Бабы строем не воюют - Евгений Красницкий
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
То ли Арина наконец-то выплакалась, то ли Юлькин настой на травах подсобил, только на следующий день после пожара она спала почти до обеда, и вышла из своей горницы хоть и бледная, но совсем с иным настроением, чем накануне: тревога в глазах не пропала, но маеты заметно убавилось. Впрочем, как оказалось, не осталось у них больше времени на терзания и метания: после обеда пришли первые вести из-за болота.
Хоть и ждали их, готовились, но в этот раз все необычно получалось. Не случалось раньше такого, чтобы раненых вперед сотни отправляли – с собой в обозе везли. Правда, и в походы ратнинцы всегда далеко ходили, по крайней мере, на памяти Анны, а сейчас, почитай, к соседям отправились. В таком случае, конечно, никакого резона раненым обходными дорогами со всем обозом на телегах трястись; чем быстрее к лекарке доставят, тем быстрее и легче исцелятся. Так и получилось, что раненые мальчишки стали заодно и гонцами – первые известия от ушедшей рати привезли именно они. Ну или обозники, которые их доставили.
Когда Анна чуть не бегом добралась до ворот, там уже толпились девицы с Ариной и Веей. У них как раз проходило очередное занятие с Юлькой в лазарете, но молодая лекарка тут же его прервала и чуть ли не первая оказалась у ворот, пока Арина старалась придать хоть какое-то подобие порядка толпе гомонящих девчонок. Правда, непонятно, чего Юлька ждала больше: новостей от Михаила или все-таки первых в жизни ЕЕ раненых, тех, за кого она сама отвечала, а не помогала матери.
Девицы тянули шеи и, нетерпеливо перебивая друг друга, переговаривались, не забывая махать сразу всем мальчишкам на пароме.
– Ой! Дударик вон… неужто и его ранили?
– Да ну тебя… Просто назад отправили – он же без разрешения утек…
– Вон Ленька сидит… нога торчит… в лубке, что ли?
– Ой, Тимоха!!! Тимоху привезли! Мань, видишь? Рука у него, кажись…
– Где? – вскинулась, хватаясь за грудь, Манька, Тимофеева старшая сестра. Увидела брата, подпрыгнула, замахала руками с отчаянным, то ли радостным, то ли испуганным криком: – Тимоха-а-а! Я тут!
– И Евлампий там? Маришка! Тебе оттуда виднее… Евлампий? – продолжали узнавать прибывших девицы, с надеждой и страхом высматривая родичей. Но, кроме Тимофея, родни на телеге не оказалось.
– Вон Евлампий. И Терентий сидит… Лежит кто-то еще, не видно. Погоди, щас я… – Маришка взобралась на бревно, вгляделась и сообщила подругам имя последнего из прибывших:
– Ефим вроде бы… Ага, он!
Анна вглядывалась в мальчишек и чувствовала облегчение оттого, что не видела среди прибывших ни сына с племянником, ни крестников. И одновременно – стыд за такие чувства.
«Эх ты, боярыня… а ведь говорила, что они все тебе как сыновья. Что ж теперь-то радуешься? Отрокам вон не до радости, хоть и вернулись домой живыми. Этих-то привезли, а сколько там уже осталось? Да и еще останется…»
Серьезная, враз повзрослевшая Юлька что-то негромко втолковывала своим помощницам. Девчонки, для которых наконец начиналась настоящая работа, озабоченно кивали.
«Мальчишки непременно бы хорохорились друг перед другом, а эти свой страх особо не прячут. Ничего, насмотрятся еще всякого, привыкнут».
От кого первого они услышали, что в первом же бою полусотня потеряла шестерых убитыми, в том числе и наставника, Анна потом вспомнить так и не смогла, да и не до того ей стало.
– Кто? – спросила одними губами, сжав до боли руку оказавшейся внезапно рядом с ней Арины, – и не поняла, когда они за руки взяться успели, словно хотели найти опору друг в друге.
– Наставник Анисим да отроки Сильвестр, Питирим, Онуфрий, Антоний и Георгий, – хмуро перечислил возница, крестясь и стягивая шапку. – А Первака… Павла во Христе в Ратное Силантий хромой повез – к Настене… Совсем плох, в себя вовсе не приходит…
– Анисим… – вздохнула Анна, кусая губы. – Что же он так?
– Зарубили. Говорят, знатный воин попался, хоть и старый совсем. Он еще потом Алексея…
– Что?! – Боярыня рванулась было вперед – схватить возницу за грудки и вытрясти из него все, что он знал, но Арина уцепилась за ее локоть и удержала на месте, продолжив вместо нее расспросы:
– Ранен? Где он? Почему не привезли? Да не тяни ты!
– Ранен, да вроде как и не шибко… – Возница сообразил, видно, что ляпнул что-то не то, и зачастил: – Даже через болото не переправили. Там, сказали, отлежится и дальше воевать пойдет… Да не знаю я! Ежели там остался, значит, ничего страшного. А то бы непременно привезли. Да обойдется все, сама знаешь – в бою всякое случается, вон и Глеба задело, говорят, а он уже воюет…
– А… остальные?
