Провинциальная «контрреволюция». Белое движение и гражданская война на русском Севере - Людмила Новикова

Продовольственный паек и денежные пособия помогали Северному правительству поддерживать если не боеспособность, то по крайней мере значительную численность северной армии. Семьи дезертиров и перебежчиков лишались правительственной помощи, что в условиях хозяйственной разрухи могло оставить их без средств к существованию[596]. Вероятно, небывалый успех мобилизации в северную армию, составлявшую к осени 1919 г. примерно 55 тыс. человек, или около 10 % всего населения края, был во многом связан с той поддержкой, которую оказывало правительство призывникам и их семьям.

Медицина и борьба с эпидемиями

Забота Северного правительства о благосостоянии населения проявилась также в его акциях по борьбе с эпидемиями. В годы Гражданской войны эпидемии не различали линий фронтов и широко распространялись в связи со всеобщим недоеданием и нехваткой врачебной помощи. Они повлекли за собой небывалое количество жертв, унеся вместе с голодом значительно больше жизней, чем боевые действия противоборствующих армий[597].

В Северной области недостаток питания, приток беженцев при перемещении линии фронта и постой войск в крестьянских домах способствовали распространению эпидемий. Тем временем медицинская помощь населению сократилась до минимума. Почти все имевшиеся на Севере земские врачи, влючая женщин-врачей, были мобилизованы для обслуживания нужд армии. В результате к концу 1919 г., например, в Архангельском уезде из семи земских врачей остался только один, в Холмогорском уезде работал один врач вместо пяти. В Онежском, Пинежском и Печорском уездах врачей не было вовсе и помощь населению изредка оказывали находившиеся там военные врачи. Схожее положение наблюдалось и с фельдшерами. В уездах действовало меньше половины фельдшерских пунктов, в большинстве из которых не имелось почти никаких лекарств и медицинских принадлежностей[598].

Не встречая противодействия, эпидемии стремительно распространялись по губернии. Вначале пришла «испанка», которую осенью 1918 г. занесли на Север союзные солдаты. Быстро охватив все уезды, эта разновидность гриппа поразила в Северной области в общей сложности около 30 тыс. человек. В некоторых уездах болело до 15 % всех жителей. Население нередко заболевало целыми деревнями и умирало семьями. Северное правительство, узнав о масштабах эпидемии, при содействии земств стало создавать летучие эпидемические отряды. Как правило, они состояли из врача и нескольких фельдшеров, которые переезжали из одной пораженной местности в другую, пытаясь оказать населению посильную помощь. Но, несмотря на усилия врачей, болезнь унесла в губернии около 2,5 тыс. жизней[599].

Как только в конце 1918 г. отступила «испанка», Северную область охватила эпидемия сыпного тифа. Смертность от тифа достигала 25 % от числа заболевших вместо обычных по тем временам 12–15 %. Наученное опытом борьбы с «испанкой», Северное правительство немедленно выделило на борьбу с эпидемией около полумиллиона рублей, занялось организацией эпидемических отрядов и наладило посылку лекарств в пораженные районы. В итоге к концу апреля 1919 г. удалось сбить эпидемическую волну[600]. Но и потом по Северной области продолжали ходить массовые заболевания, в частности цинга, вызванная плохим питанием и отсутствием свежих овощей. Особенно страдал от цинги самый северный Мурманский край. Белое руководство создало для цинготных специальные поселки, где заболевшим полагались увеличенный паек и наблюдение фельдшера[601].

Хотя Северное правительство быстро реагировало на появление эпидемий, эффективность его мер была не очень велика. В губернии по-прежнему не хватало врачей и медикаментов, а эпидемические отряды могли оказывать населению огромной Архангельской губернии лишь точечную помощь. Кроме того, на Севере почти отсутствовала профилактика болезней, за исключением попыток Архангельского союза кооперативов наладить выпуск листовок с описанием симптомов болезней и мер предосторожности в обращении с больными[602]. Тем не менее действия северного правительства в борьбе с эпидемиями показывали, что оно в не меньшей мере, чем советское руководство, считало заботу о здоровье населения обязанностью государства и пыталось выполнять эту обязанность даже в критических условиях Гражданской войны.

