Гнездо Феникса - Евгений Филенко

– При чем тут борода?!

– Отклонение от стереотипа, вот при чем! Аафемт не имеют волосяного покрова на лице, и никто не знает, как они отнесутся к нашему обычаю отпускать усы и бороды. Быть может, это пробудит в них отвращение…

– А то, что Джед у нас чернее ночи, разве не отклонение от стереотипа?

– Это пустяки, видели бы вы, как они расписывают себя на культовых обрядах! Отчет Хофмана-Элула, раздел шестой…

– Послушайте, ксенолог вы или нет? – разозлился Кратов. – Начинайте как умеете, ведь такой шанс может больше не выпасть.

– Что, к черту, начинать?! Я никогда этим не занимался, откуда мне знать, что делать в подобной ситуации…

Аафемт молча разглядывали людей, не сделав за все время ни единого движения. Словно кому-то взбрела в голову фантазия окружить «иглу» экстравагантными восковыми фигурами.

– Мощная от вас ксенологическая поддержка Дилайту, – язвительно произнес Кратов. – Уж лучше бы мотали вы, в самом деле, на Землю!

– Так ведь я и хотел!.. Знаете что? – вдруг встрепенулся Биссонет. – Попробуйте скрестить руки над головой… вот так…

– А, помню: готовность к переговорам. Только кто эти переговоры поведет? Мы же оба, как выяснилось, такие крупные специалисты.

– Вы, вы поведете, – нетерпеливо сказал Биссонет. – А я буду научным консультантом.

Кратов едва удержался, чтобы демонстративно не пожать плечами. Кто мог ведать, как этот его естественный порыв будет воспринят Видящими Внутрь… Он шагнул вперед, чувствуя себя как перед прыжком в черную и, должно быть, пронзительно ледяную воду, и вскинул скрещенные руки.

Ближний к нему Аафемт, чей гребень был вымазан оранжевым, издал хриплое карканье и развел в стороны свои костлявые конечности, обмотанные серым тряпьем.

– Отлично! – шепотом воскликнул Биссонет. – Отлично, Кратов! Они идут на контакт. Скажите им что-нибудь на языке Иовуаарп… афоризм какой-нибудь… но непременно в контексте переговоров, – Кратов дернулся было, чтобы спросить, как долго придется держать руки над головой, но Биссонет опередил его: – Теперь жесты значения не имеют, можете хоть на ушах стоять. Однако постарайтесь покуда не обращаться ко мне: языковой мешаниной вы совершенно собьете их с толку.

Кратов кивнул. «Вот влип! – подумал он. – Что же изречь такого нетленного?!»

– Долго думаете! – прошипел Биссонет.

«Как нарочно, из головы все вылетело… И поджилки трясутся. Это тебе, брат-плоддер, не фогратором орудовать! Но как же они похожи на нас, даже оторопь берет. Любого возьми, убери этот дурацкий гребень, умой как следует… переодевать не обязательно, на Земле и не так еще разгуливают… Ведь не распознаешь среди резвящейся публики вечерком где-нибудь на бульваре Тысячи Звезд, глазу не за что зацепиться!»

Он набрал полную грудь воздуха и на едином дыхании, но раздельно, в полном соответствии с орфоэпическими нормами доминирующего диалекта Иовуаарп, тщательно выверив интонацию, произнес:

– Йюнаиуааворзмаднулгалмаабаймо!

Восковые фигуры отпрянули единым порывом, будто Кратов у них на глазах вдруг обратился в трехглавого дракона и каждой пастью изрыгнул клубы ядовитого дыма пополам с пламенем. Некоторые даже обхватили головы руками.

– Что вы там ляпнули? – тихонько взвыл Биссонет. – Аафемт в панике, сейчас в обморок попадают… Немедленно исправляйтесь, злосчастный!

Кратов молчал, лихорадочно соображая, что же приключилось. На его взгляд, ничего предосудительного он не изрек, уж во всяком случае – способного породить такой ужас. Всего лишь возгласил классическую формулу приветствия, принятую между близкими, но давно не встречавшимися друзьями. Кажется, это была пространная цитата из какого-то литературного произведения. Отчего она произвела столь сильный и неожиданный эффект на слушателей, можно было только гадать…

Но в эту минуту отверз уста все тот же передний Аафемт, между тем как остальные, вновь обратившись в раскоряченных истуканов, почтительно внимали ему. Что касалось Кратова, то он даже скривился от напряжения, стараясь ничего не упустить из вложенного либо – что было, пожалуй, точнее – упрятанного в не такую уж и длинную гиперфразу смысла.

– Чужегость знает древнесокровенное, – сказал Аафемт. – Видящие Внутрь содрогнуты. Потрясены-удивлены-напуганы. Чужезвучное древнесокровенное было погребено в забвении. Инослышащий-не-Видящий-Внутрь был бы потрясен-озлоблен-возбужден. Угроза постыдной смерти, без будущего имагопревращения, утрата личновечности. Но Видящие Внутрь также и потрясены-удивлены-умилены: Истиносвет не угасает в пространствевечновремени.

Аафемт говорил медленно, запинаясь и даже останавливаясь, с явным трудом подбирая семантические кирпичики в наспех возводимое здание гиперфразы. Видно было, что познания его в метаязыке Иовуаарп поверхностны и бессистемны. Кратов этому был только рад. Примерно равное невежество ставило его на одну доску с собеседником.

– Не Чужегость, но Дружегость, – произнес он. – Жаждапоиск Истиносвета ведет-соединяет нас.

– Видящие внутрь потрясены-успокоены-обрадованы. Дружегость-Первый-Знающий говорит-понимает древнесокровенное… Также и Дружегость-Второй-Странный?

– Дружегость-Второй-Странный говорит-понимает иначе. Нужно разъяснять древнесокровенное чужезвучным. Квант древнесокровенного – много квантов чужезвучного. Это необходимо.

– Нет препятствий.

Облегченно вздохнув, Кратов обернулся к изнывавшему от нетерпения Биссонету:

– Они не возражают, чтобы я переводил вам сказанное.

– Послушайте, Кратов, вы хотя бы отдаете себе отчет во всей абсурдности происходящего? – возбужденно спросил ксенолог.

– Что еще вам неладно? – нахмурился Кратов.

– Нет, это поразительно! – воскликнул Биссонет. – Я, выдающийся ксенолог-теоретик, присутствую при контакте в непристойной роли стороннего наблюдателя. В то время как некий субъект, которому наши проблемы, мягко говоря, чужды, комильфотно болтает с инопланетянином на его же языке. Да еще делает вид, что это вполне в порядке вещей!

Кратов растерянно улыбнулся. Он и в самом деле совершенно упустил это из виду.

Среди Аафемт, ожидавших продолжения переговоров, понемногу нарастал легкий шум. Они уже не торчали подобно манекенам, а нетерпеливо раскачивались из стороны в сторону. Некоторые придвигались поближе к «иглу», перебрасываясь короткими фразами на своем языке. Похоже, что-то сильно беспокоило их. Наконец кратовский собеседник всплеснул руками – грубая накидка за его спиной вскинулась парусом.

– Всеопасность, – сказал он. – Серебряные Змеи. Дружегости мнимобеззащитны-приступны. Есть желание обладать. Видящие Внутрь законопреступны, многоблизки к запретному. Есть намерение уничтожить. Всенеобходимость избежать-исчезнуть.