежанке Питеру, сказал:
— Позвольте представиться, сэр. Меня зовут Дэниель. Просто Дэн. Я литератор, пострадавший от наших неумных властей, заподозривших крамолу в моих неудачных опусах. А впрочем, правильно заподозривших! — махнул он рукой и подошел к столу. — Вы разрешите? — взялся гость рукой за табурет.
— Мои хоромы к вашим услугам, — повел рукой Блад. Улыбчивый гость пришелся ему по душе.
— Вы давно здесь? — товарищ по несчастью прочно уселся на табурет.
— Около месяца, — неохотно ответил Питер.
— Если не секрет, за что?
— Выручил друга. А помогать друзьям, будучи губернатором, у нас небезопасно, — горько усмехнулся Блад.
— О, вы губернатор! — протянул Дэн. — Не думал, что пути сильных мира сего могут пересекаться в подобных уютных местечках с судьбами столь незначительных особ, как я!
Питер усмехнулся уголком губ:
— Значительность, незначительность… Какая чушь! Блестящая сатира «незначительного» литератора порой стоит куда больше, чем все губернаторы Вест-Индии! Взять хотя бы эту остроумнейшую вещицу… э-э-э… «Чистокровный англичанин», кажется…
— Вы читали мою сатиру?! — изумился Дэн. — Но она только недавно была напечатана! Вы интересуетесь подобными вещами?!
— Так вы — автор «Чистокровного англичанина»?! — Питер оживился. — Вы великолепно пишете, сэр! Вы словно прочитали мои мысли. Только талантов литературных мне не дано.
Тема разговора заинтересовала обоих, и уже через полчаса было похоже, что в камере сидят старые друзья. Когда же литератор упомянул о своем участии в восстании герцога Монмута[27], Блад ввязался в горячий спор, доказывая бесплодность подобных выступлений, со ссылкой на собственный опыт.
Время пролетело незаметно. Когда новые друзья опомнились, в оконце уже заглядывал серый рассвет.
— Послушайте, сэр, — с сочувствием обратился к Питеру Дэн, — я вряд ли задержусь здесь надолго. Друзья вытащат меня отсюда. Правда, вчера судебный исполнитель намекнул, что мне грозит позорный столб, но ведь это не эшафот. Едва я выберусь из этой норы, — он окинул взглядом холодные стены камеры и задумчиво тронул большую бородавку на подбородке, — я подниму кампанию в вашу защиту. Слава Богу, в Англии еще немало честных людей!
Блад скептически покачал головой:
— К сожалению, мне дали всего месяц. И он уже подходит к концу. Вы вряд ли успеете. Вот если только… — он замолчал, задумавшись.
— Что? — умные внимательные глаза литератора устремились на нового приятеля.
— Если вам удастся, — медленно начал Питер, — связаться каким-то образом с некими особами, которые вот-вот должны прибыть в Лондон…
— Я разыщу их! — решительно перебил Дэн. — Что им передать?
— Опишите место нашего заточения как можно подробнее. Только, ради Бога, — Блад взял Дэниеля за руку, — уговорите их ничего не предпринимать, пока они не свяжутся со мной!
Глава 24
Не привыкнешь — подохнешь,
Не подохнешь — привыкнешь!
М. Жванецкий— Который час, Мари? — голос Джоанны выдавал ее нетерпение.
— Еще полчаса, — ответила та из глубины кресла, продолжая полировать ногти о замшевое голенище сапога, обтягивающего ее стройную ногу.
— Том еще не вернулся?
— Нет, разумеется. Мы же сами попросили его не торопиться с возвращением, — удивленно взглянула Ксави на подругу. — Зачем он тебе понадобился?
— Да нет, я так. Время медленно тянется.
— Это уж точно. Вещи собраны, так что, кроме сеанса связи, в ближайшее время развлечений не предвидится, — Ксави отставила руку и полюбовалась блеском ногтей. Потом вздохнула: — Пообедать, что ли?
— Ты ж недавно из-за стола! — удивилась Джоанна. — У тебя яма желудка открылась?
— Нужно же как-то время убить.
Джоанна хмыкнула:
— По твоей милости время скончается от ожирения!
— Не преувеличивай. Лучше предложи что-нибудь умное.
— Ну, хоть «Зеркало» к связи подготовь, что ли.
— А что его готовить? Вот оно, в полной готовности, — Мари откинула манжет на левом запястье, открыв узкий золотой браслет с плоским обсидиановым[28] кабошоном[29], — так же, как и твое, кстати.
Джоанна машинально погладила свой браслет сквозь тонкую ткань рукава. Действительно, новая модификация этого удивительного аппарата не нуждалась в настройке. А впрочем, если бы и появилась такая необходимость, разведчики все равно не смогли бы даже заглянуть внутрь обсидианового диска, мягко мерцающего в неверном свете свечей золотистыми искрами.
Оставшиеся до сеанса минуты тянулись в полном молчании. Из-за ставен доносился пьяный голос, терзающий один и тот же куплет фривольной песенки. Где-то прогремели по булыжникам колеса кареты. Послышался плеск воды, песня прервалась. Певец, похоже, нашедший приют в сточной канаве, уныло поминал имена всех святых, добавляя к ним нелестные эпитеты.
Неожиданно послышался короткий и нежный хрустальный звон. Джоанна резко выпрямилась в кресле и отдернула рукав. Некоторое время «Зеркало» оставалось темным, и только усиливающееся покалывание кожи под кабошоном указывало на то, что Центр вышел на связь.
Наконец в черной глубине кабошона среди золотистых искр проявилось лицо Лисицына.
— Тор! — в один голос обрадованно воскликнули подруги.
* * *Когда на панели, занимающей всю стену Центральной Рубки, мягко засветились два овальных экрана и из них глянули радостно улыбающиеся девичьи лица, у Тория Васильевича отлегло от сердца. Все полтора месяца, прошедшие с последнего сеанса, он боялся увидеть матовую пустоту экрана: это означало бы, что связь с посланцами утеряна. Импульсивные характеры этих девчонок внушали Лисицыну больше опасений, чем весь штат Центра, включая вспомогательные службы. Но привычная ехидная Люськина и мягкая Женькина улыбки доказывали, что неприятности отсрочены еще на месяц. В глубине сознания Тора окончательно укрепилась мысль, что разведка должна быть прекращена как можно скорее. Дольше нервы его не выдержат.