Отцы-основатели - Мария Згурская

Арестованный диктатор заявил: «Республика погибла! Настало царство разбойников!»

Конвент принял декрет об аресте Робеспьера и его сторонников. Однако в тот же вечер члены Парижской коммуны освободили Робеспьера и спрятали его в своей резиденции. Тогда войска Конвента окружили здание и начали штурм. Для Робеспьера он оказался неудачным: он то ли пытался покончить жизнь самоубийством (как это сделали многие соратники Неподкупного), то ли был ранен выстрелом нападавших — в пылу сражения пуля раздробила ему челюсть. На этот счет существуют разные версии, впрочем, ничего уже не имело значения. На столе остался лежать призыв Робеспьера к радикальным силам Парижа, который он успел подписать лишь первыми буквами «Ро».

Раненых перенесли в помещение Комитета национальной безопасности. Робеспьер не мог говорить. Из раны шла кровь, и Максимилиан все время тщетно пытался стереть кровавые пятна со своего элегантного платья. На рассвете пришел врач, чтобы обработать рану, вытащить осколки кости и сделать перевязку.

Арестованных увезли в тюрьму Консьержери. Робеспьера поместили в камеру по соседству с той, которую занимала казненная девять месяцев назад Мария Антуанетта.

Казнь гражданина Робеспьера, которого теперь называли не иначе как Бешеной Гиеной, состоялась на следующий день, 28 июля. Арестованных без суда отвезли на площадь Революции (сегодня это площадь Согласия) на казнь. Зеваки, собравшиеся вдоль улицы Сент-Оноре, смеялись, показывали на них пальцами и выкрикивали ругательства.

Кроме Робеспьера, казнили еще 21 революционера: ближайших сподвижников из Комитета общественного спасения Кутона и Сен-Жюста, младшего брата Робеспьера Огюстена, верных коммунаров, пытавшихся спасти своего лидера от смерти.

Максимилиан Робеспьер был последним казненным в этот день. Он лежал на дне телеги, и его пришось нести на эшафот. Палач сорвал с него голубой сюртук, запятнанный кровью, и бинты с головы. Крик боли, который издал раненый, был слышен на всю площадь. Его быстро положили под лезвие, нож гильотины отсек голову бывшему диктатору, и палач высоко поднял ее над толпой. Все было кончено. Террор остался в прошлом.

Решением Конвента тело Робеспьера предали земле без указания места захоронения. По одним сведениям, он захоронен в братской могиле вместе с казненными на Гревской площади в этот день, по другим — его тело бросили в ров на кладбище Пик-Пюс, где лежали останки убитых по приказу диктатора.

Робеспьер оставил после себя залитую кровью Францию. Но это была страна победоносных армий, страна с обретшим силу «средним сословием», в которой возрождение абсолютной королевской власти оказалось уже невозможным.

Жорж Жак Дантон

Жоржа Жака Дантона, одного из крупнейших лидеров Великой французской революции, можно без преувеличения и тени иронии назвать «гигантом мысли и отцом французской демократии». Даже сейчас, через века, невозможно не поддаться обаянию личности этого человека, одного из самых способных политических деятелей за всю историю Франции.

Жорж Жак Дантон был, наряду с Робеспьером и Маратом, одним из лидеров партии якобинцев, тем, кто стоял у истоков первой Французской республики. Благодаря своей харизматичной внешности (высокому росту, резким чертам лица), ораторскому дару и знанию народного языка он приобрел необычайную популярность в массах.

При этом оценки личности Дантона в истории чрезвычайно противоречивы. Революция, в которой он прославился и проявил себя, была названа Великой профессиональным революционером В. И. Лениным. Французы же ее великой не называют. Они называют ее просто революцией. Французская революция конца XVIII века была великой трагедией! И в этой великой трагедии среди тех, кто был на первых ролях, был, безусловно, Жорж Дантон, выдающийся, великий актер этого кровавого спектакля.

Так кем же был Жорж Дантон? Благородным трибуном или циником и манипулятором народным мнением, революционером или тайным монархистом? Юрист и адвокат, сторонник реформ и правосудия (слово «правосудие» в его жизни очень важно), он стал одним из основателей революционных трибуналов, которые являют собой противоположность нормальному правосудию.

И наконец, народ в первую очередь интересуется: так крал он революционные бюджетные деньги или не крал? Брал взятки у всех, у кого можно, начиная с короля, или не брал? Откуда в пламенном революционере чисто мещанское стремление к материальным ценностям, особнякам, поместьям? И этот вопрос, надо сказать честно, по сей день в какой-то мере остается открытым.