– Мальцов всех отправили. Больше никого, вроде… Не знаю я больше, я ж там не был! – в сердцах махнул рукой обозник. – Мне еще в Ратном с матерями говорить… – вздохнул он.
Анна наконец оставила его в покое, повернулась и увидела, как Аринка подтащила к себе за рукав спрыгнувшего с телеги Дударика.
– Любим, как там наставник Андрей? Ты его видел?
Переполненный впечатлениями Дударик тут же высыпал целый ворох новостей:
– Он-то хорошо, не ранен совсем. Да с ним и не сладит никто!.. Хоть дядьку Михайла воевода от старшинства и отрешил, но все равно дядька Андрей при нем все время. А… это ты ему оберег дала, да? Такой, в мешочке кожаном? Я видел – он его, когда никто не глядит, рассматривает или просто рукой за него возьмется и думает чего-то свое…
– Все-то ты видишь, – Успокоенная Арина заулыбалась и тут же спохватилась: – Как это Михайлу от старшинства отрешили? За что? Кто же теперь старшина?
– Дмитрий, кажется… – Дударик нахмурился. – Да не знаю я! А потом, все равно дядька Михайла главный, кто же еще?!
– О господи! – Арина встревоженно обернулась к боярыне. – Послушай, что Дударик говорит: Корней Агеич Михайлу от старшинства отрешил.
Анна не успела прийти в себя от известия, что Алексей ранен, а тут новая напасть! Она постаралась собрать разбегающиеся мысли, расспросить парнишку, выпытать хоть какие-то подробности, но не тут-то было: на Дударика с разбега налетела Плава. Порывисто обняла сына, прижала к груди, потом отодвинула от себя, внимательно оглядела с ног до головы и вдруг отвесила ему такую затрещину, что тот едва устоял на ногах и попятился. Плава же, не обращая внимания на окружающих, опять подлетела к сыну и ухватила его за ухо.
– Мужем себя смысленным вообразил, паршивец?! Воем?! Давно ли порты надел, сопляк! Я те покажу походы! Сесть у меня не сможешь… – Повариха решительно зашагала в сторону кухни, волоча за собой взвывшего Дударика.
– Плава, погоди! Он ведь у нас в Академии учится, так что и наказывать его положено… – попытался было остановить разъяренную женщину Филимон, но она решительно отстранила старого наставника:
– Извиняй, дядька Филимон! Вначале я, как мать, душу отведу за те ночи, которые из-за этого паскудника без сна промаялась, а потом сама тебе его приведу! Тогда и наказывай, а пока лучше мне не мешай! – и решительно продолжила свой путь. Филимон только хмыкнул и развел руками ей вслед:
– Ладно, уж уважу… Только смотри, не переусердствуй.
– Не боись! И тебе останется, – не оборачиваясь, пообещала Плава.
Раненых отроков между тем разместили в новеньком лазарете, и Юлька решительно выгнала рвущихся внутрь девиц, только Манефе позволила остаться с братом:
– Идите-идите! Хлебнете еще… А пока мы и сами тут справимся!
Девки, огорченные тем, что их желание помочь осталось невостребованным, растерянно топтались у крыльца.
– Ну вот, мы готовились-готовились… – расстроенно шмыгнула носом Лушка, – а она нас гонит…
– Дурочка, – вздохнула Арина, ласково притягивая к себе обиженную девчонку. – Нашла о чем жалеть! Радуйся, что их так мало привезли!
– Да… – всхлипнула вдруг Ксенька, – а Сильвестра уби-и-и-или… И Питиримку… а мы с ним соседями были-и-и-и-и!
– И дядьку Анисима… – трубно всхлипнула Млава. – А он добрый был… Как теперь тетке Дарье скажут?
«Господи, ведь до них только сейчас дошло, что отроки на смерть уходили… А поход-то не окончен – скольких еще ранеными привезут? Или как Анисима…»
– Молчать! – рявкнула Анна, видя, что и у остальных девиц глаза на мокром месте. – Не сметь мне тут слезы лить, пока остальные в походе! Занятия в лазарете у вас на сегодня окончены, Арина, а ну-ка, веди их…
Арина воспользовалась заминкой боярыни и подсказала:
– Рукопашным боем заниматься, Анна Павловна?
За время занятий с воспитанницами она уже поняла, что девчонок, в отличие от нее самой, стрельба от ненужных мыслей не отвлекает. Слишком много времени они предоставлены сами себе: пока до каждой очередь дойдет, десять раз успеют перебрать воспоминания, переживания и страхи, а потом не то что на деле сосредоточиться не сумеют – не приведи господи, болт не туда направят или тетивой себя поранят по невнимательности. А вот во время рукопашного боя, даже с такими «противниками», как подруги, о постороннем думать чревато: только зазеваешься, тут же приложат, а уж если в напарницах Млава окажется…