Отдай мне мужа! - Светлана Демидова

Детский дом находился на окраине города, в здании так называемой Камышовой дачи. Вовсе не многочисленные камыши, которыми заросли берега речки Быстринки, что была неподалеку, дали название сему сооружению. Еще в сталинские времена эту дачу отгрохал себе партийный функционер по фамилии Камышов. Жители окраины, ютившиеся чуть ли не в бараках, всевозможными способами выражали свой протест: митинговали и устраивали пикеты с забастовками. В конце концов Камышова сняли с поста и выслали куда-то вместе с семьей. Его дача была отдана сначала под поликлинику, а потом в нее въехал детский дом, когда для медицинского учреждения построили специальное здание.

Камышова дача была деревянной, крашенной масляной краской, сильно облупившейся от времени. Конечно, ее неоднократно подновляли, но здание все равно производило удручающее впечатление, и потому я как-то сразу уверовал в то, что не обнаружу в детском доме ни новой мебели, ни белья, ни тем более заново оборудованного медкабинета. Похоже, не зря меня сюда заслал Пингвин. Он, видимо, кожей чуял места, где можно порезвиться газетчикам. Я уже живо представил себе несчастных бледных детей, скученных в этом гетто, приготовился к пренеприятному разговору с местным начальством и даже почувствовал былой журналистский азарт, но, попав в коридор детского учреждения, понял, что придется попотеть, прежде чем обнаружатся злоупотребления. Я же не бывал здесь никогда, а потому откуда мне знать, как тут все было устроено раньше, а бумагами и документами с липовыми цифрами можно втереть очки кому угодно. Но чем дольше директриса Валентина Семеновна водила меня по помещениям своего учреждения, тем больше я убеждался в том, что ни она, ни ее сотрудники никогда не смогут украсть у детей ни копейки. Эти самые дети, которых я представлял маленькими согбенными старичками в рубищах, имели розовые щеки, блестящие глаза и улыбающиеся рты. Они висли на директрисе, которую, очевидно, любили, и ей стоило труда объяснить им, что не надо мешать господину из газеты, приехавшему писать статью об их детском доме. В спальнях и столовой до сих пор так сильно пахло новой мебелью, что я попросил документы на нее только для порядка. Кроме медицинского мне показали еще и стоматологический кабинет, оборудованный по последнему слову техники.

– Вам бы еще как-нибудь обновить фасад, – сказал я Валентине Семеновне, когда мы уже пили чай в ее кабинете.

– Мне спонсоры уже не раз предлагали обить здание хотя бы сайдингом, но я отказываюсь. Дерево под краской дышит, и в помещениях здоровая атмосфера. Я, знаете ли, даже не слишком довольна новой мебелью. Вы же не могли не чувствовать запаха пластика. Никак не выветрится! Конечно, от дождей и снега краска на наружных стенах дома быстро лупится и выглядит не слишком красиво, но я больше пекусь о здоровье детей, чем о красоте фасада.

– Ваши дети выглядят довольными и счастливыми, – заметил я, наслаждаясь крепким чаем и пирогом с капустой, который приготовили детям на полдник. – Я представлял себе детдомовцев другими.

Валентина Семеновна невесело усмехнулась и ответила:

– Они не могут быть счастливыми. Каждому ребенку нужны родители. Вы, похоже, не догадались, что дети долгое время нас с вами сопровождали и висли на моих руках не только от любви ко мне или из любопытства. Они заглядывали вам в лицо: а вдруг вы чей-нибудь отец, который наконец узнал, где найти своего ребенка.

Я тут же собрался оправдываться тем, что у меня уже есть сын, но как раз в этот момент в дверь заглянула моложавая румяная женщина и, извинившись, обратилась к директрисе:

– Валентина Семеновна, госпожа Панкина приехала.

Я вздрогнул. Панкина?.. Я постарался выбросить из головы эту фамилию и никогда не вспоминать.

– Я скоро к вам приду, – пообещала своей сотруднице директриса. Та закрыла дверь, а Валентина Семеновна стала мне разъяснять: – Вот… Госпожа Панкина уже который раз приезжает с разговорами о том, чтобы усыновить мальчика… Павлика Ермакова… Хороший такой пацанчик. Я ее все время отговариваю…

– Отговариваете?.. – только и смог повторить за ней я.

– Да, отговариваю… Ева Константиновна, конечно, неплохая женщина… Она много денег жертвует нам, вещи детям покупает, игрушки… Но… Понимаете, она мне кажется слишком избалованной… неприспособленной какой-то… Денег у нее, конечно, много, но мальчику нужны не столько деньги, сколько… В общем, ребенок не игрушка, им надо заниматься… А мне кажется, что эта Ева сама как ребенок… У нее пару лет назад погиб муж… И она все еще одна. А мальчику отец тоже нужен. Не меньше, чем мать. Вы меня понимаете?

Что я мог ответить? Только кивнуть в знак согласия. Я встал и начал прощаться. В это время дверь отворилась, в кабинет влетела Ева собственной персоной и, не обращая на меня никакого внимания, закричала сразу с порога:

– Мне опять отказали в свидании с Павликом! Говорят, что вы запретили! Почему?! Это непорядочно, Валентина Семеновна! Я же… Вы же…

– Успокойтесь, Ева Константиновна, – примиряюще сказала директриса. – Я не запрещала. Я просто попросила, чтобы мне доложили, когда вы приедете, а потом уж…

– А что потом?! Вы опять будете меня мучить?! И Павлика! Он же меня уже полюбил!

– Наши дети готовы любить каждого, кто проявит к ним интерес, но это не значит, что…

– Вы хотите сказать, что его любовь ко мне не настоящая?!

– Я хочу сказать, что с его стороны это еще не любовь, а только большое желание обрести семью, мать…

– Ну вот! А вы хотите лишить его этой возможности!

– Ева Константиновна, не надо так переживать, – опять очень спокойно и мягко произнесла Валентина Семеновна. – Мы через некоторое время непременно займемся вашим вопросом, а сейчас разрешите вам представить… – она показала рукой на меня, – журналиста газеты «Наш город» Игоря Вишневского. Он будет писать статью о нашем детском доме.

Ева повернула ко мне лицо. На нем отобразился такой испуг, что я сразу понял: она тоже изо всех сил пыталась забыть меня и все, что со мной связано, и уж никак не ожидала встретить убийцу мужа именно здесь. Сказать она ничего не могла, а потому я вынужден был произнести:

– Очень приятно… Вы не волнуйтесь… Я уже ухожу, и вы сможете заняться вашим вопросом.

Я раскланялся с директрисой, отправился к выходу из кабинета, но неожиданно был остановлен Евой.

– Подождите! – окликнула она меня. – Вы не можете так просто уйти! Вы представитель прессы! Вы должны понимать, что детям нужен родной дом. Я хочу усыновить мальчика… Вы должны меня поддержать! Вы об этом напишете в вашей статье, и, может быть, другие люди тоже захотят… Они просто никогда об этом не думали, а когда прочтут… Иногда людям надо просто открыть глаза! И они тоже сюда придут, и многие дети обретут семью!