Впрочем, в фигуре Дантона подкупает даже не величина его неоспоримых политических заслуг, а его чисто человеческая притягательность. Ну как без симпатии относиться к гиганту, в котором жизнь била через край? Как устоять перед символом жизнелюбия, в котором всего было чересчур: ума, таланта, силы, открытости, щедрости, великодушия, умения любить и прощать? Как не восхищаться человеком, который один мог бы послужить Дюма моделью сразу для всех четверых мушкетеров: острый ум и энергия д’Артаньяна соединялись в нем с силой и добродушием Портоса, изворотливость и дипломатический талант Арамиса — с благородством Атоса. Франция по праву гордится своим трибуном — таких ярких и харизматичных личностей, как Дантон, в мировой истории революций еще поискать.

И он оценил себя сам, великий мастер давать определения, совершенно правильно на пороге смерти. Сказал палачу: «Покажи мою голову народу после того, как она упадет с плеч, ибо она этого заслуживает». Он не сказал на прощание: «Я хороший или я плохой» — он сказал: «Я останусь в Истории». И не ошибся.

Детство будущий трибун провел в сельской обстановке, в Шампани.

Отцом родившегося 26 октября 1759 года и крещеного под именем Жоржа Жака мальчика был прокурор бальяжа Арси-сюр-Об Жак Дантон, предки отца — из крестьян Шампани, многие поколения трудолюбивых людей с мозолистыми, узловатыми руками, которые пахали эту землю, способную дать хороший урожай, только если вложить в нее много усилий.

Маленький, захолустный, ничем не приметный городишко Арси. Но к концу своей жизни Дантон все больше полюбил это место — именно за тихую речку, за красивые леса, за спокойствие. Последние пять лет своей жизни он видел мало покоя, и под занавес его тянуло к тишине.

Жорж Жак был четвертым ребенком в семье. Семья, конечно, даже не подозревала о великом будущем одного из своих отпрысков, ничего, как говорится, не предвещало… За маленьким Жоржем пока закрепилась одна слава: своим зычным голосом младенец мог поднять на ноги всю округу.

Когда Жорж немного подрос, проблем стало больше. Ребенок был балованным любимцем матери, истинным «дитятей природы», неуправляемым чертенком, целыми днями крутился на скотном дворе, играл с ягнятами, высасывал молоко прямо из вымени коров. Последнее обстоятельство довело до бешенства домашнего быка, и тот распорол рогом губы нахальному мальчишке. Маленький Жорж затаил обиду и через несколько лет попытался отомстить животному. Коррида закончилась для тореадора проломленным носом и твердым принципом: никому и никогда не мстить.

Когда Жоржу минуло три года, умер его отец, и семья оказалась в тяжелом финансовом положении. Новый муж матери Дантона, Жан Рекорден, был человеком добрым, но неудачливым, а потому не мог толком обеспечить семью. Тем более что пасынок создавал ему немало проблем. Жоржа как «лентяя и смутьяна» с треском выгоняли из всех пансионов, куда пристраивал его отчим.

В 1771 году его отдали в Духовную семинарию в городе Труа. Армия или духовенство — это был единственный реальный путь для мелких буржуа в то время во Франции сделать карьеру.

Семинария сделала Дантона закоренелым атеистом. Он потом говорил: «Попы всяческие меня раздражают, что протестантские, что католические». Не нравился ему, кстати, и культ Высшего существа, который насаждали некоторые деятели Французской революции, он был против любых культов и ритуалов.

Через год ему удалось добиться перевода в коллеж более светский. В семинарии, а потом и в светском пансионе в Труа он проникся интересом к Древнему миру. Он занялся античным красноречием и изучением жизни таких мыслителей, как Тит Ливий, Плутарх. Это оказало на него большое влияние, и то, что он добавил к своим природным данным приемы великой античной риторики, сыграло потом в его жизни очень заметную роль. Тут его уже никто не мог обвинить в недостатке знаний — «смутьян» Дантон был лучшим учеником по латыни и языкам, а его упражнения в области риторики — гневные речи против наказаний — учителей просто пугали.

Во время Французской революции, наряду со многим другим, что происходило во время этой революции, сложился культ ораторского искусства, которое представляло собой состязание ораторов. А Дантон был одним из самых лучших ораторов.