Если северному правительству не удалось предотвратить голод и эпидемии, то, по крайней мере, его меры способствовали тому, что общие потери населения Архангельской губернии в годы Гражданской войны были относительно невелики. В то время как население Европейской России сократилось с 1914-го по 1920 г. на 5,5 млн. человек, причем в первую очередь за счет северных и центральных губерний, число жителей Архангельской губернии осталось неизменным. Это напоминало положение на других территориях, находившихся под контролем белых правительств, и являлось резким контрастом с соседними «красными» Вологодской, Вятской и Олонецкой губерниями, где население стремительно сокращалось[603]. Таким образом, устойчивая численность населения в несельскохозяйственной и экономически слабой Северной области, вероятно, была в определенной мере результатом политических шагов белой власти.

Просвещение

Наверное, мало что пользовалось бóльшим вниманием Архангельского правительства, чем дело народного просвещения. Как и политическая элита 1917 г., предпринимавшая масштабные просветительские усилия, белое руководство связывало с ростом образованности масс надежду на пробуждение в населении политической «сознательности» и гражданственности[604]. Также просвещение должно было помочь массам «отрезвиться» от веры в несбыточные обещания большевиков, способствовать восстановлению страны и победе белых в Гражданской войне. Как суммировал эти настроения в своей резолюции финансово-экономический совет при Северном белом правительстве: «Если будет образование, только тогда будет государство»[605].

Взаимосвязь образования и политики лежала и в основе большевистских усилий по «политпросвещению» населения. Однако белые просветительские акции значительно отличались от красной политической пропаганды. Антибольшевистские политики и военные, имевшие часто противоположные политические взгляды, так и не смогли выдвинуть единой четкой политической программы, которая легла бы в основу пропагандистских кампаний. Кроме того, белые офицеры, наученные опытом революционного развала армии, не могли преодолеть своего отвращения перед прямой политической агитацией среди населения и солдат. Поэтому не удивительно, что действовавшее с осени 1918 г. агитационно-информационное бюро печати при Северном правительстве около полугода не могло наладить даже выпуск собственных печатных изданий[606]. Отделение военной пропаганды при белом штабе было создано только весной 1919 г. в ответ на резкое усиление большевистской пропаганды за линией белого фронта и восстания в белых частях. Оно начало рассылать в полки газеты и листовки, открыло в Архангельске солдатский клуб и организовало поездку на фронт передвижной актерской труппы. Однако штаб предпочитал информационные материалы агитационным листовкам, а концертная труппа во главе с бывшим актером столичного Александринского театра В.Н. Давыдовым ставила исключительно довоенные водевили и классический репертуар[607].

Но даже эти полумеры разбились о сопротивление местных военачальников и чиновников. Направлявшиеся в уезды и полки пачки газет и листовок, лишенные, по гордому заявлению главы бюро печати А. Драшусова, всякой «партийной линии», часто не выходили «из недр получающих их учреждений» и оставались нераспакованными. Тем временем на курсы агитации и пропаганды, открытые осенью 1919 г. при белом штабе Северной области и предлагавшие аполитичные лекции по истории, государственному праву, об армии и дисциплине, аграрном и рабочем вопросах, фронтовые начальники направляли наименее способных подчиненных, чтобы не лишать фронт боевых командиров и надежных солдат[608]. Таким образом, пока большевики занимались строительством «пропагандистского государства», пределом белой агитации были разрозненные попытки наладить рассылку информационных изданий и привить населению «ясные понимания о ценности для человечества государственных форм бытия»[609].

Отвергая политическую пропаганду, белые власти направили все усилия на широкое просвещение населения. Просветительская политика Северного правительства не только учитывала все реформы 1917 г., но и шла параллельно с большевистским законодательством. Так, при правительственном Отделе образования в августе – сентябре 1918 г. действовало совещание из учителей, представителей земств, кооперативов и Общества изучения Русского Севера, которое оставило в силе большинство большевистских реформ в сфере образования, отказавшись лишь от насильственных методов их проведения[610].