Пленница бандита (СИ) - Победа Виктория

В последние два года вообще не заладилось у голубков, деньги, что выкачала с моих счетов Линка, закончились, и придурку она своему не нужна стала. Идиотка, как нужно не уважать себя, чтобы в попытке удержать мужика, лечь под другого, играя влюбленную наивность. И я же даже отпустил ее тогда, даже искать не стал эту суку, несмотря на то что хотелось, в глаза ей посмотреть хотелось.

Обошлось для нее тогда, я даже подумать не мог, что это она на меня покушение устроила, во всяком случае была его соучастницей желая остаться молодой вдовой, стерва. И ничему жизнь эту тварь не научила, вернулась, на моих чувствах к ребенку сыграла. Опять в ту же яму и опять из-за никчемного мужика, которому она нахер не сдалась. Только трахал и деньгами располагал, ума Линке хватило лишь на то, чтобы деньги при ней оставались. И пока они при ней были, и мужик был, а потом закончились.

А Миненко, сука, сообразительный, быстро смекнул что к чему и дуру эту надоумил, а она и рада стараться. Как увидел в пацане мои черты, так сложился в его голове этот идиотский план. Меня на тот свет, Артем — наследник. Только вот ни хера бы не получилось, они даже не предполагали ведь, что я на девчонку какую-то все свое состояние внезапно перепишу и до сих пор не предполагают.

Борзый смирился просто потому, что выхода не было, я стоял на своем. Нас уже ждали. Тим несколько дней этих идиотов доморощенных в том доме в поселке мариновал, признательные показания у нас были, но мне необходимо было просто встретиться лицом к лицу с этой сукой, что много лет назад так лихо морочила мне голову, а сейчас собственного сына не побрезговала использовать вот так подло и мерзко.

— Ты уверен, что тебе это надо? — в очередной раз уточнил друг, когда машина припарковалась возле небольшого поселочного домика, где вот уже несколько дней наши люди держали «пленников».

— Просто помоги мне выбраться отсюда.

Больше Тим не спорил, молча помог мне уместиться в инвалидном кресле, и повез внутрь. Сказать, что меня не удручало мое зависимое положение — значит солгать. Но стиснув зубы мне приходилось держать лицо, не показывать свою слабость и озабоченность положением. Я не знал, встану ли когда-нибудь и это удручало, порой хотелось громить все, что меня окружало и кричать от бессилия, потому что, блядь, мне есть что терять. У меня есть жена и есть сын. И я хочу, хочу быть полноценным, а не калекой, за которым нужно жопу подтирать.

Мое появление в доме вызвало лишь настороженный взгляд Лины. Ее любовничка заперли в погребе, на него мне смотреть было не нужно. Ему все равно конец и родственничку его — тоже. До сих пор их не трогали, даже морду не попортили. Доказательств для ментов было предостаточно. Только до суда не доживут они.

— Ну здравствуй, дорогая, — я усмехнулся, глядя на женщину, сидящую в кресле прямо передо мной и глядящую на меня с неприкрытой ненавистью во взгляде.

И за что меня так ненавидеть? Я боготворил ее, на руках носил, практически, пылинки сдувал и каждое гребанное желание готов был исполнить. Я был помешан на ней, одержим. А она меня убить пыталась, дважды.

— Молчишь? Скажи мне, Алин, за что ты так со мной? Я же тебя на руках носил, все к твоим ногам. Неужели ради этого придурка, — спросил, намекая на Миненко. — Стоило оно того?

— Да пошел ты, — выплюнула практически.

— Я-то пойду, обязательно пойду, а вот ты уже достигла пункта назначения. Вот чего тебе не хватало, я понять не могу?

— Не хватало? Не хватало? Да я ненавидела тебя, с самого первого дня я тебя ненавидела. Если бы не ты, у нас все было бы хорошо. Именно из-за тебя он потерял все, ты виной всему.

— Он подложил тебя под меня, Лина, ты спала со мной, грела мою постель, а он просто пользовался тобой. Я бы убил любого, прикоснись он к моей женщине.

— Ты так и не понял, да? — он усмехнулась, во взгляде мелькнуло ликование, — это был мой план, а ты идиот, ты же меня всегда глупой считал, да? Это я придумала, я по своей воле, потому что ты не оставил бы меня в покое, ты же отморозок, захотел — взял. Ты должен был сдохнуть еще тогда, нужно было довести дело до конца.

Я слушал ее и понимал, что ни черта не чувству. Ни обиды, ни горечи, ничего. Пустота. Вакуум. Эта женщина больше ничего для меня не значила, сейчас, глядя на нее я четко осознал, что давно ничего к ней не испытываю и даже злость отпусти.

— Если так не ненавидела, зачем сына моего родила?

— Я не знала чей он, даже тест не делала, не хотела знать, а он рос и все больше становился похожим на тебя. Каждый день глядя на него, я видела тебя.

— В тебе есть хоть доля материнского инстинкта? — я просто не понимал, как мать может настолько ненавидеть свое дитя.

— Инстинкт, да я видеть его не могла, он же все взял от тебя, каждую черту, даже жесты, манеры, все твое.

— Прощай, Лина, — мне нечего было ей больше сказать. В нашей жизни ее больше не будет, я об этом позабочусь.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— И что? Убьешь меня? — донеслось в спину, когда Тим уже практически вывез меня их помещения. Он остановился лишь на секунду, а потом продолжил путь. Я не обернулся даже. Закрывая дверь в прошлое, не стоит оборачиваться.

Нет, убить мать своего сына у меня рука не поднимется. Потому что однажды он спросит и мне нечего будет ему сказать. Какой бы лживой сукой она ни была, она родила Артема и остается его матерью. Такой грех на свою душу я не возьму. Но в нашей жизни ее больше не будет, и за содеянное она обязательно ответит по всей строгости закона, чтобы его.

— Федоров и Миненко не должны дожить до суда, я больше не хочу, чтобы моя семья подвергалась хоть какой-то опасности, — произнес я очевидное.

— Мог бы и не говорить…

Я кивнул только, мы с Борзым друг друга с полуслова понимали.

А через несколько дней в следственном изоляторе случится дебош, в ходе которого погибнут двое заключенных. Да, мои руки тоже могут быть очень длинными, если того требует ситуация.

Глава 28

МИРОСЛАВА

Каждый день был наполнен адским трудом. Я не жалела ни себя, ни Леши, так что бесконечные тренировки занимали большую часть времени. В реабилитационном центре это самое время текло иначе, тут все подчинялось определенному графику, а терпеливые врачи и медсестры всячески помогали и больным, и их родственникам. Все можно было бы списать на деньги, которые персонал получал за свои услуги, но я понимала, что во многом деньги были ни при чем, а вот человеческое сострадание играло более важную роль.

Через боль и через «не могу», с подозрением в глазах, будто бы мой муж все еще сомневался в том, что я не сбегу, но мы вдвоем двигались к цели. Я была уверена в результате, Лешу за уши притянула к тому же. Пусть порой он впадал в жуткую депрессию, срывался по поводу и без, а порой, наоборот, доводил себя до изнеможения. То есть, мы впадали из крайности в крайность, от застоя до активного труда.

Да, я настаивала на тренировках, но всему ведь был предел, и нельзя просто взять и галопом нестись вперед, нещадно увеличивая нагрузку на организм. Это все рано или поздно может вылиться в неблагоприятные последствия, что в конечном итоге поставят итоговый успех под вопрос.

Мы ссорились, а затем мирились. Было все. Нельзя сказать, что реабилитация всегда была с положительным настроем и сладкими минутами блаженства. И близко нет.

— Я не знаю, как у тебя хватает нервов, Мир. Ситуация сейчас в разы хуже того, что было в первый раз, — однажды поведал мне Тимур, утешительно сжимая мою руку.

— Просто люблю его. На этом все и строится.

Тимур повернулся ко мне и улыбнулся.

— Ты не слушай его. Он в такие моменты может городить околесицу, но правда одна: он сейчас под давлением не столько физических проблем, сколько моральных и тех, что еще тянутся с судом.